Питер, даже почти не покачиваясь, как было прежде, медленно бредет по широкому коридору. Ускоряться все же опасно, а идти на шаг дальше и правее от мистера Старка Питера вполне устраивает. В лифте Питера немного мутило, голова вновь пошла кругом, но, стоило только покинуть кабину, самочувствие улучшилось благодаря отличным кондиционерам, позволившим вдохнуть прохладного воздуха и прочистить путающиеся мысли.

Фыркнув, Питер раздраженно почесывает зачесавшийся кончик носа о плечо, устало зевая. Глаза отчего-то слезятся, он нагоняет мистера Старка, роняет голову на теплое расслабленное плечо и говорит:

— Спать хочу.

Мистер Старк взволнованно обхватывает Питера за плечи рукой, придавая устойчивости, и замедляется:

— Нормально себя чувствуешь? Есть? Пить хочешь? Может, поблевать? Тебе точно надо это сделать, — уже утверждает он, оглядываясь, и сам себе кивает. Осторожно тянет Питера к двери, которая легко поддается, стоит только мистеру Старку нажать на ручку, но Питер-то знает, что там стоят датчики Пятницы, которая сканирует то ли слепок руки, то ли отпечаток пальца, прежде чем впустить гостя или хозяина.

— Средне хреново. Вас хочу, — снова зевает Питер, в очередной раз не придавая значения брошенной откровенности, и тот Питер, который сидит и все это вспоминает, едва не давится собственным языком, мечтая лишь попасть в прошлое и самолично себя придушить.

Мистер Старк тоже давится, кажется, только в прошлом и не языком, а воздухом, качает головой и бормочет себе под нос снова, хотя Питер раньше не особо замечал за ним привычку тихо говорить с самим собой:

— Зато честно.

— А я всегда честный с Вами, мистер Старк, — хихикает Паркер и ластится румяной щекой к тому же плечу, пока наставник закрывает не издавшую ни звука дверь.

— Да что ты? — без особых эмоций спрашивает тот, наверное, скорее для того, чтобы отвлечь Питера на разговор, пока ведет его неизвестно куда. Можно было бы и поглядеть, но Питеру вдруг становится так хорошо и спокойно — просто лежать на сильном плече, зная, что не упадешь, и чувствовать себя счастливой маленькой амебкой, что может быть совершеннее?

Промычав в ответ что-то нечленораздельное, Питер вдруг вздрагивает, как ото сна очнувшись, а потом понимает, что уже сидит задницей на чем-то плоском и твердом; пара секунд уходит на то, чтобы определить, что под ним находится невысокий, но устойчивый комод в огромном помещении, которое он опознает как ванную.

— Надеюсь, Вы не забыли, что должны мне поощри-тель-ный поцелуй, — с некоторым трудом выговаривает Питер, с прищуром наблюдая, как Старк расстегивает единственную пуговицу на пиджаке и неторопливо стягивает его с объемных плеч.

— Главное, что ты не забыл, Питер, — закатывает глаза, отбрасывая пиджак на бортик пустого джакузи, оставаясь в приталенной белой рубашке.

Питер едва слюну не пускает, глотает ком воздуха, застрявший ни с того ни с сего в горле, и раздвигает шире колени, инстинктивно прикрывая руками пах, уперевшись руками между ног и склонившись немного вперед, не скрываясь облизывая подтянутое тело взглядом.

— Такое забудешь.

Мистер Старк молчит, тоже замерев, словно зверь, и смотрит в упор на Питера, который через полминуты не выдерживает:

— Свободная касса, мистер Старк, проходите, Вас уже заждались.

— Неужели? И что же вы продаете, мистер Паркер? — чуть улыбается все-таки он, наконец сдвинувшись с места.

— Дайте-ка подумать, — тянет Питер, состроив настолько задумчивую мордашку, насколько мог, с не совсем послушным лицом, на которое то и дело наползала непрошенная улыбка. — Сегодня в ассортименте «поцелуй» и «незабываемый поцелуй», что желаете приобрести?

Старк приближается, остановившись лишь у Питера между ног, смотрит сверху вниз, улыбается уже шире, возводит глаза к белоснежному потолку, покачав чему-то головой, а после возвращается к притаившемуся Питеру:

— И какова цена?

Парень облизывает совсем пересохшие губы, пожевывает, обдумывая ответ, но глаз не отводит и выговаривает, хитро блеснув шоколадными омутами:

— Тони Старкам сегодня все бесплатно, не проходите мимо.

— Ну раз так, — Тони аккуратно обхватывает пальцами его подбородок, заставляя приподнять его выше, и склоняется, заканчивая предложение коротким выдохом Питеру в губы, приоткрывшиеся навстречу: — То как я могу отказаться. Второе звучит особенно заманчиво.

И целует его. Питера.

Тони Старк так сладко, тягуче целует губы Питера, что тот сам замирает на секунду, растворившись на мгновение в еще несформировавшейся восторженной эмоции — его же Тони поцеловал! Не обманул, не что-то еще, он, в конце концов, мог просто напросто отказаться, потому что кто такой Питер Паркер, а кто Он?

Но, нет, реальность в том, что губы Питера сейчас под губами Тони, и это совсем-совсем не так, как тогда, в машине, когда Питер просто взял против воли, не почувствовав желанного отклика. Точно не как на вечеринке, когда ему было плевать с высокой колокольни. Реальность — язык, оглаживающий ровный ряд зубов и десну, от чего парень в миг лишается воздуха. Реальность — руки, скользящие вверх по мускулистым плечам, сцепляющиеся в нерушимый замок на загривке. Реальность — ладонь, слабо сжимающая бок, а параллельная ей — ладонь, легшая на пушистый затылок, словно ей там всегда и было место.

Реальность — Тони, на сей раз отзывчиво целующий жаждущие губы.

Питер довольно стонет, когда Тони менее нежно посасывает его язык, который парень даже чуть высунул изо рта, отдаваясь на «растерзание». Только вспомнить, как он оказался в положенном месте, уже не может, следующий кадр — это расплывчатый Тони, и голос, тоже его, гласящий:

— Ну, а теперь-то ты мне все расскажешь, дорогуша, про вечеринку, про количество выхлебанной «алкашки», только, пожалуй, самый интересный разговор оставим на утро, для него ты мне в здравом уме нужен.

— Может, не надо? — Питер безвольно падает лбом на укрытую белоснежной материей грудь, его снова ведет, только уже не приятно, как было при поцелуе, а противно, в животе будто кошки скребутся, стремясь выбраться наружу сквозь стенки несчастного желудка.

— Надо, Питер, надо. Вставай, будем лечиться.

***

— Шпион из меня вышел бы никакущий, да? — бормочет Питер, покачав головой, так и не оторвав порядком поднагревшийся стакан ото лба.

— Ну, Наташа бы точно не оценила, — улыбается Тони, неторопливо кружа указательным пальцем по верхней грани отставленного в сторону стакана.

Питер опускает громыхнувшую кружку на стойку, вдруг найдя в себе силы взглянуть своему главному стыду — самой постыдной мечте — в глаза:

— Так о чем там Вы хотели поговорить утром? Я вроде как в норме.

Мягкая улыбка и хитринка, мелькнувшая на глубине глаз напротив, вопреки всему, обещает только хорошее.