– Спасибо тебе за твое пожелание, – сказала она.

– А тебе – за твое.

– Ты прямо сейчас будешь звонить Анне?

– Прямо сейчас.

– Передавай ей привет.

– А ты – Бобу. Ну, с богом, дорогая. До свидания.

Она вышла сначала из комнаты, потом и из номера, а потом за ней захлопнулась дверь. Было слышно, как в гулкой тишине цокают ее каблуки, пока она идет по коридору к лифту.

Он сидел, тупо уставившись на телефон, но не двигался с места.

Потом взглянул в зеркало и обнаружил, что из глаз у него ручьями текут слезы.

– Ну что? – спросил он у своего отражения. – Допрыгался? Трепло… – И, помолчав, уточнил: – Поганое трепло…

Он снова лег на кровать, вытянул руку и потрогал ладонью пустую соседнюю подушку.

Quid pro quo[3]

Трудно сконструировать Машину времени, если вы не определились с пунктом назначения. Куда вы хотите попасть? В Каир нашей эры, после Рождества Христова? В Македонию времен до Мафусаила? Или в Хиросиму, еще до того? Нужны конкретные пункты назначения, города, события…

А вот мне удалось построить Машину времени просто по наитию, без всяких маршрутов, направлений и дат, не думая, куда я прибываю, когда отбываю…

Я сконструировал свой «Аппарат для дальних путешествий» из фрагментов паутины нервного узла, отвечающего за восприятие и интуитивное мышление. Пристроил его к внутренней поверхности medulla oblongata[4] и выступам позади зрительного нерва. А потом между участком мозга, отвечающим за скрытые намерения, и невидимым радаром ганглия внедрил перцептор, распознающий прошлое и будущее – и, что характерно, без всякой привязки к названиям мест или эпохальным событиям. А также применил еще одно мое изобретение, правда, столетней давности. Часы с микроволновыми антеннами, которые безошибочно делают нравственный выбор в ситуациях, когда человеческий разум бессилен.

В итоге у меня получилась машина, которая просчитывала и подводила к некоему общему знаменателю всю цепь взлетов и падений человечества, а потом сама выбирала, куда ей отправиться. При этом я выступал у нее чем-то вроде багажа.

Знал ли я, что получится, в тот момент, когда склеивал, свинчивал и спаивал сие весьма странное на вид механическое детище? Отвечаю: нет, не знал. Я просто тасовал, как карты, понятия, потребности, суждения, предсказания, успехи и неудачи… И в конце концов обнаружил себя с удивлением взирающим на плоды своего творчества.

Теперь у меня на чердаке стоял странный объект, сверкающий всеми своими углами и гранями, который урчал в предвкушении путешествий. Достаточно было снять его со «стопа» и нажать на «старт». Всего одну кнопку – никаких маршрутов и направлений. Главное – вовремя передать сенсорам свое настроение, то есть «излучение души».

И вот тогда он взмоет ввысь и помчится бог знает куда. В прямом смысле этого слова. Потому что о том, куда он прибудет, действительно знает только Бог.

А нам будет даровано узнать лишь по прибытии.

Собственно, отсюда и начинается мой рассказ.

Вот оно, притаилось в сумраке чердака – затаив дыхание, трепеща всеми своими паутинками – неведомое чудище с двумя сиденьями для Туристов…

Почему на чердаке?

Ну, так ведь это не летательный аппарат для затяжных прыжков, а устройство для погружений в глубины Времени.

Просто – Машина времени. На чердаке. Стоит и ждет. Остается только выяснить – чего?

Дело было в крохотном книжном магазинчике в Санта-Барбаре. Я подписывал книжки жалкой кучке поклонников – ну, собственно, каков роман, столько и почитателей… И вдруг – взрыв. Нет, даже не взрыв – этого мало, чтобы описать, с какой силой я отшатнулся.

Меня прямо впечатало в стену – ровно в ту секунду, как я поднял взгляд и увидел в дверях древнего, немощного старика, который стоял, покачиваясь и не решаясь войти. Он был прямо как ходячая смерть: все лицо в морщинах, мутные, абсолютно остекленевшие глаза, губы трясутся, из угла рта стекает слюна… При виде меня он тоже вздрогнул, как будто его поразила молния, и стал хватать воздух ртом.

Я вернулся было к своим автографам, как вдруг в голове у меня что-то щелкнуло. Я снова взглянул на старика.

Тот все так же стоял в дверном проеме – шатаясь, как пугало на ветру, вытянув шею вперед и мучительно напрягая взгляд.

Я так и похолодел. Прямо сидел и чувствовал, как в жилах стынет кровь. А потом у меня из пальцев вообще выскользнула ручка, потому что патлатая ходячая смерть вдруг покачнулась, загоготала и с вытянутыми руками двинулась ко мне.

– Вы… вы помните меня? – неистово хохоча, выкрикнула она.

Я последовательно оглядел его с головы до ног – седые волосы, паклей висевшие вдоль лица, серую щетину на щеках, выгоревшую добела рубашку, грязные джинсы, из которых торчали костлявые ноги в сандалиях, – а затем снова перехватил полубезумный взгляд.

– Ну же? – Он расплылся в улыбке.

– Не думаю…

– Это же я – Саймон, Кросс! – выпалил он.

– Кто?

– Ну, Кросс! – с мольбой в голосе повторил он. – Саймон Кросс!

– Саймон Кросс?! – Я подскочил так, что у меня упал стул.

Да что стул – мои поклонники с книгами тоже чуть не попадали в обморок. А старик прикрыл глаза и беззвучно затрясся.

– Ах ты, подонок! – Слезы в одну секунду подступили у меня к глазам. – Это ты – Саймон Кросс? Господи, что же ты с собой сделал?

Крепко зажмурив глаза, он поднял руки, как будто пытался защититься от моих воплей. Жалкие, дрожащие, узловатые руки.

– Боже праведный, как это возможно? – воскликнул я. – Как ты смог сотворить такое со своей жизнью?

Одним ударом небо разверзлось у меня над головой – и я переместился на сорок лет назад, в свои тридцать три, в самое начало своей карьеры.

Передо мной стоял Саймон Кросс, девятнадцати лет от роду – ослепительно красивый, с невинным взором ясных глаз, – он весь словно светился изнутри, как будто у него в тело была встроена стоваттная лампочка. В руках он держал толстую пачку рукописей.

– Сестра сказала, что… – радостно начал он.

– Знаю, знаю… – перебил его я. – Я прочел вчера ваши рассказы – те, что она мне давала. Вы – гений.

– Ну, я так не считаю… – сказал Саймон Кросс.

– А я считаю. Приносите еще рассказов, да побольше. Я готов продать их все до одного прямо не глядя. Это я вам, как друг гения, говорю, а не как литературный агент.

– Ну, зачем вы так… – смутился Саймон Кросс.

– А что тут еще скажешь? Такие, как вы, встречаются раз в жизни.

Я бегло просмотрел его новые рассказы.

– Черт меня возьми… Да. Да! Это великолепно. Я продам это все до строчки, и без всякой комиссии.

– Будь я проклят!

– Не проклят, а благословлен свыше. Да ты уже благословлен – генетически.

– Я не хожу в церковь.

– А тебе и не надо, – сказал я. – Ну, все, можешь быть свободен. Мне нужно немного прийти в себя. Нельзя быть таким гениальным – это богохульство. Рядом с тобой я чувствую себя каким-то дворовым псом. И восхищаюсь, и завидую. И почти ненавижу. В общем, катись к чертовой матери!

Саймон Кросс ошалело улыбнулся и вышел, а я остался сидеть – и пачка обычной белой бумаги буквально жгла мне пальцы. Не прошло и двух недель, как я продал эти сказки – все до одной. Сказки, написанные девятнадцатилетним мужчиной-ребенком, который при помощи обычных слов мог и ходить по воде, и свободно парить в воздухе.

Сказать, что они потрясли всю страну – это не сказать ничего.

– Где ты откопал этого писателя? – спрашивали меня.

– Да это же просто внебрачный сын Эмили Дикинсон от Скотта Фицджеральда[5]. Ты – его агент?

– Нет. Ему не нужен агент.

После этого Саймон Кросс написал еще с десяток рассказов, которые сразу с конвейера ушли в печать и тоже получили признание критики.