Какое-то время Сэм молчит, отмеряя порцию кофе, потом возобновляет речь:

— Послушай, я знаю, ты предпочитаешь, чтобы он был рядом. Мы оба не отказались бы, чтобы он жил здесь — очевидно. Но… признай, что, в конце концов, он тоже имеет право на свою жизнь. И главное — он теперь человек. Мне кажется, мы оба немножко забыли, что это означает. Мы видели, какой он, когда человек, — проходили это раньше, так ведь? — В этот момент Сэм явно испытывает неловкость — на его щеках даже появляется румянец. Но он настойчиво продолжает, кладя кофейный черпачок обратно в банку: — У него же должны быть человеческие… мысли, так? Человеческие… желания. Человеческие…

— Если ты сейчас скажешь «потребности», помоги мне господи… — говорит Дин. — Или еще «нужды». Я не хочу слышать ничего о «потребностях» Каса. Никогда.

— Но что если это так? — настаивает Сэм. — Дин, у него есть право на личную жизнь. Он может делать что хочет. Мы же сами ему сказали. Ты сказал ему именно это.

«Чего тебе на самом деле хочется, Кас?» — «Мне надо подумать об этом».

Дин вспоминает, как тем вечером во Флагстаффе Кас принял долгий, долгий душ… думая о том, «чего ему на самом деле хочется». Он ведь поразмыслил об этом той ночью, не так ли? Даже проснулся среди ночи и сидел все утро, глядя, как Дин спит, и думая над возможными вариантами.

А потом решил уехать.

«Может, я сам себе невесть чего напридумывал, — размышляет Дин. — И ничего подозрительного не происходило. Может, дело даже не в том, что он был напуган, или не совсем в этом. Может, он просто хочет иметь собственную жизнь».

Обычную жизнь, в кои-то веки. Жизнь, в которой есть девушка. У Дина был такой год. И у Сэма тоже. А Касу не выпадало такого шанса (во всяком случае, пока он был вменяем и помнил, кто он такой). Может быть, ему просто хочется иметь обычную жизнь… обычную работу…

Обычную девушку.

Мысль о том, что у Каса может быть девушка, не должна казаться такой неожиданной и чуждой, но почему-то она воспринимается именно так. Она не должна удивлять Дина, но почему-то удивляет.

И она не должна быть тягостной, но почему-то Дину от нее тоскливо. Настолько, что он пытается скрыть смятение, достав из холодильника три бутылки пива (совершенно забыв, что сейчас только завтрак и Сэм готовит кофе в эту самую секунду). Он сосредотачивается на том, чтобы снять с бутылок крышки. «У Каса не может быть девушки, — хочется сказать ему. — Кас живет здесь, в бункере. Он — член моей… нашей семьи, и живет здесь, со мной… с нами. Большую часть времени. Какую-то часть времени. Он может уезжать, конечно. Может даже спать с кем-то. Но у него никак не может быть девушки». Дин открывает одно пиво, потом второе для Сэма (Сэм берет его неуверенно, бросив взгляд в сторону кофеварки), и уже собирается открыть третье для Каса, но потом вспоминает, что сейчас только восемь утра, Сэм не хотел пива, а Каса вообще здесь нет.

Тем временем Сэм приводит все новые доказательства, как будто выстраивает дело в суде.

— Кас даже за своим видом начал следить! — отмечает он со смехом. — Ты заметил? Он так заинтересовался, когда ты сказал ему, что девчонкам нравится другая прическа! И с тех пор постоянно возится со своими волосами. И — как тебе это — мой шампунь начал перемещаться сам по себе, пока я не понял, что это Кас его заимствует! И твоим он пользовался, помнишь? — (Дину почему-то даже обидно, что Кас перестал пользоваться его шампунем.) Сэм добавляет: — С каких это пор он переживает по поводу придания прическе объема? Хоть когда-нибудь Каса это заботило? Он поменял всю одежду, он даже следит за весом, Дин, — перешел на здоровую диету ни с того ни с сего, ходит в тренажерный зал внизу — он пытается быть в форме! Все признаки ведь налицо?

— И еще гель для волос, — вспоминает Дин, делая большой глоток из бутылки.

— Что?

— Я застукал его, когда он пользовался моим гелем, — поясняет Дин, выдавливая усмешку. — Ну этим моим муссом для волос… Пытался типа… придать прическе форму. Смотрелся в зеркало и гм… Ха. Я его смутил. — Теперь эта странная сцена и особенно смущение Каса кажутся глубоко значительными. Дин вставляет еще одну вынужденную усмешку, но она выходит немного фальшивой и он пытается замаскировать это новым большим глотком, осушив почти полбутылки за раз.

К счастью, Сэм, кажется, не замечает его смущения и только говорит:

— Что и требовалось доказать. Не могу поверить, что я не сообразил раньше. Я должен был догадаться, как только он появился в этой шапке.

— В шапке? — Дин, конечно, заметил шапку, но не придавал ей большого значения.

— Эта его шерстяная шапка… Она же ручной вязки, Дин, ты не заметил? И шарф тоже. Наверняка их подарил «друг». Тот же «друг», от которого он приносит свои рецепты.

— Друг женского пола, ты хочешь сказать, — уточняет Дин.

Сэм пожимает плечами.

— А ты знаешь мужчин, которые вяжут друзьям шапки?

— Многие мужчины вяжут, — возражает Дин.

— Назови хоть одного.

— Да полно парней вяжет! — настаивает Дин, не в силах вспомнить ни одного примера. — Куча мужчин вяжет. Это нынче модно. Да может, Кас сам увлекся вязанием! — (Сэм явно сомневается и в этот момент даже отхлебывает пива, несмотря на ранний час.) — Или, может, он не сам ее связал, а нашел в магазине подержанных вещей… Не знаю. Шапка ничего не доказывает. — В этот момент Дин понимает, что его бутылка пуста, поэтому принимается за бутылку Каса.

— Ну, удивляться тут нечему, — произносит Сэм тихо. — Это уже не в первый раз.

— Что ты имеешь в виду? — голос Дина осип после еще одного внушительного глотка.

— Ну… — Сэм колеблется, глядя на Дина так, словно ищет способ смягчить плохую новость. — У Каса уже были женщины и раньше, — говорит он наконец. — Он же был женат однажды, помнишь? Когда я попал в больницу?

— Да, но у него была амнезия, — возражает Дин. — Это не считается. И жена у него была супер-религиозная, в каком-то прямо… благоговении перед ним. Это был не стандартный брак. — Он едва удерживается, чтобы не добавить: «Бьюсь об заклад, они не жили интимной жизнью».

— Но все равно. И у него вроде был какой-то взаимный интерес с Мег.

— Мег со всеми флиртовала, — спорит Дин. — А Кас просто… привязался к ней, потому что она заботилась о нем. Но она ему не нравилась — не в таком смысле.

Сэм не выглядит убежденным.

— Ну, уж он-то ей точно нравился в таком смысле. И еще была та тетка, жнец. Как ее звали… Эйприл?

— То была интрижка на одну ночь, — протестует Дин. — Это ничего не значит, ты же знаешь. Кроме того, она пыталась его убить. И у нее получилось.

— Но ему же она понравилась, разве нет? Он сказал, что она привлекательная?

— Ну, да… но… — Дин останавливается, понимая, что не может убедительно доказать Сэму, почему ни одна из этих женщин не считается. Это все были ненастоящие отношения. Кас просто примерял на себя роль; он оказался в мужском теле, поэтому пробовал роль, которую, как ему казалось, он должен был играть в человеческом обществе. Ни одну из этих женщин он по-настоящему не узнал, ни к одной не испытывал настоящих чувств. И ни одна из них по-настоящему не знала Каса. То есть не так… не так, как Дин знает Каса, вот например.

Сэм снова смотрит на Дина немного странно, и Дин пытается сделать вид, что все это пустяки. Ну, допустим, у Каса девушка. Ради бога. Конечно. Почему нет.

— Как бы там ни было… Коли так, я рад за него, — произносит Дин с усилием и отхлебывает из бутылки — главным образом, надеясь смыть пивом это странное чувство отчаяния, поселившееся у него в желудке. — Если дело в этом — ну и чудесно. На самом деле.

— Мы не могли рассчитывать, что он останется в бункере навсегда, — говорит Сэм. — И знаешь… — теперь в его голосе появляется нота грусти, — хорошо, если хоть у кого-то из нас троих будет какая-то нормальная жизнь.

— Конечно! — соглашается Дин, с чрезмерным энтузиазмом. — Еще бы. Да. Это прекрасно. Я рад, что он кого-то встретил. Надеюсь, хорошего человека. Я очень за него рад! Девушка в Колорадо — надо же… Пусть у него все будет хорошо. За Каса! — Теперь он неожиданно поднимает за Каса тост второй бутылкой пива — что уж явно чересчур, и Сэм снова удивленно на него смотрит. Но тем не менее присоединяется к тосту.