— Тебе не за что меня благодарить. Это мой долг.

Я знала, как это звучит. Мне не хотелось причинять ему боль, но и притворяться я не собиралась. Все эти дни я пыталась определиться с тем, что чувствую и принять открывшуюся мне правду. Ричард не терпел обмана, я поняла это еще до нашей свадьбы, но теперь знала, какой может быть расплата за ложь. Разумеется, я не собиралась изменять ему или еще как-то предавать, но сам факт осознания того, на что он способен в гневе, пугал.

— Тебе не нужно бояться меня, Лиз. Я не хочу, чтобы ты видела во мне Синюю Бороду.

В принципе нашим мужчинам было свойственно избавляться от жен самыми разными способами — а чему удивляться, если еще король Генрих блестяще демонстрировал это на собственном примере?

— А каким ты хочешь быть в моих глазах?

— Я хочу сделать тебя счастливой. Настолько, насколько это в моих силах.

Была ли я счастлива в Фитфилд-Холле? Это настолько размытое и относительное понятие, что трудно сказать. Человеку всегда свойственно желать большего, это как аппетит, который приходит во время еды — когда появляются одни блага, мы тотчас начинаем желать других, еще и еще… В дни благополучия и спокойствия жизнь часто кажется однообразной, хочется разбавить ее, наполнить красивыми и ненужными вещами, но стоит беде постучаться в дверь, как все они разом теряют значимость. И лишь в такие моменты мы в полной мере осознаем, что счастье — это уютный дом, стены которого защищают и придают сил; близкие, чья любовь способна возвратить к жизни, и здоровье, без которого нет ничего.

— Мне тоже хочется сделать тебя счастливым, — я говорила искренне, — и, знаешь, я ценю твою откровенность. Это и правда очень много для меня значит. Но, прошу, дай мне время, чтобы принять твое прошлое. Мне это нужно.

Наши взгляды встретились, и я увидела облегчение в его глазах.

— Если тебе важно это услышать, я не считаю тебя плохим человеком, Ричард. И Ройс не прав. Ты не убивал свою жену. Не нужно было отправлять ее в монастырь, но она наложила на себя руки по собственному выбору.

— Выбору, к которому я ее подтолкнул, — грустно заключил Ричард.

— Да, — жестко ответила я. — Не буду тебя в этом разубеждать. В том, что случилось, есть и твоя вина, но все мы совершаем ошибки.

— Она умоляла меня не делать этого, — взгляд Ричарда устремился в пустоту, — рыдала, падала на колени… А я просто вышел и комнаты и захлопнул дверь. — Он снова посмотрел на меня. — И, знаешь, Лиз, в тот момент мне было ее ничуть не жаль.

Что я могла ответить ему? Гнев затуманивает разум, и, поддавшись ему, мы подчас совершаем непоправимое. Но в одном я была уверена точно: если бы Ричард знал, чем все обернется, он бы просто вернул Арабеллу в дом ее брата.

— Что теперь будет с Ройсом? Его казнят?

— Вряд ли. Скорее всего, отправят в тюрьму на несколько месяцев, а после вышлют из графства. Я не желаю ему зла, — вздохнул Ричард. — А вот он имеет полное право меня ненавидеть. Как и ты.

— Не говори так. — Я придвинулась ближе и сжала его ладонь. — Мы муж и жена. Я ношу твою фамилию и живу в твоем доме. А прошлое пусть останется в прошлом. Нужно учиться на его ошибках, но не позволять им отравлять настоящее.

Не знаю, кто первым подался навстречу, но через несколько секунд наши губы соприкоснулись. В этом поцелуе не было страсти, но в тот миг я и не желала ее. Мне лишь хотелось, чтобы Ричард понял — я не жалею, что оказалась здесь. И я на его стороне.

— Теперь ты – мое настоящее. — Он улыбнулся и провел ладонью по моей щеке.

В тот день я впервые увидела его в новом свете. И, конечно, я понимала, что у Ричарда еще оставались от меня секреты, но всему свое время.

========== Глава 10. Добрый друг ==========

Через неделю, ровно за два дня до Рождества, наконец, добрались Эбигейл с Томасом. Я никогда не испытывала нежности по отношению к ним, а потому и не чувствовала радости от встречи. Впрочем, и неприязни тоже. И, тем не менее, было приятно видеть, что тетушка впечатлена как Фитфилд-Холлом в целом, так и моей нынешней жизнью в частности. Не преминув словно бы вскользь напомнить, кто поспособствовал всему этому, она принялась рассказывать о том, что происходило в Лондоне.

Семья казненной Джейн подверглась опале, Джорджа лишили титула баронета и вдобавок ко всему наложили штраф. Их мать, как нетрудно догадаться, после этого слегла, и семейный доктор уже и не чаял, что несчастная женщина выкарабкается, но сейчас ей немного лучше.

— К нам тоже приходили с обыском, — вздохнула Эбигейл. — Ворвались посреди ночи, искали запрещенные книги и письма, перевернули весь дом и напугали слуг. Ох, и наломала же дров эта безмозглая Джейн.

Сколь бы сильно я не любила подругу, была вынуждена признать, что Эбигейл права. Своими неосторожными действиями Джейн загубила не только собственную жизнь, но и поставила под удар чужие. И в то же время ее стойкость не могла не восхищать. До пришествия к власти Марии Первой, мы, как и многие, исповедовали англиканскую веру — я родилась уже после расторжения союза с Римом, и все католическое было мне чуждо. Но когда ветер неожиданно переменился, мы «перекрасились» в добросовестных папистов [1], и я не видела в этом ничего ужасного, возможно, потому, что никогда не была особо религиозна. Конечно, для кого-то такая смена выглядела трусостью, но, честно признаюсь, жизнь была мне дороже.

— Теперь нам бояться нечего. Ричард и его семья католики. Это всем известно.

— Надеюсь, вы исправно посещаете мессы?

— Не каждый день, но трижды в неделю точно.

Эбигейл удовлетворенно выдохнула.

— Это хорошо. А спите вы вместе?

— Отношения мужа и жены касаются только их двоих, — холодно ответила я.

Эбигейл всегда была любопытна сверх меры, но вряд ли бы поехала в такую даль, чтобы узнать подробности моей интимной жизни или просто погостить пару недель.

— Не сочтите за грубость, тетя, но зачем вы приехали?

Я ждала, что в ответ она театрально обидится и уже подготовила достойный ответ, но Эбигейл повела себя неожиданно.

— Мы погрязли в долгах, Элизабет, — призналась она. — Брак с Джорджем мог бы решить эту проблему, но… как видно, пути Господни неисповедимы. Наш лондонский дом конфискуют, если к февралю мы не заплатим триста фунтов.

Признаться, я ждала чего-то подобного. Страсть Томаса к роскошной жизни и расходы не по средствам привели к закономерному итогу. Об этом говорил и внешний вид Эбигейл — она, как и всегда была одета утонченно, а ее платье отлично скроено, но я знала, что этому наряду пошел седьмой год, и кое-где на нем уже читался отпечаток времени. Тетушка умела заботиться о вещах, но у всего есть свой срок. К тому же на ней не было украшений, с которыми она никогда прежде не расставалась — обручального кольца и серег, подаренных покойным мужем. Нетрудно догадаться, что все это было отдано в уплату многочисленных долгов.

— Полагаю, вы уже заметили, что Фитфилд-Холл тоже переживает не лучшие времена, — я огляделась вокруг.

Будет жаль, если лондонский особняк уйдет с молотка, но такими деньгами мы не располагали.

— О, Лиз, я знаю, мы пустили по ветру все твое наследство и…

— Да пустили, — как ни странно, это уже не вызывало у меня злости. Только сожаление. — Но дело не в этом. Я не могу дать вам триста фунтов, по той причине, что у нас их нет, но вы можете остаться здесь. Ричард не выгонит за дверь родню своей жены.

Эбигейл обняла меня. Конечно, она знала, что именно так все и будет, потому и приехала.

— О, девочка моя! Мы перед тобой в неоплатном долгу.

Ну, кто бы сомневался, с усмешкой подумала я. Жить с ними под одной крышей было не лучшей перспективой, но совесть не позволила бы мне оставить их на произвол судьбы да еще в столь неспокойное время.

***

— Само собой я не стану их выгонять, — Ричард сложил вдвое исписанный лист и убрал в конверт. — Будь добра, передай мне сургуч.

По субботам он как обычно начинал день с писем — подолгу сидел в кабинете, перебирая бумаги и отвечая на послания. В это время я старалась его не беспокоить, но ввиду сложившихся обстоятельств решила, что чем раньше мы обсудим этот вопрос, тем лучше.