Рядом стоял конь Фреи. Весь чёрный, как уголь, с единственным белым пятном на голове, он буквально распространял вокруг себя ауру ледяного спокойствия. Казалось, если сейчас рядом с ним пальнуть из пушки, он не поведёт и ухом.

Фрея протянула руку, и он с почти кошачьей ласковостью потёрся мордой об её ладонь. Может, они ещё и на ментальном уровне общаются? Ну мало ли.

Одним быстрым движением вспрыгнув на коня, Фрея посмотрела на меня выжидающе. В этот момент я испытал некое очень странное чувство. Что-то среднее между желанием помолиться и послать всё к чёрту.

К счастью, я ещё помнил, как залезать на лошадь, к несчастью, плохо помнил. Совершив ошибку всех новичков, я чуть не сел на коня задом наперёд, но вовремя исправился. Конь, повернув голову, краем глаза наблюдал за моими нелепыми попытками взобраться в седло, и то и дело насмешливо фыркал.

А я уверен, что фыркал он именно насмешливо.

Каким-то чудом мне удалось всё же влезать на коварную зверюгу и более-менее устойчиво закрепиться в седле. Сразу закружилась голова, я кое-как преодолел трусливое желание вцепиться со всей силы в поводья, а лучше даже обхватить коня за шею руками. Я до ужаса боялся упасть, свалиться прямо под копыта. Никогда бы не подумал, что детские страхи настолько сильны, но сейчас я бы многое отдал, лишь бы оказаться как можно дальше от этого зверя.

— Дей, всё нормально? — осторожно позвала меня Фрея, будто боясь, что даже от звука её голоса я могу свалиться с лошади.

— Да, — ответил я, стараясь выровнять дыхание, чтобы ложь звучала ну хоть чуточку правдоподобно. Потому что вообще-то меня трясло.

Но я вдохнул поглубже, крепче вцепился в поводья и пустил коня шагом. Он даже соблаговолил подчиниться и двинулся куда-то в сторону сада. Фрея за моей спиной облегчённо выдохнула, и её конь тоже двинулся вперёд, чуть обгоняя моего.

— Вроде пока неплохо, — заметила Фрея. В её голосе до сих пор сохранялись те самые осторожные интонации. Таким тоном люди обычно успокаивают животное, готовое вот-вот от них удрать.

В ответ я пробормотал что-то невнятное вроде «ага». Но на самом деле всё было плохо. Очень.

Я не соврал, сказав, что умел ездить на лошади. Более того, когда-то я даже занимался конным спортом, занимал призовые места, и всё у меня было хорошо до одного неприятного случая. Ну как «неприятного». Откровенно поганого.

На одних соревнованиях, преодолевая очередной барьер, я неудачно упал с лошади, попав прямо ей под копыта. Это было далеко не первое моё падение, даже не первое серьёзное. Тогда я получил лёгкое сотрясение, сломал ногу и два ребра. Несколько недель валялся в больнице. Но действительно страшным было не это. Не мелькающие над головой копыта, не крик толпы, не боль от переломов, не чувство беспомощности после.

Действительно страшной была реакция отца.

Он сказал: «Попробуешь снова».

Это было не пожелание, не попытка подбодрить, нет. Это был приказ. Обязательный к выполнению. Наверно, именно в тот момент я понял, что отцу в общем-то не важно, что со мной будет. Потому что если я не имею кучи наград, грамот, медалей, кубков, то я никто. И я могу хоть все кости себе переломать, я никогда не заслужу похвалы и уважения за попытку, только за победу. Не важно, какой ценой.

И пожалуй, это не то, что стоит осознавать ребёнку в тринадцать лет. Потому что вместе с пониманием пришёл страх. Я боялся сесть на лошадь и боялся на неё не сесть, боялся снова упасть, оказаться переломанным и беспомощным, и боялся оказаться таким же беспомощным под разочарованным взглядом отца.

Конный спорт я всё-таки бросил, но вся история, начатая, как казалось, этим событием, закончилась не тогда, а годом позже. Впрочем, всё равно весьма скверно.

Задумавшись, я чуть ослабил поводья.

— Может, попробуешь перейти на рысь? — голос Фреи раздался будто издали.

— Может, — эхом отозвался я, не сразу поняв, что конь вообще-то начал ускоряться. Без всякой моей к тому причастности.

Мне потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы это понять, но всё равно было уже поздно. Ровно в тот момент, когда я собрался натянуть поводья, коварное животное рвануло в галоп.

Поводья выскользнули из рук и я, пытаясь не свалиться с седла, мёртвой хваткой вцепился в гриву, испытывая при этом мстительное удовольствие. Конь в ответ громко и возмущённо заржал, назло ускоряя бег.

Фрея тут же бросилась наперерез, быстро сокращая расстояние и готовясь схватить взбесившееся животное за узду. Но гнедая тварь, увидев это, резко вильнула в сторону, чуть не стряхнув меня, и понеслась в сторону деревьев. Увидев, что это чудовище нацелилось на низко растущий сук и уверенно скачет к нему на полной скорости, я заставил себя отодрать одну руку от гривы и попробовать схватиться за поводья.

Не вышло. Кожаный ремень, болтаясь на ветру, проскользнул между моими пальцами, а я чуть не полетел на землю, пытаясь его поймать. Но мои потуги не остались незамеченными. Конь резко мотнул головой и с первой попытки поймал поводья зубами. Примерно в этот момент я понял, что этой твари не соперник. И что, пророчество о моей смерти исполнится прямо сейчас.

Пролетая под суком, мы с конём синхронно пригнулись. Безжалостное чудовище явно рассчитывало, что этот сук станет последним, что я увижу в жизни. Но он лишь проехался по спине, заставив её противно заныть.

В голове всё окончательно смешалось. Я готов был молиться всем здешним богам живым и мёртвым и одновременно материть взбесившуюся тварь, которая неслась неведомо куда во весь опор. Конь Фреи не успевал и сбивался с шага, когда мой резко менял направление, почти не сбавляя скорость. Когда же Фрея в очередной раз оказалась в опасной близости, в конец обезумевшее животное в прямом смысле слова пошло на таран. Её конь отпрянул, чуть не упал, запутавшись в ногах, но Фрея каким-то чудом ухитрилась схватить повод, когда мой конь пролетал мимо неё.

В ту секунду я почти решил, что спасён. А потом гнедое чудовище так резко рвануло всё ещё зажатый в зубах повод на себя, что Фрею чуть не выбросило из седла. И мы снова рванули вперёд.

Тогда я понял, что Фрея мне не поможет. Эта тварь скорее убьёт нас обоих, чем даст ей это сделать. Нужно было действовать самому. Но в голове всё ещё была мешанина из матов и молитв, а боль и страх окончательно отключали всё разумное. Поэтому нужно было действовать неразумно. В конце концов я уже и так решил, что всё равно умру.

Я глубоко вдохнул и выпустил гриву.

На то, чтобы податься вперёд и вцепиться в нащёчные ремни ушла от силы пара секунд, но меня окатило такой волной бесконтрольного страха, что я даже перестал чувствовать боль в спине. И вообще что-либо другое. Когда я со всей силы потянул голову коня на себя, он не заржал, он взвыл. Зло и весело одновременно.

Он сбился с шага и замедлился. Я сделал судорожный вдох. Первый с того момента, как отпустил гриву. Конь вскинул голову так резко, что мы чуть не стукнулись лбами. Его глаза смотрели на меня с вызовом, я же вложил в ответный взгляд всю ту ненависть, которую испытывал сейчас к обезумевшей твари. И тварь, видимо, решила, что этой ненависти маловато.

Ведь в следующее мгновение передние копыта коня оторвались от земли. Он простоял в свечке всего несколько мгновений. Но за это время в голове успел пронестись весь известный мне мат. А потом там воцарилась тишина, такая глухая, как если бы я потерял сознание.

Когда конь опустился на землю и собрался снова куда-то бежать, я уже окончательно перестал соображать, что делаю. Поэтому я рванул ремни, уводя коня влево. Он явно не ожидал от меня подобного, надеясь, что я уже тихо помер от страха. Проклятое чудовище запуталось в своих же ногах, опасно заваливаясь в сторону. И тут я понял, что моё седло быстро съезжает набок. Сердце ухнуло куда-то вниз, а пальцы ещё крепче вцепились в ремни узды.

Фрея возникла буквально из ниоткуда. Выпустив поводья, она на ходу вцепилась мне в руку и в ворот моей рубашки, пытаясь затянуть обратно на коня. Конь этого не стерпел.