— Тише, — невольно попытался успокоить его Ривай, проведя рукой по шерсти от головы до спины. — Он промахнулся. Ты жив, ты всё ещё жив…

Бормотание перешло в бессвязный поток странных успокаивающих слов. Да, Эрвин промахнулся. Быть может, даже специально, но вовсе не ради того, чтобы оставить Эрена в живых. Он ясно дал понять, что считает спасение Эрена в прошлом ошибкой, а Эрвин Смит привык исполнять всё чисто.

— Эрен… Эрен, ну же, — продолжал шептать он, но в бессилии оглянулся, позвав: — Ханджи!

Та хотела было сделать шаг к нему, но громогласный голос Эрвина остановил её:

— Не смей, — Смит со спокойствием взглянул на Ривая. — Оставь его. У нас ещё много работы.

Пальцы Ривая всё ещё касались тела волка. Он чувствовал слабый пульс и еле уловимое дыхание. Не совсем понимая, что делает, Ривай поднял волка на руки — голова того безвольно свесилась вниз — и направился за пределы ворот, туда, где стояли оставленные лошади.

— Ривай! — зов Эрвина не достиг его, потонув в недоумённых бормотаниях людей за спиной.

Положив волка на лошадь, Ривай оседлал её, взобравшись на спину следом, взял в руки поводья, хорошенько пришпорил и понёсся прочь от Троста.

***

В лесу было холодно. Ветер гулял между высоких деревьев, шурша сухими листьями. Кое-где чирикали птицы, и их голос эхом отражался в пустоте. Тяжёлое серое небо спрятало за собой взошедшее яркое солнце.

Ривай остановился где-то в середине леса. Как далеко он ускакал от Троста, сказать было сложно, но если обернуться, то не было видно ничего, кроме бесконечных деревьев. Он сидел под толстым старым дубом, за стволом которого легко можно прятаться от ветра. Волк лежал рядом, устроив голову на его коленях, и тяжело дышал, закрыв глаза. Ривай прекрасно понимал, что серебряная пуля, застрявшая в груди, отравляет кровь, но помочь ничем ему не мог. Из острых предметов с собой был только нож — с серебряным клинком. Да и даже если он достанет пулю, причинив этим лишнюю боль волку, кровь уже отравлена, и без лекарства он всё равно умрёт.

У Ривая было достаточно времени, чтобы всё обдумать. Может быть, он совершил огромную ошибку, покинув Трост. Хоть нападение и было отражено числом огромных потерь, в городе наверняка остались и другие волки, поэтому спокойствия в ближайшее время никто не обещал. Кто знает, сколько вообще волков в этих лесах, готовых пойти на всё, лишь бы истребить человечество.

— Эрвин слишком самоуверен, — сказал Ривай сам себе, качая головой.

Волк на его коленях тихонько заскулил. Ривай, взглянув в большие золотистые глаза, погладил его по густой шерсти.

— Я не хотел этого, — прошептал он. — Не хотел, чтобы тебя ранили снова. Ты не виноват, Эрен. Петра была права — ты, возможно, человечнее многих людей. Но я не могу защитить тебя от тех, кем являюсь сам. Я здесь один и ничего не могу для тебя сделать, пока эта дурацкая пуля убивает тебя изнутри.

Волк заскулил ещё тоскливее и лизнул шершавым языком руку Ривая. Откинув голову назад, он уткнулся затылком в могучий ствол дуба и постепенно задремал.

Сны мелькали безрадостные. Ривай чувствовал постоянное напряжение и нарастающую вокруг него панику. Мелькали огни факелов, он слышал голоса, крики, выстрелы. Отчего-то было очень тяжело, больно и… грустно.

Когда Ривай проснулся от просвистевшего порыва ветра, на его коленях уже лежал Эрен в человеческом обличие. Его лоб покрывала испарина; зябко обхватив себя руками и подтянув колени к груди, он спал — но сны, как почувствовал Ривай, тоже были тяжёлыми. Помедлив секунду, Ривай осторожно снял с себя куртку и укрыл нагое тело Эрена, насколько это было возможно. Пальцы у него были холодные — Эрена убивало не только серебро, но и холод. Лоб же был, наоборот, горячим — первый признак жара.

Ривай взглянул в противоположную от Троста сторону. Он не знал, насколько далеко находилась Шиганшина, но даже если бы туда получилось добраться, Эрена уже не спасти. Чтобы его спасти, нужно возвращаться обратно в Трост, но ведь Эрвин не позволит. Разве что тайком пробраться к Ханджи, но…

Время уже было на чужой стороне. Они слишком долго пробыли в лесу, бездействуя.

Ривай попытался взять себя в руки. Впервые в жизни он испытывал панику из-за того, что не в его силах было что-то предпринять. Господи, да если бы ему предложили продать душу за крылья, чтобы успеть спасти Эрену жизнь, он бы без раздумий это сделал. Он бы без раздумий выступил против целой армии, чтобы защитить то единственное живое существо, за которое он был готов даже умереть.

Умереть?..

Усмехнувшись внезапно нахлынувшим мыслям, Ривай погладил Эрена по щеке. Он предал людей — а Ривай не сомневался, что Эрвин именно так расценил его поступок, — ради волка, своего врага. И сейчас он жалел, что не мог продать душу ради его спасения. Когда мир успел перевернуться с ног на голову?

— Это всё бред, — шёпотом сказал он, продолжая гладить Эрена по щеке. — Если ты умираешь, то умирай как подобает. Я не хочу до конца жизни помнить, что позволил Эрвину подстрелить тебя.

Эрен, разумеется, не ответил.

Раньше он очень трепетно относился к любым прикосновениям. Ривай помнил странную реакцию Эрена, стоило проявить к нему частичку нежности. И будь он сейчас в сознании, то непременно бы покраснел. Нет, он бы вспыхнул ещё и оттого, что на нём нет штанов.

Оказывается, волкам тоже знаком стыд.

— Рива-а-ай!

Ривай было подумал, что уже сошёл с ума. Так глубоко в лес Марии люди не заходили. Вот только… чей же это голос?

— Ривай, наконец-то я тебя нашла! — снова проорала Ханджи, потянув поводья гнедой лошади.

Та недовольно фыркнула, но сбавила ход и остановилась. Ханджи молниеносно соскочила на землю и, протопав тяжёлыми сапогами, села на корточки рядом.

— Чего ты на меня так пялишься? — спросила она, поправив на носу очки. — Забыл, как я выгляжу?

— Я прекрасно помню, как ты выглядишь, очкастая, — огрызнулся Ривай. — Просто… не могу понять, действительно ты здесь или у меня начались галлюцинации.

Скривив губы, Ханджи без долгих раздумий несильно щёлкнула его по лбу.

— Знаю, будь мы сейчас в Тросте, одним гневным взглядом я бы не отделалась, — опередила она Ривай и перевела взгляд на Эрена. — Насколько всё плохо?

Ривай равнодушно потёр лоб не потому, что было больно, а скорее на инстинктах.

— У него жар.

— Это я и так чувствую. Давно он вернулся в человеческое обличие?

— Не знаю. Я задремал, а когда очнулся, он уже стал таким. Может, час назад. Максимум два.

Ханджи облегчённо выдохнула, улыбнувшись.

— Возможно, я успела вовремя.

— У него серебряная пуля в груди.

— Хорошо, что ты не попытался вытащить её подручными средствами — сделал бы только хуже.

— Конечно, я ведь ждал тебя, — съязвил Ривай.

Ханджи на мгновение перестала суетиться.

— Ты ведь… никого не ждал на самом деле?

Я бы пережил его смерть в одиночестве, мысленно ответил Ривай.

Ханджи привезла для Эрена тёплую одежду и одеяло, обвязав их верёвкой и прикрепив к седлу, воду, немного наскоро схваченной еды, ту самую микстуру, которой Риваю пришлось его поить, и — самое главное — противоядие. Сначала Ханджи извлекла пулю и продезинфицировала рану, но когда она вонзила острую иглу шприца Эрену в руку, Ривай отвернулся — от вида бледного лица парня и иглы его замутило. Голова Эрена по-прежнему лежала у него на коленях, и он продолжал гладить того по волосам и лицу. Ханджи ничего не сказала и даже не удивилась. Она была полностью поглощена спасением жизни волчонка.

— И как тебя Эрвин отпустил?

— Он меня не отпускал.

— Издеваешься? Знаешь, что тебе будет за столь своевольные действия?

Ханджи положила аккуратно сложенную стопку с одеждой.

— Я ведь не могла иначе, ты же понимаешь.

Конечно, Ривай понимал. Ханджи была одной из тех, кто ради научного интереса поступится моральными принципами. Вот только ей не следовало подставляться под удар.