Никто ничего не хотел делать. Никто ничего не мог поделать.
Майлз думал, что Уилсон откажется от последнего слова. Что мог сказать он, человек, то и дело сбивавшийся на разные голоса? Но он поднялся. Совсем незадолго до конца процесса, Дэдпул в очередной раз принял лекарство и теперь стоял на ногах крепко и твердо.
Паркер поднял голову, обеспокоенно нахмурился. Прокурор сложил руки на груди.
Болтливый наемник заговорил.
— Слушайте. У меня, вроде как, репутация трепла и любителя превращать в балаган любое дело, даже суд — про это как-то комикс нарисовали, серьезно, четыре выпуска и просто отличная двусмысленная концовочка! — но сейчас я хочу сказать серьезно. Я — преступник, и прекрасно об этом осведомлен. Я убивал, по большей части плохих людей, но иногда выходило иначе. Я участвовал в войнах, о которых не знает никто, кроме крохотных кабинетных министерств, давно переставших существовать. Все, о чем сегодня сказали, наверное, полностью правда, кроме вот того случая с разгромленным рестораном, потому что это точно был мой зловредный двойник, собравшийся из оторванных конечностей. Ну, да ладно. Я не прошу снисхождения. Я прошу только шанса дотянуть до возможности разобраться с ублюдками из «Эссекс», которые убили кучу хороших ребят и сейчас, взявшись за ручки с раком, убивают меня. Я считаю, что в мире должно быть равновесие и зло будет наказано. Можете наказать меня, отлично. Но сделайте, чтобы и другим тоже досталось. У меня все.
Потребовалось еще два томительных часа, прежде чем судья вернулась в зал и, обведя всех строгим важным взглядом, начала объявлять приговор.
— Выслушав показания сторон и свидетелей, а также ознакомившись со всеми сопутствующими документами, суд постановил объявить Уэйда Уинстона Уилсона, известного также как наемник по имени «Дэдпул», виновным в инкриминируемых ему преступлениях, и назначить наказание в виде пожизненного лишения свободы.
Сердце Майлза радостно трепыхнулось. Но судья не закончила.
— Однако, принимая во внимание грубое вмешательство в психику мистера Уилсона, давнее нарушение целостности его личности, а также состояние здоровья, было принято ходатайствование стороны защиты о замене наказания на содержание мистера Уэйда Уилсона в государственном исследовательском центре, где ему может быть оказан медицинский уход в необходимом объеме.
— Нет! — в полной тишине выкрикнул Майлз.
Судья выразительно подняла брови.
— Мистер Уилсон будет находиться под наблюдением до тех пор, пока экспертная комиссия не подтвердит полное и безоговорочное излечение психики осужденного. Замена наказания не подразумевает отмену приговора, но гарантирует сохранность жизни подсудимого и надежду на то, что в дальнейшем он сможет стать достойным членом нашего общества. Подсудимый, вам ясен приговор?
— Поправьте, если ошибаюсь, — медленно проговорил Уилсон, — но значит ли это, что если лечение поможет, мне не нужно будет в тюрьму?
— Верно. Ваше пожизненное заключение заменяется на лечение в клинике до полного выздоровления.
— Понял?! — торжествующе обратился Уилсон к мистеру Паркеру. — Давай, поднимай
там своих докторишек и лаборантов и спасай уже мою дурацкую жизнь!
Питер рассмеялся, к нему присоединились другие, даже судья! И только Майлз, у которого рухнула внутри последняя надежда на справедливость, резко оттолкнулся и выбежал из зала заседания, гулко топая пятками по мраморному полу.
Он заперся в дальней туалетной комнате на третьем этаже, в конце коридора, выглядевшего пыльным и заброшенным, и дрожал теперь перед зеркалом, бессильно пялясь на самого себя.
Дэдпула передали мистеру Паркеру, чтобы ни говорили там о государственном центре. Передали, чтобы тот вылечил Уилсона, сделал снова бессмертным и позволил вернуться на улицы, делать все то, что он делал раньше. И это правильно?
Майлз всегда искал меру силы и справедливости у прочих. Считал, что верхняя планка ее — Человек-Паук, самый смелый и добрый герой Нью-Йорка. Но выяснилось, что нет Паука, есть только Питер Паркер. Обычный человек. Обычный.
Моралес медленно выдохнул. Его губы и руки перестали дрожать. Он выпрямился.
У города был еще один Человек-Паук, и, значит, еще одна надежда на справедливость. Потому что он — точно знал, что надо делать.
========== Питер ==========
В сложной паутине обвинения против «Эссекс» (или, если быть точнее, их лабораторий «Алкали-Трансиген») не хватало последнего кусочка, одной чертовски важной детали: детей, над которыми проводились опыты. Документы и догадки были несомненно важны, но слов хотя бы одного ребенка, пережившего лабораторный ад, было достаточно, чтобы засадить за решетку всю верхушку корпорации, включая Натаниэля Эссекса лично. Сбежавшие мутанты и причастность Логана не давали Питеру покоя, но найти их было задачей не из простых.
— Я натыкался на след еще в Эль-Пасо, — рассказывал Уэйд. — И вел он на север в сторону Канады. Ну, ты знаешь Роси, вечно его тянет в снегах закопаться.
— С детьми точно был только он? — безнадежно, в сотый раз переспрашивал Питер, и Уэйд в сотый раз с сочувствием отвечал:
— Прости, крошка, твоего приятеля с серой башкой никто не видел.
Питер думал, что давно примирился со смертью Пьетро, но всколыхнувшаяся надежда поедала изнутри, словно черная дыра.
Паркер не собирался лететь лично. Не собирался, не собирался, не собирался. У него дел было через край, в пору себя клонировать на десяток Питеров и каждому раздавать по задаче. Не собирался ровно до момента, пока не получил вести о маленькой заброшенной ферме близ забытого богом городишка Треерн.
— Это в Канаде! — торжествующе объявил Пит.
— Куда тебе еще детей? — отозвался Уилсон, прикрывая слезящиеся от света ламп глаза. — Ты с одним-то не справляешься.
— Иди к черту, — огрызнулся Паркер, но заулыбался. — Если с ними Логан, то дело не займет и дня. Я привезу их в город. Все будет отлично.
Уэйд выглянул через растопыренные пальцы, моргнул, рассматривая полного энтузиазма Паркера, и ничего не сказал.
***
От фермы осталось разве что название. Дом покосился, левое разрушенное крыло замело снегом, правое тоже не особо напоминало жилое. Выбитое окно хлопало неплотно натянутой толстой пленкой.
Паркер выпрыгнул из высокого грузовика, тут же по лодыжки погрузившись в колкий сухой снег, и прислушался. Через завывания ветра и скрип деревьев он слышал сердцебиения спрятавшихся в старом доме мутантов. Их было много, больше пяти точно.
— Никому не высовываться, чтобы ни случилось, — приказал он людям в машине и медленно, но уверенно двинулся к старой ферме.
— Логан! — громко позвал он. — Логан, это я, Питер! Питер Паркер!
Ему не ответили, но сердца в доме забились быстрее.
Пит подошел ближе.
— У меня лекарство с собой. Ненадолго, но оно может помочь. Господи, Джеймс, ну пожалуйста!
В доме снова зашевелились. Питер слышал смутный шепот, возню, участившееся дыхание. Потом кто-то двинулся к дверям. Кто-то слишком легкий, чтобы быть Росомахой.
Дверь открылась.
Паркер так сильно удивился вышедшей на улицу девочке, что даже не обратил внимания на паучье чутье, поднявшее короткие волоски на затылке. Он не мог поверить: темные, давно немытые, спускающиеся по плечам волосы совсем не походили на серебристую платину, но острый лисий нос и огромные глаза, настороженные, полные страха, выглядели до боли знакомо.
Ее можно было принять за сестру Пьетро, так велико было сходство.
Наверняка, когда девочка улыбалась, на ее переносице собирались шкодливые морщинки и, может быть, летом от солнца появлялись пятнышки веснушек, но сейчас она выглядела измотанной, изнуренной. Ребенка качало от усталости.
— Логана нет, — громко сказала она, перекрикивая ветер. В звонком голосе отчетливо прозвучал испанский акцент. — Уходи.
