***

Хеймдалль открыл мост сразу же, как только позвал Тор, и вот уже склонял голову в приветственном поклоне.

— Змеиный мир пошёл тебе на пользу, — отметил он, и Тор сразу же осмотрел себя, только теперь заметив, что даже не вспомнил о доспехах. — Выглядишь… посвежевшим.

— Там приятный воздух.

— Волосы стали сильнее виться.

— И влажно. Но мне нравится, — вдруг осознал Тор и полной грудью вдохнул сухой асгардский воздух, от которого успел отвыкнуть. — Несколько месяцев прошло, как я в последний раз стоял здесь.

— Что же теперь привело тебя?

— Я думал, ты наблюдаешь за мной.

Хеймдалль склонил голову.

— Не постоянно. Как только я убедился, что царь нагов не причинит тебе вреда, то перестал часто смотреть на Бхогавати.

На ум пришёл тот самый момент, когда Тор оказался в покоях Локи, как они изучали друг друга и как влажный раздвоенный язык дарил наслаждение. Тор открыл было рот, чтобы уточнить конкретное время, но быстро передумал. Он не знал, наблюдал ли Хеймдалль за ними тогда или предпочёл отвернуться, но вмиг стало неловко. И как только он мог забыть, что даже в чужом мире находился под зорким взором?

Видимо, лицо Тора выражало столько разных эмоций, что Хеймдалль сам предпочёл успокоить его:

— У тебя есть право выбирать, с кем проводить время в постели, сын Одина, однако осознай, что змей — лишь временное развлечение.

Множество ругательств готовы были сорваться с уст Тора, но кричать на Хеймдалля было бы бесполезно. Он страж Асгарда и всего лишь выполняет свою работу.

— Если я останусь в Бхогавати, то, может быть, и не временное, — пробормотал он.

— Не собираешься возвращаться в Асгард?

— У меня всё ещё действует соглашение с Локи.

— Тогда зачем ты здесь?

— Мне есть что сказать отцу, и это не касается Иггдрасиля или его сокрытия правды. Есть кое-что важнее.

Идя по Асгарду, Тор вдруг ощутил себя чужаком. Ему попадались на пути слуги, некоторые даже не поднимали головы, а некоторые, узнавшие в изменившемся Торе в непривычном облачении младшего сына Одина, выворачивали шеи, смотря ему вслед. Он старался двигаться тенью, не привлекая к себе внимания. Решение, принятое им, крепло с каждым мгновением, с каждым шагом, пока он искал отца.

Однако первой ему встретилась Фригга.

Она неспешно прогуливалась по саду, который находился неподалёку от бывших покоев Тора. Тор видел улыбку на её лице, но что-то подсказывало, что мать тоскует и не зря ходит именно здесь.

Отряхнув и расправив одежду, Тор направился к ней, да так бесшумно, что мать вздрогнула, стоило ему положить руку на плечо.

— Тор! — воскликнула она, не веря глазам. — Это правда ты?

— Я, мама. Извини, что без предупре…

— Тор, — она обняла его, то ли смеясь, то ли плача.

Тору пришлось замолчать и отдаться тёплым объятиям матери, по которым он тоже скучал.

— Ты так изменился, — мать удержала его лицо в ладонях, принялась гладить по волосам, лбу, колючему подбородку.

— Хеймдалль сказал то же самое.

Она улыбалась.

— Ты вернулся? — в голосе звучала надежда.

— Нет, мама. Мне нужно поговорить с отцом, а потом… — он выдохнул. — Потом я вернусь в Бхогавати. Вернусь к Локи.

На её лице не отразилось разочарования, хотя Тор чувствовал, что она всеми силами его подавляет.

— Локи хорошо к тебе относится? Я слышала столько страшных вещей о нагах…

Тор поспешил её переубедить:

— Некоторым асам стоило бы поучиться у Локи уважению. Поверь, что бы ты ни слышала, это мало похоже на реальность. Змеиный мир прекрасен, а наги — замечательный народ. Всё хорошо, мама, я в порядке.

Она погладила его по щеке, улыбнулась, а в глазах всё равно сверкнули слёзы.

Тор провёл ещё некоторое время с матерью, слушая о размеренной жизни Асгарда, о том, что с тех пор, как был подтверждён мир с Бхогавати, асы успокоились и вернулись в привычное русло жизни. Отец тоже посвежел, вернул аппетит, хотя поначалу часто спрашивал Хеймдалля о вестях о Торе. Тору было приятно, что отец, несмотря ни на что, продолжал помнить его, но надеялся на благоразумие Хеймдалля. Пусть он и видел многое, лишь бы не докладывал о слишком личных вещах, тем более Одину.

Вечером был устроен пир в честь Тора и его великого поступка. Собрались многие асы, Тор ел и пил с братьями, отмечая, что даже Бальдр отбросил свои дела, чтобы провести с ним время. Хёд, который вообще редко выходил из покоев и показывался на люди, тоже присутствовал, слушал рассказы Тора о красивом далёком мире и с любопытством расспрашивал о нагах. Он был единственным, кто вообще так подробно интересовался жизнью нагов — остальные предпочитали не вдаваться в подробности.

Иногда за спиной слышались злые перешёптывания:

— Смотри-ка, Тор, который ушёл жить к змеям, а мы в его честь ещё и пируем!

— Мир с Бхогавати, конечно, важен, но если принял решение остаться там, то зачем вообще появляться в Асгарде?

— Поди, через пару-тройку сотен лет и вовсе хвост отрастит!

— Тор у них наверняка теперь лакомый кусочек!

Не выдержав роящихся слухов, Тор ударил кубком по столу и резко поднялся, привлекая к себе внимание. Шёпот сразу стих, как и другие голоса. Все повернули головы в его сторону, а Тор дрожал, страстно желая разбить Мьёльниром стол.

— Да как вы смеете! — громогласно воскликнул он, окинув гневным взглядом гостей. — Как вы смеете так очернять народ, о котором ничего не знаете? Вы хоть представляете, какую ношу им приходится нести на своих плечах? Представляете, чем обязаны им и их миру?

Бальдр, сидевший рядом, попытался превратить злость брата в шутку, поднявшись следом и хлопнув его по плечу, но Тор вскинулся, не желая слушать успокаивающие речи.

— Брат мой, я уважаю тебя и твоё решение, но ты ведь сам понимаешь, что в Асгарде мало что известно о нагах.

— Но это не причина осквернять их и меня заодно.

Улыбнувшись, Бальдр посмотрел на побледневшего Хёда, который сжался в комок и явно прислушивался к любым изменениям настроения в голосах.

— Я не осквернял тебя, — возразил Бальдр и вдруг с вызовом посмотрел на Тора, так, как не смотрел никогда раньше. — Или есть за что? За правдивые слухи, которые тебя так задевают, брат?

Зарычав и потеряв последние толики рассудка, Тор с размаху ударил Бальдра в челюсть, но тот выстоял, отшатнувшись на несколько шагов. Асы сразу повскакивали с мест, Тора потянули назад несколько пар рук, то же самое сделали и с Бальдром.

— Довольно! — прогремел отец, вновь погрузив зал в тишину. — Вы, мои сыновья, так позорно себя ведёте! Думаете, недостойное поведение забудется до того момента, как кто-то из вас взойдёт на трон?

Бальдр сразу же притих и в извинении склонил перед отцом голову. Тор же остался стоять с гордо расправленными плечами, глядя на отца уверенным непоколебимым взглядом. Более подходящего момента, чтобы объявить о своём решении, нельзя было найти.

— Мы обязаны Бхогавати многим — наги поддерживают жизнь древа Иггдрасиль, — начал Тор, желая открыть правду. — Они миролюбивый народ и не стали бы развязывать войну или нападать на другие миры без причины. Но их царь Локи принял наше предложение о перемирии, и с тех пор, как я нахожусь в его мире, на меня никто ни разу не посмотрел косо, хотя я для них чужак. Но здесь, в родном Асгарде, я слышу столько грязных слов за спиной! Даже от своего родного брата, — гневно сказал Тор, заметив, как дёрнулся от злости Бальдр, и развернулся к отцу. — Именно поэтому я убедился в верности своего решения. Не возражай мне, отец, у тебя есть достойный преемник, а меня всё равно будут вечность упрекать за добровольное решение остаться в чужом мире.

Отец, казалось, и сам задержал дыхание, ожидая конечных слов Тора.

— Я отказываюсь от прав на трон, — без запинки сказал он и с наслаждением вслушался в тишину без каких-либо шепотов позади.

***

Тор прибывал в Бхогавати уже в третий раз. Ощутив воду под ногами, он поднялся на ступени, огляделся вокруг и радостно улыбнулся. С плеч упал тяжёлый груз, дышалось легко и свободно.