Каспар смотрел вслед полкам и молился, чтобы Сигмар позаботился о них.

Заледеневшие детские глаза смотрели на него не мигая, отказываясь отвести мертвые обвиняющие взгляды. Саша Кажетан сидел на холодном сыром земляном полу, привалившись спиной к стене погреба, крепко обнимая прижатые к груди колени. Мертвые дети с перерезанными горлышками в углу комнаты были его единственной компанией, и все они винили в своей смерти его.

Он ли убил их? Он не помнил этого, но память не значила ничего, когда дело касалось его скрытой чудовищной сущности.

Перед лицом от дыхания собирались облачка пара. Когда же вернется матушка? Она оставила его в этом ледяном погребе и велела ждать. И он повиновался ей, как повиновался всегда с тех самых пор, как научился ходить.

Но это место было ужасным, даже истинное «я» отступило от верхних пределов его сознания в присутствии чистого, неразбавленного и незамутненного зла, сочащегося из того, что было скрыто в бронзовом гробу, который стоял в центре комнаты.

Жажда содержимого гроба нести порчу была сильнее даже тяги его истинного «я» убивать, и он знал, что если бы не тьма его собственной души, то страшное, что таится в бронзовом ящике, убило бы его в тот же миг, когда он ступил в это подземелье.

Саша чувствовал, как с каждым днем, проведенным им в этом мрачном погребе, растет его сила, последние осколки рационального разума осознавали, что возвращается она немыслимыми темпами, но он был благодарен за все, что делает матушка, чтобы ускорить его выздоровление.

Ему потребуются все силы, чтобы достичь цели своего пока не прекратившегося существования, и он позволил себе натянуто улыбнуться, в который уж раз подумав о после фон Велтене.

Барабаны войны отбивали походный марш, бессчетные литавры, вознесенные на бронзовые алтари, звенели, избиваемые чудовищно толстыми мужчинами, чьи тела покрывали лишь причудливые извилистые татуировки. Черепа-тотемы, заклейменные отметинами Темных Богов, возвышались на алтарях, и лохматые, звероподобные существа резво прыгали позади них, резкими гортанными воплями прославляя своих адских хозяев.

Верховный Зар Альфрик Цинвульф скакал во главе сорока тысяч воинов – армии северных племен, никогда не знавшей поражения, вглядываясь в посветлевшее на востоке небо, туда, где слабые пока рассветные лучи гладили заснеженные пики гор Края Света. Новый год разменял всего лишь первые недели, но пенистые реки уже стекали со склонов темных гор, холодные, несущие осколки подтаявшего льда, – юная весна вступала в свои права.

Он и его темные рыцари, великаны на черных, как безлунная полночь, жеребцах, накрытых окровавленными кольчугами, остановились на вершине голого скалистого утеса. Глаза гигантских коней горели раскаленными угольями, широкие груди бугрились мощными мускулами – это были единственные в мире лошади, способные нести на себе облаченных в доспехи рыцарей Хаоса Верховного Зара.

Сам командующий озирал раскинувшуюся перед ним землю, отмечая маршрут своего войска, по которому оно спустится к подножию гор без трудов и потерь. В прошлом году передовые разведчики уже отыскали наилучший для армии путь. Вскоре дорога свернет на запад, к южным притокам Тобола, к лощине Урзубье.

Они обошли Прааг больше недели назад безо всяких инцидентов, разве что его кьязаки захватили в плен и содрали кожу с наряда ангольских разведчиков, неосторожно приблизившихся к конникам. Цинвульф знал, что весть о маршруте его армии вскоре неизбежно доберется до юга, но чем позже это случится, тем лучше.

Он повернулся в седле своей огромной черной кобылы, наблюдая, как орда его воинов в черных доспехах, зверей-чудовищ, монстров и тяжелых колесниц выплескивается из глубокой горной расселины. Какая сила в мире устоит против такой армии? Он истомился по битвам, вынужденная зимняя отсрочка раздражала его душу воина, жаждавшую воплей врагов, рыданий их женщин и славы Хаоса, которая станет его славой, как только они разгромят войска южан.

Солдаты разразились хриплыми приветственными криками, когда из пролома в земле показался укрытый тьмой Падший. Цинвульф видел, что мрак, окутывающий мечущиеся под ним зарницы, стал как будто тоньше, бесплотнее, словно чем дальше они уходили от древнего горного логова, тем меньше таился Падший. Массивные конечности рептилии с когтями длиной с человеческую руку, дикая грива лохматой черной шерсти – вот что проглядывало сквозь рассеивающийся дым, и Верховный Зар знал, что истории о силе и могуществе Падшего – не выдумка.

Звероподобные члены его армии падали ниц перед этим существом, воздавая хвалу его ужасному величию и размахивая своими грубыми железными топорами. Цинвульф видел, что и его воины теперь поклоняются этому созданию, как знаку милости Темных Богов, принося ему в жертву еще живые тела пленников с содранной кожей.

Падший был благословением, но, как и за все благословения Чара, за него нужно было платить. С Падшим они не могли проиграть, но командующий отмечал про себя, что чем глубже культ проникает в его армию, тем ниже падает боевая дисциплина.

Некоторые отряды свирепых норвежцев уже окунулись в кровавое безумие и резали друг дружку почем зря, если им казалось, что кто-то косо взглянул на них. Другие племена обратились к каннибализму, который сам по себе был не так уж и необычен, но эти убийцы охотились на воинов чужих племен, а подобная резня могла привести только к опустошительным междоусобицам.

Подобные проявления религиозного рвения росли с каждым днем, и Цинвульф знал, что должен скорее кинуть свое войско в бой, иначе оно рискует превратиться в бессмысленную и безмозглую толпу.

Чекатило допил квас и швырнул бокал в ревущий огонь; на краткий миг остатки спирта вспыхнули ярким пламенем. Его характер сильно ухудшился за прошедшие недели, и ни весна, подступающая к Кислеву, ни даже великая победа союзников при Мажгороде не притупили его жажду покинуть город.

Вчера передовые гонцы из личной охраны царицы принесли вести о том, что соединенные войска Кислева и Империи встретились с армией Кургана под командованием некоего Сурши Ленка у реки возле Мажгорода и наголову разбили врагов. Боярин Куркоз остался на западе выслеживать остатки соединений Ленка, а войска Стирланда и Талабекланда похоронили своих мертвых, прежде чем отправиться на восток, к Кислеву. Ходили слухи, что орды северян движутся вдоль гор Края Мира и царица собирается дать им бой. А еще говорили, что союзнические армии в дне пути от стен города.

Чекатило желал убраться подальше от Кислева, с каждым днем он все сильнее и сильнее чувствовал, что задыхается в этом обреченном городе. Но без путевых бумаг посла с имперской печатью отправиться через весь Кислев в Империю, к Мариенбургу, было бы, мягко говоря, рискованным предприятием. Сложись обстоятельства не в его пользу, он прибыл бы к месту назначения нищим, а этого произойти не должно.

Режек налил ему еще квасу в новый стакан и сказал:

– Лучше тебе не разбивать этот, он последний.

Чекатило хрюкнул, соглашаясь. Режек на ходу сделал глоток прямо из бутылки. Блики огня плясали на голых бревенчатых стенах. Все имущество Чекатило было собрано в караван крытых повозок, готовых к отправке в Империю, как только он получит от посла то, что ему нужно.

Его все еще возмущало, что фон Велтен отказался признавать свой долг. Подобные вещи с ним не проходят. Нет, только не с ним.

– Ты уверен, что от Коровица не слышно ни слова? Прошло две недели, – буркнул Чекатило.

– Ни единого, – подтвердил Режек. – И не думаю, что он вообще когда-нибудь появится, вероятнее всего, он уже сбежал из города. А даже если и нет, он не пойдет на это. Он не предаст посла.

– Ты недооцениваешь слабость Коровица, Режек.

– Давно надо было позволить мне прикончить его.