Постепенно я уже начинал чувствовать себя обузой, но Уилл не показывал никаких признаков недовольства или раздражения.

– Может ты бы быстрее справился один? – скромно поинтересовался я.

– Нет, ты мне очень помогаешь, – из-за торопливого тона было непонятно, сарказм это или нет, – Мне надо как можно быстрее с этим закончить и переходить к испытаниям.

– Это тот самый новый вирус, который способствует регенерации? – Уильям на секунду даже остановился на полпути от одного стола к другому и обернулся ко мне.

– А ты откуда знаешь?

– Альберт рассказал и попросил как раз с этим разобраться.

– Так значит он тоже далеко не убежал, – вдруг облегчённо высказал Биркин. Я что-то не понял.

– В смысле? Вы не вместе работаете?

– Ну, мы немного не сошлись во мнениях и продолжили исследования каждый своим путём. Вот и посмотрим, кто окажется круче, – Уилл ухмыльнулся так, будто уже победил в гонке.

Сдаётся мне, что Биркин в этом соревновании победит. Пусть они оба прибегнули к посторонней помощи, а к моей личной так вообще вдвоём, не запрещается же привлекать к делу коллег. В конце концов, цель у всех одна и та же. К тому же учитывая, что наша команда сейчас надолго встрянет в вопросе загадочной регенерации, успехов в продвижении это Вескеру не добавит. Может, ему тоже предложить справиться в одиночку? Но ведь это уплата моего долга… Хотя я давно пожалел об этой дурацкой сделке, поскольку почти ничего не получил, а взамен теперь чувствовал себя морально обязанным. Вечно сам себя ввязываю во всё подряд.

Просидев ещё некоторое время с Биркиным, я вернулся на своё законное игровое поле. Коллеги, разумно решив вновь меня не дожидаться, уже провели инфицирование мыши и через полчаса взяли первый анализ крови. Что ж, сейчас узнаем, как на самом деле работает этот проклятый вирус.

* - Аутопсия=вскрытие.

** - Гранулоциты - разновидность лейкоцитов, содержащих в плазме окрашивающиеся гранулы с биологически активными веществами; их больше всего в организме.

* - Моноциты - другой вид лейкоцитов, самые крупные из них; занимаются в основном пожиранием бактерий.

** - Т-лимфоциты защищают организм от вирусов путём убийства собственных заражённых клеток.

Комментарий к Часть 6.

За большое количество сложной лексики и сносок прошу пардонить. На понимание происходящего они никак не влияют, так что сильно не зацикливайтесь, если что-то не знакомо.

А вообще часть вышла какой-то зигзигообразной, не находите? С этим надо что-то делать.

========== Часть 7. ==========

Как только биохимия крови и общий анализ были готовы, мы принялись изучать результаты. Уже началось разрушение печени и мышц. Не представляю, какие страшные мучения были бы, если внутренние органы имели болевые рецепторы. В детстве, под влиянием мультиков и сказок, я думал, что у животных есть разум, что они также воспринимают и понимают многие явления вокруг, думают о чём-то, переживают. О чём бы сейчас думала мышь, зная, что разлагается изнутри? Что всё тело, гармонично работавшее всю жизнь и обеспечивающее саму возможность к существованию, умирает. Клетка за клеткой останавливает свою работу, растворяет само себя, извращает естественный облик и постепенно отнимает у владельца его воплощение в этом мире. Паника, страх, злость, отчаяние, безысходность. Как хорошо, что ни о чём подобном мышь думать не может.

Подопытный грызун всё же проявлял признаки беспокойства. Он каждые несколько секунд менял своё месторасположение в клетке, изредка вглядываясь вдаль, словно надеясь увидеть там того, кто вернёт всё, как было. Я заметил, что движения его стали менее ловкими, он словно прихрамывал и неточно рассчитывал свои шаги. Очевидно, что мышечная ткань разрушается полным ходом.

Следующий анализ закономерно отразил начало конца для почек. Огромное количество токсинов, выделяющееся повреждёнными клетками, не обезвреживалось в полном объёме в такой же повреждённой печени и отравляло почки. Те, в свою очередь, и без того перегруженные работой, вовсе переставали выводить из организма яды, оставляя их плавать в крови и продолжать загрязнять всё, до чего достают капилляры.

Спустя ещё время мышонок прекращает двигаться. Тяжело куда-то идти, когда всё внутри тебя – один сплошной чан с отравой. Вспомнить, как я неудачно перекусил в университетской столовой, а потом меня три часа тошнило, да к тому же сопровождалось головокружением и полным упадком сил… А теперь умножить эти ощущения раз так в двадцать тысяч.

Я хотел уже было отойти, чтобы больше не смотреть на несчастную мышь и не проецировать неосознанно её состояние на себя, но услышал какой-то свист из клетки. Или даже не свист, а хруст. Пришлось наоборот подойти поближе, дабы разобраться. Грызун глубоко и редко дышал, а услышанный мною звук оказался хрипом, доносящимся из его лёгких. Дыхательные пути забились. Кровью, наверное, или собственными разваливающимися тканями. При этом откашляться животное даже не пыталось, хотя состояние, при котором тебе что-то очень мешает дышать, обычно вызывает чрезвычайно интенсивные реакции, направленные на восстановление спокойного дыхания. В противном случае ты будешь чувствовать себя, как будто захлёбываешься водой и ничего не можешь поделать.

Кто-то предложил измерить температуру тела. Самый обычный термометр бесполезен в такой ситуации. Хэм пообещал разрешить проблему при помощи лаборантки Мелины и через десять минут вернулся с тепловизором. Благодаря нему удалось зафиксировать падение температуры тела до тридцати четырёх градусов. Удивительно, как при такой низкой температуре так быстро проходили все химические реакции в организме.

Последний проведённый анализ крови уже был гораздо больше похож на посмертный, что мы взяли у предыдущего подопытного: ацидоз*, гемолиз**, гибель лейкоцитов. По идее уже из-за первого мышь должна умереть. Но она до сих пор жива.

Шерсть так и лезет, кожа отслаивается по кусочкам, глаза мутные, на внешние раздражители животное не реагирует. Гниющее тело источает кислый удушающий запах, отчего долго находиться в радиусе метра удаётся, только предварительно задержав дыхание. Джейн предложила один из самых мощных раздражителей – еду. Толстый лист капусты разместили в двух десятках сантиметров от подопытного. Как ни странно, мышь-таки учуяла запах пищи, медленно повернулась в её сторону и неуклюжими движениями продвинулась к еде. Не обнюхивая добычу, как это обычно делают мыши, она подрагивающими лапками попыталась взять лист, но удалось только со второго раза. А ела она с большим аппетитом.

Мда, трудно в полной мере осознать то, что видишь. Ходячий труп уплетает за обе щёки еду, будто вовсе не умирает. Жевала она довольно медленно, но уверенно.

– Пищевое поведение не пострадало, – констатировал зоолог Крэйг, – Центр голода функционирует.

– Верхние отделы пищеварительного тракта не омертвели, – напомнила Джейн, – Значит, вирусные изменения подразумевают необходимость питаться. Другое дело, что лёгкие вдруг оказались не нужны, – это вообще-то было гораздо более странно, чем всё остальное. Как организм будет получать энергию без кислорода? – Думаю, вирус переводит тело на анаэробное окисление.

– Похоже на это. А первое время или в отсутствие пищи извне организм использует в качестве субстрата собственные ткани.

«Удобно-то как. Нечего есть – поешь сам себя».