И не нашел.

“Да в жопу!” — подумал Уэйд и схватил полотенце, бросив его в ведро и пуская воду. Трубы загудели, а Уилсон смотрел на поток воды хмурым взглядом.

Ну и скотина же ты ленивая.

— Завали.

Настроение как-то стремительно хлопнулось вниз. Уэйд, грохнув ведром об пол, попутно пролив половину и согнав дюжину мух, вскользь заметил, что голос Белого в голове звучит тише, чем голос Желтого.

Кровища за ночь и полдня перестала быть свежачком и начала пованивать, но Уэйд безжалостно шлепал по ней тряпкой, оставляя блеклые разводы на линолеуме, опуская руки в ледяную воду.

Он никогда не спорил с тем, что у его крыши серьезные такие проблемы. Сложно поспорить, когда в черепушке живут трепливые голоса, не дающие покоя ни днем, ни ночью. Но это сумасшествие было привычным, терпимым, было частью его жизни и его самого.

Уилсон задумался: а распространялась ли регенерация на его разум или он незаметно скатывался в полное безумие? Провалов в памяти у него раньше не наблюдалось.

Как ты можешь знать, что их не было, если ты не помнишь? — разумно поинтересовался Белый. Он, сука такая, всегда был самым разумным из них.

Какая-то мысль вдруг царапнула Уэйда на самом краю сознания, что-то, что было очень важно, и связано именно с благоразумием и именно Белым, но мысль эта, как рыба на поверхности воды, взмахнула радужным хвостом и снова ушла на дно, бесследно растворившись.

— Я не схожу с ума, — пробормотал Уилсон себе под нос, размазывая кровь по полу, — нет-нет-нет, все в порядке, все совершенно нормально.

Он понимал, что, как минимум, убеждать себя в собственной же нормальности — уже не очень-то нормально, и снова в нем подняла голову нездоровая злость.

Ребят, а вам не кажется, что за нами кто-то наблюдает?

Уэйд резко вскинул голову и прислушался.

За окном шумела привычная разноголосица города, гудели редкие такси, нечастые гости в их райончике, под окнами двое ругались на каком-то балабольском языке, из которого только маты, отчего-то, звучали на английском. Где-то выше прогудел взлетающий самолет.

— Ты заебал, параноик, — прорычал Уэйд, и Желтый, обидевшись, заткнулся.

Ну и хрен с ним.

Хрен с ним, подумал Уэйд, но на деле все случилось совсем по-другому. Ночью он вскинулся на подушках и принялся всматриваться в темный оконный проем, напрягая все органы чувств. Ему не спалось до самого утра даже не смотря на то, что на тумбочке покоился полностью заряженный пистолет. Он слушал, как этажом выше трахались соседи-испанцы, как надрывалась на улице свора собак, как гудели трубы, как хлопали двери, как орали сигнализации, как визжали шины.

— Какие планы на сегодня, детка? — спрашивал Уэйд, и Питер, кажется, не замечал ничего странного и болтал про подготовку к олимпиаде и что засидится сегодня с Нэдом в библиотеке, потому что дел нужно сделать — вагон.

Уэйд стал замечать, что влияние Желтого ощущалось все чаще. Он знал прекрасно, что тот — это нечто больше, чем просто табличка; знал, что Желтый — это большой кусок защитного механизма, выкрученный до максимума, и все равно орал на него, сообщая, что заебался. После Желтого оставался нервический осадок и недосып, а еще — всякие ебанутые идеи.

Одна из таких ебанутых идей заключалась в том, что им в хату подкинули жучков. Не тех, которые насекомые, а подслушивающих, и в очередную из бессонных ночей он подорвался с постели и поднял в обеих комнатах полы. Нашел под ними только тараканов, вполне себе живых и настоящих, крайне недовольных вторжением в их личное пространство и ловко разбегающихся во все стороны при виде карающего ботинка смерти.

— А что произошло? — поинтересовался Питер, влетая вечером в окно в костюме Паучка. Он патрулировал город и решил заскочить на минутку.

— Что, это? — Уэйд лениво покосился на просвечивающие бетонные перекрытия и деревянную труху вместо пола. — Прикинь, детка, забыл где моя подпольная заначка. Вот, искал.

Питер посмотрел на него, скептически изогнув бровь. Желтый судорожно забормотал:

Он нам не верит, не верит!

— Да не парься, Пит. Завелись какие-то насекомые, жучки-паучки, пришлось разбираться с ними. Тебе же не нравится, когда я квартиру сжигаю? Или ты против, что я выселил твоих хитиновых братанов?

Питер, который не смотря на то, что сам — Человек-паук, насекомых побаивался, и выглядел этим объяснением вполне удовлетворенным.

— Но надо это убрать все, — с сомнением проговорил Пит, глядя на раскуроченный пол, — а то ведь…

Уэйд договорить ему не дал, сцапал за задницу и утянул в постель, и у Питера в секунду из головы вылетела половая проблема. Он, улыбаясь, стащил маску, целовал Уэйда и забормотал, что на секундочку заскочил, на секундочку! А Уилсон переключился на крайне животрепещущую тему: когда уже Старк спроектирует костюм с молнией на жопе - это же будет самая практичная его часть после шутеров с паутиной. Или даже перед ними.

Питер рассмеялся, а потом замолк, поглаживая Уэйда по щеке и глядя ему в глаза. Что-то в его улыбке изменилось, и Уилсон заметил это в ту же секунду:

— Что?

Питер, встрепенувшись, помотал головой:

— Да нет, ничего. Показалось просто.

— Что? — Уэйд выпрямился так резко, что Пит едва не слетел с его коленей. — Что показалось?

— Да ты чего? — удивился Пит, моргая.

— Что тебе показалось, черт возьми? — в голосе Уэйда прорезались странные нотки.

— Да я сам не понял, — торопливо принялся оправдываться Питер. — Просто ты вроде шутки шутил, а глаза стали какие-то серьёзные, и… Уэйд, в чем дело-то? Что ты так смотришь?

Уэйд с радостью бы сказал, если бы знал “как”. Его затопило странное непонятное ему самому ощущение, словно тело не принадлежало ему больше, а кто-то другой открывал и закрывал его рот, как у послушной куколки, надетой на руку.

Придурок, ты его пугаешь!

“Какого черта?” — недоумевал Уэйд, вдруг осознав, что сам он ничего сказать не мог, обратившись в один из своих голосов.

И вот это напугало его до усрачки.

— И ничего я его не пугаю, — отозвался Желтый ртом Уэйда, подняв на Питера взгляд. — Правда, детка, ты же знаешь, что мы тебе не навредим? Правда ж?

Питер напрягся всем телом и попытался отстраниться.

— Уэйд, — осторожно позвал он, готовый в любой момент вырваться из объятий и взмыть под потолок. — Уэйд, это же не ты, верно?

Желтый с готовностью помотал головой.

— Этот придурок называет меня Желтым, — представился он, подмигнув. — Хотя какой я, нахуй, желтый? Ты видишь, чтобы я менял цвет? Потому что я вот не вижу.

— А-а-а-а… но, — Паркер вывернулся все же из его объятий и отошел подальше, разом подобравшийся и насторожившийся, — ты же просто голос? Табличка в его голове?

— Много ты понимаешь, — Желтый выглядел откровенно расстроенным, что Паучок выскользнул из его рук.

В этот момент его голова неловко дернулась, глаза закатились. А когда Уэйд открыл глаза снова, взгляд его изменился.

— Ты чего, детка? — как ни в чем ни бывало поинтересовался он у Питера, улыбнувшись.

“Это еще, блядь, кто?!” — изумился Уэйд, которого, только что ебнув одним потрясением, настигло другое. Он изо всех сил пытался перехватить контроль ртом, но не чувствовал его. И тела не чувствовал.

“Белый”, — напряженно позвал он. - “Ты?”

Не я.

И больше не я.

Питер не шевелился. Его ни капельки не успокоил голос Уэйда, и он приготовился к тому, что паучье чутье вот-вот взорвется предупреждением об опасности, но ничего не происходило. Взгляд у Уэйда был смешливый и добрый.

— Белый? — осторожно спросил Питер, и Уэйд в голове был готов броситься и расцеловать его.

“Да, да, детка, давай, Пит, помоги мне понять!”

— Выгляжу как сраный шизик, да? — усмехнулся тот. — Прости, не хотел тебя напугать.

— Уэйд? — уточнил Питер.

— Сержант Уэйд Уилсон, — отозвался тот, вскинув ладонь к виску. — Покоритель паучьих задничек, сэр! Брэдли Купер для твоей Дженифер Лоуренс, кстати, фильм — говно, но название говорящее.