Канда без колебаний принял новые правила игры, оставив Аллена и уехав в неизвестном направлении.

Спустя недели Аллен продолжал задаваться вопросом, кто же был запечатлён на фотографии. Он видел молодого человека с доброй тёплой улыбкой. Фото, судя по царапинам и потрепавшимся уголкам, было старым. Канда знал этого человека, и знал очень хорошо. Только в тот момент он увидел, что Канда тоже умеет сердиться, и не потому, что кто-то наступил ему на ногу, а потому, что это коснулось другого человека. Близкого для него человека.

Тогда Аллен осознал, что значит ревновать. Странное чувство, побуждающее его то сорваться с места и обыскать целую планету в поисках Канды, то плюнуть на всё и постараться избавиться от едкой убийцы внутри себя под названием «связь родственных душ». Он и раньше ощущал это скребущее болезненное нечто, когда отгородился от всего мира после первого прикосновения к Канде. Связь была ещё молодой и слабой, но спустя несколько месяцев она окрепла, пусть и не превратившись в сумасшедшую страстную любовь. Теперь расстояние и неизвестность ощущались гораздо болезненнее.

Иногда Аллен размышлял о том, как Мана смог выдержать разрыв с любимой женщиной. Он ведь держался молодцом, но в конце концов сломался, решив облегчить себе участь.

Аллен думал об этом, и ему становилось по-настоящему страшно.

Чтобы окончательно не сойти с ума, он остался рядом с Лави. Казалось, тот специально не вышел из поезда и поехал в пункт назначения вместе с Алленом. Да и Аллену, в общем-то, не нужно было ехать туда без Канды. Без Канды у него вообще не оставалось цели.

Он бросил всё — работу, единичных знакомых, дом. Он решил, что даже при таком раскладе с Кандой будет лучше. Канда убедил, что наличие связи родственных душ не лишает свободы. Вот только кого он в этом убеждал: Аллена или себя?

Лави редко заговаривал о Канде, а если и заговаривал, то надевал ту самую маску, которой пользовался в «Лотосе». Впрочем, так он вёл себя практически постоянно, пока находился с Алленом.

Распорядок жизни был примерно такой же: Лави поступали заказы с характеристиками людей, а он искал предполагаемые цели. Вот только теперь он не передавал информацию Канде, а доводил работу до конца самостоятельно. Аллен не лез в подробности — ему было всё равно. Конечно, Лави избрал более мягкую тактику, чем Канда. Лави втирался к человеку в доверие, действуя мягкостью и лживой добротой, а Канда сразу искал больные точки и безжалостно давил на них.

Аллен бы вырвал себе сердце, если было бы возможно вернуться в тот день, когда Канда в первый раз зашёл в «Лотос». Тогда, быть может, он позволил бы Канде прикоснуться к себе сразу. И он бы не прятался целый месяц, избегая и стараясь разорвать новорождённую связь, а наоборот — привязал бы себя к Канде так крепко, как только мог.

Лави долгое время ничего не рассказывал про некоего Алму, а Аллен в конце концов перестал спрашивать. Этими вопросами он только делал себе больнее.

— Его зовут Алма Карма, — как-то сам начал Лави, когда они с Алленом сидели в очередной привокзальной забегаловке на открытом воздухе.

— Ал…ма? — медленно повторил Аллен, словно пробуя имя на вкус.

— Да, Алма. Красивое имя. Как бы тебе объяснить… они с Юу были очень близки, так как вместе выросли. Алма очень добрый и заботливый человек. Он прямо-таки полная противоположность Юу, наверное, поэтому они и сошлись. Алма его уравновешивал.

Лави вдруг достал из кармана куртки сигарету, поджёг спичку и закурил. Он позволял себе курить редко — всё-таки жизнь в поездах не предполагает вредных привычек. Но иногда, когда выдавалась свободная минутка, Лави покупал сигареты и курил, обязательно выпив перед этим кружку горячего кофе.

— Канда его любил? — задал самый страшный для себя вопрос Аллен, бегло взглянув на Лави.

— Он его и сейчас любит, — не стал кривить душой тот. — Сам же видел.

Аллен кивнул. Да, он видел. Видел в последний раз.

— Так какие у них были… отношения?

— Понятия не имею. Разве это важно? Если тебя волнует то, спал ли с ним Юу, то не думаю. Я ведь не зря отдал ему заказ лично — для него это имеет большое значение. Алма для него не тот, с кем обязательно спать. Алма просто есть, и Юу от этого спокойно, хорошо. Понимаешь? Сложно объяснить.

Аллен снова кивнул. Да, он понимал. Конечно, понимал.

— Тогда почему родственной душой Канды оказался я, а не Алма?

— На этот вопрос нет ответа, Аллен. Возможно, ты подходишь ему гораздо лучше.

— Но ведь он бросил меня, как только увидел фотографию.

— Он тебя не бросал, а просто уехал на задание.

— Никакой разницы! — сжал кулаки Аллен. — Уже почти полгода прошло. Какое задание может длиться так долго?

Докурив сигарету, Лави затушил её в пепельнице и допил оставшийся кофе.

— Он и тебя любит, Аллен, но по-другому.

— Да? Что-то не чувствуется.

Лави слегка улыбнулся, а потом протянул руку и коснулся его пальцев. Подавив желание отстраниться, Аллен раскрыл ладонь, с болью взглянув на ожог.

— Это лучшее доказательство. Родственную душу невозможно не любить.

— Ладно… Ладно, — вздохнул Аллен. — А что насчёт тебя? Почему ты зовёшь его «Юу»? Между вами тоже что-то было?

Пусть он совершенно не ожидал такой реакции, но Лави расхохотался.

— Я зову его так, потому что он бесится. Это смешно.

***

Спустя ещё три месяца дороги забросили Аллена и Лави в городок Эн. Здесь ничего не изменилось: по-прежнему много проезжих, по-прежнему много заведений для отдыха и времяпрепровождения. Оказалось, что неподалёку от «Лотоса» открылся ещё один дом для бесед. Правда, дела у них шли не очень, так как Мариан Кросс умел привлекать людей именно на свою сторону.

Пока Лави занимался своей работой, Аллен выбрался прогуляться по знакомым улицам, хотя поначалу хотел сидеть в гостинице и не высовывать носа на улицу. В последнее время он плохо себя чувствовал: несколько раз простывал и лежал с температурой, несколько раз отравлялся и даже терял сознание. Мир вокруг постепенно терял свои краски, и Аллен чувствовал себя всё хуже, теряя интерес ко всему, что происходило вокруг. Однако он старался не подавать виду.

Связь родственных душ не ослабла, а, наоборот, стала сильнее. Тонкая нить натянулась до предела, но теперь не причиняла боль, а только лишала всяких сил на жизнь. Аллен старался не думать о Канде, но это не помогало. Видимо, исчезновение с горизонта человека, с которым ты повязан, подобно болезни. Время идёт, но легче не становится — только хуже. Так, словно кто-то высосал все соки, приближая к смерти от некой апатии.

Аллен заверил Лави, что ему станет лучше. Он увидит «Лотос». Увидит прошлое. Вспомнит обо всём, чего больше нет.

Ему непременно станет лучше. Впрочем, зачем обманывать себя?

Лучше не стало. Аллен около получаса стоял в паре домов от здания «Лотоса» и только наблюдал со стороны. Около «Падшего» так же толпились люди в нетрезвом состоянии, а около «Лотоса» теперь стоял крупный охранник с выбритой головой. Раньше Аллен его не видел.

Вот двери открылись, и показался не кто иной, как Тимоти. Он заметно повзрослел, прибавил в росте, черты лица заострились, и слегка ушли детские круглые щёки. Надо же, а когда-то Аллен считал его просто глупым воришкой, наверняка решившим что-нибудь стащить, а не устраиваться на работу.

Голова внезапно закружилась, и Аллену пришлось схватиться рукой за стену. Когда мир перестал плясать перед глазами, он развернулся и медленно направился прочь.

В «Лотос» Аллен так и не зашёл.

***

На следующий день у него поднялся жар, а из носа три раза хлестала кровь.

***

Теперь Аллен знал, как чувствуют себя люди, больные неизлечимой болезнью. Он чувствовал, что постепенно умирает. Однако, в отличие от тех, кого ограниченное время толкало на совершение крутых безумных поступков, ему хотелось только свернуться калачиком на диване и лежать так до тех пор, пока сон вечности не настигнет его холодным ветром.