Стоя возле окна Западного зала, Каспар услышал перезвон колоколов, влившийся в восторженные возгласы, и на миг удивился, что бы это значило. Но чем настойчивее бил набат, тем глубже закрадывалось в его душу беспокойство. Очевидно, немногие из бояр слышали колокола, а уж окруженные ревущими воинами охранники царицы тем более не знали о звоне.

Подозрения посла, что что-то не так, переросли в уверенность, когда он вгляделся во тьму за окном и увидел рыцарей с факелами и обнаженными мечами, бегущих по Зимнему саду.

Каспар отвернулся от окна и начал протискиваться сквозь толпу бояр, многие из которых, уже пьяные вдрызг, ошибочно принимали его усилия за энтузиазм перед надвигающейся войной. Багроволицые кислевиты хватали его за плечи и расцеловывали в щеки, голося проклятия северянам, а посол все пытался пробиться к царице.

– Отстань от меня, дубина! – взвыл он, наконец, когда грузный мужчина стиснул его в объятиях, вопя что-то ближайшему боярину. Тот разжал руки, и Каспар снова рванулся вперед.

Телохранители Ледяной Королевы заметили посла и его безумный взгляд, и звон тревоги наконец-то пробился сквозь медленно утихающее ликование.

– Ваше величество… – начал Каспар, но тут окно разлетелось вдребезги, осыпав пол осколками, и по деревянным половицам и пушистым коврам к собравшимся в зале солдатам покатился вращающийся латунный шар размером чуть меньше пушечного ядра. Шар, слегка вихляя, остановился перед Эрнальфом Павиа.

– Что за черт? – выдохнул генерал Стирланда.

– Нет! – крикнул Каспар и бросился, расталкивая толпу, к Павиа.

Он не знал точно, что это за шар, но знал, тем не менее, достаточно, чтобы не ошибиться при виде беды. Генерал поднял недоуменный взгляд, и это было последнее, что он сделал на этом свете: шар взорвался, полыхнув визжащей тьмой.

Дикие ветра завыли в Западном зале, погасив одним порывом все до единой свечи, и скорбные вопли проклятых наполнили комнату какофонией криков. Невнятные голоса скороговоркой забормотали в каждом черепе, ужасающий, болезненный трепет наполнил души, когда долгое эхо, рожденное в каком-то отвратительном потустороннем мире, заструилось из злого ореола энергии, черной короной пылающего в центре зала.

Каспар почувствовал, как невидимые ледяные когти раздирают изнанку его души, и закричал от боли, когда несказанный мороз, от которого стыло само сознание, впился в него, проникая глубже любого холода. Огонь под каминной плитой потускнел – это кружащиеся тени сомкнулись вокруг посла, превращая его в беззащитную букашку, никчемную пылинку в безбрежной вселенной. Каспар пытался ползти, но руки его словно налились свинцом, силы покинули тело, и он понял, что пришла его смерть, до которой равнодушному мирозданию нет никакого дела.

Чьи-то руки схватили его и потащили прочь от кошмарной воронки. Он разлепил веки, саднящий мрак неохотно соскальзывал с задыхающейся от омерзения души. Посол перекатился на бок, хватая разинутым ртом воздух, а вращающаяся чернота посреди комнаты начала сжиматься в ничто – окно в чудовищную потустороннюю реальность закрывалось. Огонь, взревев, вернулся к жизни, а Каспар с гримасой боли рывком встал на колени и оглянулся, чтобы поблагодарить своего спасителя. Узнав освещенные пламенем черты Павла Коровина, он крепко стиснул плечо старого друга.

– Спасибо, – выдохнул посол.

– Да ну, – буркнул Павел.

Обычно румяное лицо его было пепельно-серым, и Каспар понял, что и кислевит ощутил на себе жуткое безумие, заложенное во взорвавшейся тьме. Он повернулся к центру комнаты и не увидел ничего, кроме неглубокой воронки в расщепленных половицах. И никаких следов ни генерала Павиа, ни его старших офицеров.

Крики наполнили комнату, в которой лежали разорванные на куски люди: конечности отрывались от тел там, где их касалась энергия Хаоса. Рядом с воронкой валялись изувеченные тела бояр.

Каспар поискал взглядом и увидел царицу и ее охранников, пятящихся к дверям. Кровь струилась из глубокой раны на виске королевы, один из бояр поддерживал женщину. Перед Каспаром лежал стонущий имперский капитан аркебузьеров с оторванными взрывом ногами.

Поднялись крики гнева и замешательства, но прежде, чем кто-либо смог хотя бы подняться с полу, на подоконнике возникла темная загадочная фигура – силуэт непроницаемого мрака на фоне лунного неба.

– Смотрите! – воскликнул Каспар, тыча пальцем в окно.

Двое воинов с оголенной грудью прыгнули к фигуре, третий остался со своей королевой. Мечи атакующих расплылись золотистыми дугами, неуловимо-стремительные удары рассыпали искры. Фигура в черном качнулась, – Каспар был уверен, что ее должны были рассечь пополам, – перекувырнулась навстречу своим противникам, сверкнул меч… Первый охранник, умело выпотрошенный, рухнул с петлями кишок, обвившими его колени, второй отчаянно отбивался, пятясь под вихрем ударов неприятеля и прилагая все свое мастерство лишь для того, чтобы выжить.

Каспару дико хотелось помочь этому человеку, но он знал, что если окажется перед черным убийцей, то погибнет в мгновение ока. У него не было своего меча: не являясь военным, он не имел права носить оружие в присутствии царицы. Он пополз к камину, сознавая, что единственное, чем он может помочь, это дать возможность телохранителям Ледяной Королевы вступить в этот неравный бой.

Второй стражник упал с засевшим глубоко в груди клинком, и Каспар увидел, как последний охранник выплюнул яростное проклятие и бросился в атаку. Бояре, наконец, преодолели замешательство и панику и подняли крик тревоги, увидев, что их королева в опасности. Они вооружались, но посол знал, что к тому времени, как бояре соберутся, будет уже слишком поздно – царица погибнет.

Он потянулся к огню и выхватил горящую головню, почувствовал, как пламя обожгло кожу, но лишь стиснул зубы от боли. Вскочил он на ноги в тот момент, когда убийца, уклонившись от прямого удара, вспорол воина-кислевита от паха до груди.

В распоряжении Каспара были в лучшем случае секунды. И пока убийца вытаскивал клинок из тела своей жертвы, Каспар швырнул огненный снаряд ему в спину.

Оранжевые искры вспыхнули там, куда ударила головня, и фигура в черном балахоне завизжала.

– Каспар, ложись! – послышался знакомый голос, голос Павла.

Он нырнул вниз, что-то пронеслось над его головой, и посол увидел, как об убийцу разбилась стеклянная бутылка. Огонь охватил наемника, с бешеной скоростью распространяясь по его телу, превращая его в пылающий факел. Убийца, объятый пламенем с ног до головы, заметался по комнате, шатаясь точно пьяный, его визгливое верещание взметнулось до новых высот – оно звучало воплем раненого животного.

Двери зала распахнулись, и в комнату ворвались воины с копьями и мушкетами. Огнестрельное оружие громыхнуло, и полыхающую фигуру сбило с ног. Дергающийся убийца приземлился скомканной грудой в центре воронки, оставшейся после взрыва его таинственного шара.

Бойцы с копьями подскочили к горящему телу и принялись тыкать его железными остриями пик, пока оно, наконец, не перестало шевелиться.

Каспар перекатился на спину и прохрипел:

– Квас?

Павел кивнул, глядя, как пламя пожирает плоть убийцы, наполняя комнату тошнотворной вонью.

– Мне он больше не нужен, – сказал кислевит, протягивая Каспару руку.

– Хорошо.

Посол сжал ладонь друга и с его помощью поднялся на ноги.

Угроза жизни царицы миновала – ее воины собрались вокруг нее; бояре подсчитывали потери и взывали о мщении, обращаясь к Урсану, Дажу и Тору разом.

Каспар похромал туда, где трясущиеся бояре сгрудились вокруг дымящегося тела, плюя на обугленные останки. Череп трупа был удлинен, странно и весьма настойчиво напоминая…

Каспар отвернулся от трупа, не желая верить своим глазам. Это наверняка человек, изуродованный, обезображенный, но человек. Точно человек, а не что-либо иное, и уж тем более не…

Бояре расступились, и царица медленно подошла к краю воронки. На ее лице застыла маска едва сдерживаемого гнева, на одной щеке запекалась блестящая кровь, туман искрящихся ледяных кристаллов сгущался в воздухе вокруг нее. И когда кристаллы посыпались на пол, разбиваясь с мелодичным звоном, Каспар и бояре попятились от ярости королевы, сжигающей воздух своим ледяным жаром.