— Прости. Дело не в тебе. Я не хотела повышать голос. Я просто чувствую себя глупо. Как если бы на меня повесили веб-камеру, чтобы посмотреть, как современная женщина совершает идиотские поступки ради новой глупой любви.

Харпер похлопывает меня по руке и посмеивается.

— Мы все делаем глупости, когда влюблены. — Она наклоняется к Нику. — Верно, детка?

Он кивает.

— Кроме меня. Я никогда не делаю глупостей. Я всегда абсолютно спокоен и уверен в себе.

— Да, — говорит Харпер, кивая с преувеличенным энтузиазмом. — Как в тот раз, когда ты ревновал к коту Спенсера, когда тот трогал мои сиськи?

Я притворяюсь шокированной.

— Харпер, ты позволила котику тебя облапать?

Она поигрывает бровями.

— Конечно да. — Она обнимает меня. — В любом случае, тебе не стоит слишком много об этом беспокоиться. Поживем и увидим, что же будет дальше.

— Ты права, но это утро было ужасным. То, как Мириам смотрела на меня, обращалась со мной… — Я содрогаюсь, когда вспоминаю ее холодность и жестокость. — Не могу поверить, что эта женщина — мать Хейден. Малышка буквально лучший ребенок на свете. Я люблю эту девчушку. Люблю и обожаю, но ее мать — ведьма.

Харпер ухмыляется так, будто у нее припрятан козырь в рукаве.

— Что?

Она смотрит на Ника, а затем на меня.

— Ты любишь его ребенка.

— И что? Я же ее няня.

— Ты любишь его ребенка. Ты любишь его, — подмечает Харпер. — И что бы ни происходило сейчас, как бы ни вела себя его бывшая, и как бы плохо ты себя ни чувствовала, ты во всем разберешься, потому что любишь их обоих. Он полон достоинств, и ты любишь его.

— Достоинство. Она сказала достоинство, — невозмутимо говорит Ник (Примеч.: имеется в виду мужское «достоинство»).

— Ты пошляк, — говорю я ему.

Он кивает.

— Ничего не могу с собой поделать. Я во всем вижу сексуальный подтекст. И хватаюсь за него. — Затем он приподнимает свои очки. — А теперь серьезно, Эбби. Тебе нравится этот парень. Тебе нравится его ребенок. Кому какое дело до того, что его бывшая видела твои сиськи? Ты должна пойти и взять то, что принадлежит тебе.

— Взять то, что принадлежит мне. — Я повторяю эту пламенную речь, позволяя его словам подтолкнуть меня к действию. Я поднимаю плечи и делаю глубокий вдох. Я — боец. И я возвращаюсь на ринг.

Я забираю то, что принадлежит мне.

Подняв мне самооценку, мы переходим от моих бед к разговору о новом телешоу Ника и о том, как они с Харпер живут вместе, и сможет ли Ник когда-нибудь победить ее в боулинг.

Но после того, как я прощаюсь со своими друзьями и окунаюсь в утреннюю толкучку Нью-Йорка, где люди пьют свой кофе, читают газеты, делают селфи и несутся сломя голову по улицам, моя уверенность исчезает.

Взять то, что принадлежит мне — легче сказать, чем сделать. Потому что на кон поставлено больше, чем просто моя гордость.

Я могу пережить удар по своей гордости. Могу абстрагироваться от самого неловкого момента. Этот утренний инцидент исчезнет в зеркале заднего вида наших отношений, когда мы пойдем дальше. Но кое-что большее, важное, весомое не исчезнет.

Как я могу продолжать работать на человека, которого люблю? Как брать у него деньги?

Оставаться няней Хейден казалось прекрасной идеей в три часа ночи, но тогда за меня думали гормоны, завладевшие мной. Они заставили меня поверить, что я смогу погнаться за двумя зайцами.

Сейчас, когда солнце поднялось выше, показав все синяки и царапины реальной жизни, я не думаю, что все будет так просто.

И не должно быть.

Правда в том, что я не знаю, как работать на него и любить одновременно. Это было легко до тех пор, пока мы не влюбились друг в друга. Сильно и безрассудно.

Но утренний инцидент подчеркнул нашу главную проблему.

Я работаю на мужчину, который видел меня голой.

Саймон

В комнате Хейден я сажусь на пол и присоединяюсь к игре «Мой плюшевый слон умеет летать». Она сажает слона на пол и бросает на меня любопытный взгляд.

— Почему Эбби была голой?

Я отвечаю ей очень просто. Нет необходимости все усложнять.

— Она одевалась, дорогая. Она хотела открыть дверь в одежде. Я знаю, что она сожалеет.

Хейден пожимает плечами.

— Меня это не беспокоит. Но это было странно, — говорит она, сморщив носик.

Я убираю прядь непослушных волос с ее глаз, убеждаясь, что она смотрит на меня.

— С тобой все будет в порядке?

Она смеется.

— Да, папочка. Хочешь поиграть со мной?

Вот и все. В этом вся прелесть пяти лет. Она больше не сбита с толку. Но я знаю, что наш разговор еще не закончен. Та часть, которая имеет значение, еще даже не началась.

— Эй, сладкий горошек, — говорю я, хватая игрушечного жирафа, чтобы поиграть с ней в игру, как бы она ни называлась.

Хейден смотрит на меня своими большими невинными карими глазами и ждет.

— Что бы ты подумала, если бы я сказал тебе, что мне нравится Эбби?

Она начинает светиться, широкая улыбка появляется на ее лице.

— Она мне тоже нравится!

— Что, если она больше, чем просто нравится мне? Что, если я люблю ее? Ну, знаешь, как когда мужчина и женщина любят друг друга?

Ее глаза сияют.

— Я люблю Эбби! Ты любишь Эбби!

Она бросает слона прямо в свой игрушечный сундук и достает оттуда деревянный меч.

— Значит ли это, что вы оба сможете снова отвести меня на урок фехтования? Потому что мне очень понравилось, и я хочу продолжать этим заниматься.

Я улыбаюсь и хватаю ее за талию, крепко обнимая ее и деревянный меч тоже. Я люблю свою малышку.

— Надеюсь, сладкий горошек. Мне бы очень этого хотелось.

— Как насчет сегодня?

— Не думаю, что сегодня проводятся какие-либо уроки по фехтованию.

— А завтра?

— Посмотрим.

— Эбби может пойти с нами, раз она нравится тебе?

— Надеюсь, что сможет.

Я целую Хейден в лоб, а затем продолжаю устраивать бои между жирафом и слоном, пока мы оба не плюхаемся на ее фиолетовый ковер, громко смеясь.

Кое-что в жизни бывает очень простым.

После девяти вечера кто-то очень тихо стучит в дверь. Надеясь, что это Эбби, я поднимаюсь с дивана, мое сердце стучит с бешеной скоростью, когда я преодолеваю расстояние от гостиной до зеленой двери, чтобы открыть ее. Сегодня все прошло не так, как планировалось, и я не могу дождаться, чтобы рассказать ей, как легко прошел разговор с Хейден.

Когда я поворачиваю дверную ручку, один только взгляд на нее выбивает весь воздух из моей груди. На ней надеты обтягивающие белые джинсы и яркая симпатичная розовая майка с рисунком возле шеи. Серебряный кулон спадает на грудь.

Мои мысли сразу перескакивают на то, как этот кулон будет выглядеть, покоясь на сливочной коже в ложбинке ее груди, когда на ней не будет надето ничего, кроме этого.

— Хейден спит, — говорю я Эбби, чтобы она была в курсе.

Они кивает и, заходя внутрь, оставляет легкий поцелуй на моей щеке.

— Расскажи мне о сделке. Я умираю от желания все узнать.

Мне нравится, что она спрашивает об этом.

Я закрываю дверь позади нее, беру ее за руку и подвожу к дивану. Когда я сажусь рядом, наши колени соприкасаются.

— Он хочет открыть этот бизнес вместе со мной. Это значит, что я счастливый сукин сын, который даст ему денег, — говорю я, а затем смеюсь над этим заявлением. — На самом деле, всем будет управлять Габриэль.

— Он удивительно талантлив. Это мудрый выбор, Саймон. Для вас обоих. Вы, ребята, нашли друг друга. Ты — гений бизнеса, который ему нужен, чтобы уравновесить свою творческую душу.

Я улыбаюсь этому комплименту.

— Спасибо тебе. Не буду врать — я чертовски взволнован. Это именно та сделка, которую я хотел заключить. У него есть планы по развитию бизнеса. Есть свое видение, и я думаю, что он может стать настоящей звездой среди шеф-поваров.