— Держи.

— Спасибо, — буркнул он, протягивая руку.

Я сидела на краю постели, наблюдая за тем, как он жадно пьет. Алекс в три глотка расправился с полным стаканом и шумно перевел дыхание.

— Нужно спрашивать, что тебе снилось?

— Нет. — Он поставил стакан на тумбочку, громко ударив им о поверхность. Взгляд был сосредоточен и устремлен в пустоту.

— Ладно, — я погладила его спине. — Всем снятся кошмары. Я понимаю.

Алекс медленно повернулся, и по моей спине пробежал холодок. Даже в темноте я увидела в его глазах что-то такое, чего не было прежде. Что-то злое и отчаянное.

— Нет, не понимаешь, — процедил он, и в следующий миг швырнул стакан в стену. Раздался грохот, и в стороны полетели осколки. — Не понимаешь, черт возьми. Ты ни хрена не понимаешь!

Я вздрогнула и коснулась его руки, но он оттолкнул меня. Плечо отозвалось болью.

— Ты и понятия об этом не имеешь! — он вскочил с кровати, оскалившись, пнул тумбочку и зарычал от боли.

От испуга и неожиданности я на мгновение лишилась речи. Никогда раньше я не видела его таким. Передо мной был озлобленный, загнанный в угол хищник. Он развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Я выскочила следом.

—Алекс! — я догнала его в коридоре, развернула к себе и обхватила руками лицо. — Посмотри на меня.

Пару секунд мы молча глядели друг другу в глаза.

— Прости, — выдохнул он наконец. — Тэсса, прости меня. — Он прижал меня к себе и уткнулся носом в висок.

…Мы сидели на кухне, допивая остывший кофе. За последние двадцать минут Алекс извинился, наверное, раз десять, но я не держала на него зла. Он так и не сказал, что ему снилось, да этого и не требовалось, я и сама знала ответ.

— Почему ты не уйдешь?

Я мало что знала о войне, но знала, как она калечит людей. Даже самых сильных. Кровь, насилие и вечное напряжение — все это не проходит бесследно; война ломает человека, разрушает его личность, Господи, как же я боялась, что это произойдет с Алексом.

— А куда? — он посмотрел на меня исподлобья. — Я больше ничего не умею, кроме как разгребать чужое дерьмо.

Я старалась не думать о том, как сильно он изменился за последние несколько лет; ровно как и о том, что того парня, которого я однажды встретила в Шердинге, больше нет.

— Неправда. У тебя есть деньги, ты можешь… — я на секунду задумалась и сказала первое, что пришло на ум, — можешь открыть свое дело, пойти на курсы, можешь… Черт, Алекс, — я накрыла его руку своей, и почувствовала, как он гладит мои пальцы, — не ломай свою жизнь. Не ломай себя. Это важнее всего.

Он грустно улыбнулся.

— Это можно сказать и о тебе. Ты же ненавидишь свою работу, и не ври, я знаю. Но не уходишь. Почему?

Вопрос был риторический. Конечно, я могла это сделать, могла бросить все, но боялась уходить в неизвестность. Сейчас у меня была хоть какая-то стабильность.

— Алекс, я…

— Через три дня я возвращаюсь в Австрию. Поехали со мной. Возьми отпуск на пару недель и отдохни. Тебе это нужно. Нам это нужно.

Алекс сказал вслух то, о чем я думала последние одиннадцать дней. Хотя нет, вранье, последние несколько месяцев.

— Хорошо.

На следующий день я позвонила начальнику и сообщила, что с понедельника увольняюсь, а еще через час выкупила билеты. Круг порвался.

Комментарий к Глава 21. Предел

группа в контакте - https://vk.com/lena_habenskaya

========== Глава 22. Планы и их крушение ==========

Австрия встретила нас дождем и туманом. Пока мы ехали в автобусе от самолета к зданию аэропорта, меня не покидало ощущение «дежавю»: когда я прилетела сюда впервые, день тоже выдался непогожим.

В такси наваждение только усилилось: я смотрела в окно и вновь чувствовала себя семнадцатилетней Тэссой, впервые уехавшей так далеко от дома. Это была иллюзия, самообман, но на душе стало теплее. Я понимала, что цепляюсь за безвозвратно ушедшее прошлое вместо того, чтобы открыться новому; понимала, что «как раньше» уже не будет, но отчаянно хотела этого.

Алекс жил недалеко от центра в маленькой двухкомнатной квартире, балкон которой выходил на какую-то площадь.

— Я думаю ее выкупить, — сказал он, пока я осматривала его холостяцкий рай, — жаль только перепланировку сделать нельзя. Закон запрещает. Здесь очень берегут архитектуру.

Точно так же, как я хватаюсь за старое, подумалось вдруг.

— Родители и Фанни в восторге от того, что ты здесь, — Алекс достал из холодильника бутылку гранатового сока. — Хотят, чтобы уже сегодня мы приехали в Шердинг.

— Значит, приедем. — Я тоже соскучилась по ним.

Ни Агнесс, ни Ирвин, конечно и понятия не имели о том, что происходит на самом деле. А мне, каждый раз, стоило только их увидеть, делалось стыдно. По этой причине в тот вечер я особенно налегла на домашнее вино – не лучший, но действенный способ заглушить угрызения совести.

Впрочем, причина крылась не только во мне и Алексе: не желая выглядеть в их глазах неудачницей, я, злясь на саму себя, рассказывала о трудовых буднях, о том, как интересно оказалось работать в журнале, и каким ценным опытом это для меня стало. Хотя последнее было правдой: после месяцев ненавистной работы я знала, в какой тип издания не пойду никогда. В целом же этот день можно было назвать Днем Вранья. Дядя и тетя восхищались мной, ставили Фанни в пример, а я была готова удавиться от стыда и презрения к себе.

— Не вини себя ни в чем. Я бы тоже так сделал.

Мы сидели на берегу реки. В темнеющем небе мерцали пока еще неяркие звезды, с воды несло вечерней прохладой, и стрекотали цикады в траве. Я легла на спину, сунув руки под голову.

— Все оказалось не так, как я думала. Сложнее. Гораздо сложнее. Порой кажется, что просто не вывезти.

Алекс прилег рядом и, устроился на боку и ласково коснулся моей щеки. Его лицо было совсем близко, я чувствовала его дыхание на своей коже.

— Это взрослая жизнь. На самом деле мало, кто готов к ней. Но ты справишься.

— Ты говоришь это за тем, чтобы утешить меня? — я грустно улыбнулась, но не сдержала счастливого вздоха, когда кончики его пальцев прошлись по моей ключице.

— Нет, — ответил он серьезно. — Ты ведь уже немало сделала: попробовала себя в шкуре военного журналиста, съехала от родителей и худо-бедно обрела независимость. Ничего не происходит вот так сразу.

В данный момент меня больше волновало другое.

— Ты доволен своей жизнью? — Я приподнялась на локтях и посмотрела ему в глаза. — Доволен тем, что делаешь?

— Тэсса, прошу тебя… — Алекс отвел взгляд.

— То-то и оно, — я невесело усмехнулась. — Признай, Алекс, мы конкретно заплутали по жизни. Свернули не туда, а теперь не можем остановиться. И ни хрена не знаем, что с этим делать.

Он сел и положил руки на колени.

— И что ты предлагаешь? — его взгляд был устремлен на воду. — Что, Тэсса? — он повернулся ко мне.

Вопрос был риторическим.

— Я не знаю. Мне просто страшно. Страшно от этой неопределенности, от того, что я разбазариваю свою жизнь, даю ложную надежду Брайану, от того что… — голос задрожал. — Черт. Какая же я глупая!

— Эй! — Алекс взял мое лицо в ладони, — Посмотри на меня. Ты не глупая. Все будет, но в свое время. Иногда нужно просто остановиться и подумать. Ты здесь. И, возможно, это то, что тебе нужно сейчас. В данный момент.

Но что мне было нужно в данный момент? Я и сама толком не знала. Наверное, просто отдохнуть. А еще подумать. Сбежать от опостылевшей квартиры и не менее опостылевшей работы оказалось легко, но я понимала, что не могу прятаться вечно. Надо было что-то решать, предпринимать какие-то действия. Я знала, чего хочу, но не знала, как воплотить это в жизнь.

Агнесс и Ирвин предлагали мне пока пожить у них, но я отказалась. Удивления это не вызвало: по сравнению с Шердингом в Зальцбурге было больше «движухи», и это объяснение их удовлетворило, ибо в их понимании я была стопроцентной «американской девочкой», привыкшей к бешеному ритму города.