— Я предпочту, — Пит захлебнулся очередным вдохом, когда Уэйд начал быстро и жестко двигаться по длине, но кое-как все же выговорил, — предпочту этого просто не знать.

Уэйд перевернулся с бока, нависая теперь над Питером на локте, и проговорил ему на ухо:

— Но мы оба это знаем, правда, детка?

Питер, кажется, хотел толкнуть его в грудь, но вышло только какое-то скользящее поглаживание, и в итоге он уцепился за уэйдово плечо, потом шею, снова плечо. Зажмурился, запрокидывая голову, вжимаясь в подушки. Покрывало под ними уже все сбилось к хренам, но кто бы об этом думал.

Питер часто-часто дышал, свистяще выдыхая, и нарочно, Уэйд уверен — нарочно, запрокинул голову, открыл беззащитную шею, вынуждая Уилсона припасть к ней горячим ртом. И когда это случилось, то застонал продолжительно, в голос, так что Уэйд под кожей почувствовал рокочущую вибрацию.

— Давай погромче, Питти, — попросил Уилсон, толчками двигая ладонью.

Пит закусил губы, вспомнил, что они не одни, и не у себя дома, и он так не может, а потом Уилсон сделал какое-то чертово движение, и у Питера мигом из башки вылетело все вместе с гортанным длинным стоном.

— Давай, крошка, постарайся для меня, — подбадривал его Уэйд, щекоча тонкую кожу на горле горячим дыханием и едва ощутимыми прикосновениями губ, но это уже было лишним, потому что у Питера в голове не осталось ни единой мыслишки, даже самой крохотной, кроме: “Боже, Уэйд, ещё, ну, пожалуйста, Уэйд, пожалуйста”.

— Я тебя не слышу, — прошептал Уилсон, и Питер принялся умолять уже вслух, жалобно и требовательно. Потом ему будет стыдно, ему частенько бывало стыдно “потом”, но сейчас ему было охуительно хорошо.

— Подумать только, — голос Уэйда продолжал щекотать кожу. Он, кажется, вообще не способен был заткнуться, даже во сне разговаривал, Питер теперь и это знал.

— И это моя невинная детка, мой скромный Питер, в жизни бы не поверил.

— Завали, Уэйд, — сипло огрызнулся Пит, потому что Уилсон ну достал подтрунивать, хотя Питер нагло соврал бы, если бы сказал, что его это ни капельки не заводит.

И Уилсон покорно согласился, но тут же принялся такое вытворять рукой, что Пит весь поджался, выгнулся в пояснице, поддаваясь под прикосновения, и Уэйд оскалился, целуя ему шею. Особый кайф заключался в том, что он мог разукрасить Питеру всю кожу засосами, пятнами и укусами, и у того затянулась бы эта ерунда через пару часов. И никакого риска спалиться перед тетушкой.

Питер захныкал и, выгнувшись, кончил, толкаясь в ладонь Уилсона, пока не осел мокрой спиной на постель.

Через пару секунд он разлепил глаза и увидел, как Уэйд задумчиво слизывал сперму с пальцев с лицом элитного сомелье:

— Отдает нотками куркумы и жень-шеня, — резюмировал он радостно и вытер руку об одеяло.

— Уэйд, — возмутился Питер вяло. — Это ж…

— Ой, крошка, не ссы. Я к ним однажды зашел и чуть не поскользнулся на…

— Нет, — оборвал его Пит, накрывая лицо ладонями. — Пожалуйста, не продолжай.

— Как скажешь, — пожал плечами Уэйд. — Хотя, это забавная история!

— Нет, — простонал Питер в ладони. — Просто нет.

Ну, разве он не милашка?

— А вот и вы, бездельники, — пробурчал сквозь зубы Уэйд.

Питер понимающие улыбнулся. Он, разумеется, уже давно был в курсе существования Белого и Жёлтого, болтливых табличек, как именовал их сам Уилсон.

— А как они ко мне относятся? — как-то раз несмело поинтересовался Питер.

— Мы все без ума от тебя детка, — искренне заверил его Уэйд. — И каждый несогласный с этим, будет принудительно выселен из моей головы без права повторной прописки.

— Может, пойдём домой? — лениво поинтересовался Уэйд, потягиваясь на кровати.

— Не-а, — отозвался Питер. — Это ты пойдёшь домой и будешь отмывать весь тот кровавый пиздец, что оставил ночью. А я поеду к Мэй, пока она не подняла на уши весь город в панике.

— Ты злой, — обиженно надул губы Уэйд.

— Я справедливый, — коротко поцеловал его совершенно не впечатленный этой показной обидой Питер, — вот и всё.

Уэйд изобразил на лице абсолютное неверие в какую-то там справедливость, но спорить не стал и лениво поцеловал пальцы и ладонь Питера.

— Что говорит Мэй? Больше не достает тебя?

Пит вздохнул. Когда в жизни Паркера появился Дэдпул, к секретам о том, что он — супергерой и Человек-паук, добавилось еще и это. Главная проблема заключалась в том, что они норовили проводить друг с другом все больше и больше времени, не только днем, но и ночью, так что врать приходилось напропалую. И сбегать тоже. И даже впускать Уэйда к себе.

Вообще-то в такие разы вариантов у Пита особенно не оставалось — Уилсон прилипал к стеклу с обратной стороны как ебаная ночная бабочка-гигант. И попробуй, блять, не пусти!

А ведь еще были учеба, клуб и Нэд, с которым они виделись реже, чем думала тетя Мэй. В разы, в разы реже.

Иногда Пит просто засыпал прямо на Уэйде, прижавшись к горячему боку, отключался мгновенно, измотанный, но, так или иначе, не смотря на безумную ложь, сложности, гору дел Питера и многозначительные отлучки Уэйда, в которых он иногда терял кровищу, части тела и чувство юмора, им вместе было хорошо. Пиздецки хорошо.

— Ну, когда не попадаюсь, то все гладко, — кивнул Питер. — Иногда, конечно, она как будто бы снова начинает что-то подозревать.

Уэйд знал — врать Питеру тяжело. И он совсе не хотел, чтобы Мэй волновалась. А еще, первое время Питер боялся, что ей может все рассказать Старк, который был настроен абсолютно, безоговорочно, совершенно против Уэйда. Каждый раз, когда тот сталкивался с болтливым наемником, что случалось, стараниями Питера, настолько редко, насколько только возможно, лицо Старка застывало в какой-то брезгливой гримасе, полной глубокого отвращения.

Пит попытался как-то раз, ужасно сбиваясь и краснея, завести разговор о Уэйде, но Тони заявил непререкаемым тоном, вставив ладони:

— Пацан, это твое дело и меня не касается. Я даже близко знать ничего этого не хочу. Вот даже настолечко, — он свёл указательный и большой пальцы, чтобы показать насколько. Получалось — да, мизер.

И, к тайному облегчению Паркера, эта тема больше не поднималась.

========== 2. ==========

Стоило признать, квартира и впрямь выглядела погано. Больше всего натекло крови в коридоре у самой двери — целая маслянистая, теперь уже местами свернувшаяся бурыми комьями, лужа, покрытая невесть откуда взявшимися мухами.

Ну и пиздец ты устроил.

Да ладно, может, малыш не так уж и испугался? Помнишь, когда мы первый раз пришли к нему с оторванной рукой? Он даже в обморок не упал. А ты раскудахтался, как наседка: не пугайте Питти, не пугайте Питти.

А не пошёл бы ты? Кто-то же должен из вас, придурков, заботиться о пацане.

— Эй, — возмутился на этот раз уже Уэйд. — Я забочусь о нём, между прочим. И побольше чем вы двое, потому что вас, вообще-то, не существует.

Голоса не впечатлились.

Так заботишься, что забыл, что он должен прийти. И приполз как свежеотбитая свинная отбивная, после того, как тебя отделали.

Так, стоп. А кто нас отделал?

Уэйд пожал плечами.

— Огромный грабитель банка?

Придурок, это из фильма, что мы смотрели!

— А, ну да. Ну, значит, очередной заказ.

У нас нет заказа.

Жёлтый, у тебя опять обострение, успокойся.

В сраку иди со своим обострением. Если умный дохуя, то вспомни, что ж за заказ у нас был.

Белый с Уэйдом одновременно задумались.

Да я не помню, что мы жрали вчера, а ты мне тут…

Конечно ты не помнишь, кретин, потому что мы вообще не помним вчера.

— Переработали, — хмуро пошутил Уэйд, которому невольно передалась паранойя Желтого, а это — верный путь очень быстро пойти по пизде.

Таблички продолжили переругиваться в голове, но Уэйд ушел в режим игнорирования, выработанный годами, и направился в ванную, рыться там в поисках тряпки, которая убрала бы, а не размазала срач.