— Погоди, — вступает Дин, — а, э… как ангел может получить душу? — Кас энергично кивает, добавляя к этому похожий на бормотание рык. Становится ясно, что в этом своем драконьем обличье он не может говорит по-английски, но, видимо, может говорить на каком-то другом языке, который понимает жнец, так как она отвечает ему напрямую:
— Такое происходит, когда семя души сажает в ангела сам Бог, — говорит Чинди Касу. (Кас опять замер, не шевелясь.) Она добавляет: — Но даже в этом случае семя может расцвести в настоящую душу — то есть в душу, обладающую энергией, — только если ангел набирает… определенный смертный опыт. Настоящего громовержца на этой планете не было уже очень давно. — Она хмурится при виде того, как Кас-дракон беспомощно смотрит на нее, сжимая в лапах Дина. Все перья на его голове и плечах распушились — наверное, от удивления (он стал немного похож на огромного хэллоуинского кота). Наконец Чинди говорит: — Погоди… ты не знал?
Дракон медленно качает головой.
Чинди улыбается.
— Оглянись вокруг, — говорит она мягко. — Ты в астральной форме. Мы за Завесой. Ты оставил свою оболочку, видишь? — Она указывает на слабое человеческое тело Каса, по-прежнему неподвижное на кровати. Кас смотрит на него, широко раскрыв свои драконьи глаза.
Чинди объясняет Кастиэлю-дракону:
— Я вызвала твою душу из смертной оболочки, чтобы посмотреть на тебя — главным образом, потому что я не могла понять, в чем дело. У тебя есть — ты есть — душа. И душа, когда ее вызывают из тела за Завесой, автоматически принимает свой самый привычный облик. В твоем случае душа приняла форму твоего истинного ангельского обличья. То есть это, — она указывает на его драконий облик, — то обличье, в котором ты вырос. А значит ты на самом деле ангел. Но при этом ты наделен душой. Ты громовержец. — Улыбнувшись, она добавляет: — Должна признаться, я не узнаю ни твой ангельский облик, ни человеческую оболочку. Я живу среди навахо и их предков уже очень давно и редко оставляю своих подопечных; и я уже очень давно не была в Раю. Могу я узнать твое имя?
Кас, похоже, лишился голоса от неожиданности. После короткой паузы Дин отвечает за него:
— Его зовут Кастиэль.
Чинди смотрит на него в удивлении.
— Боже ты мой, — произносит она, обращаясь к Касу-дракону. — Ты — Кастиэль? Тот самый Кастиэль?
Кас-дракон немного застенчиво кивает.
— Я, конечно, слышала о тебе… — бормочет она. — Многое слышала. И плохое, и хорошее. Но — прости меня, я никогда не слышала о том, что ты громовержец.
Кас издает булькающий рык. (Видимо, снова драконья речь? Какой-то драконий диалект ангельского языка?) Звучит это как несколько тревожный вопрос.
Чинди уверенно качает головой.
— Нет, определенно от Бога. У нее характерная ясная искра в центре. Ничего темного в ней нет.
Кас обдумывает это, медленно моргая и слегка наклонив вбок свою большую голову. Потом он пускается в какое-то, судя по всему, развернутое заявление. Оно все продолжается и продолжается — целый пассаж булькающего гортанного бурчания.
Чинди ждет, пока он закончит, потом отвечает:
— Ну, Бог решил наделить тебя душой по какой-то причине. Скорее всего, это значит, что твои заслуги сильно перевесили все твои проступки, которые ты только что описал. И случилось это весьма недавно — я имею в виду посев твоей души. На ощупь я бы дала ей семь или восемь месяцев от роду.
Дин смотрит вверх на Каса (как ни странно, он уже почти привык к мысли, что это огромное удивительное создание — на самом деле Кастиэль), и Кас смотрит на Дина, наклонив голову.
Семь или восемь месяцев назад…
Это как раз тогда, когда пути Кастиэля и Чака пересеклись.
Тогда они встретились, насколько известно Дину, первый и единственный раз. И Чак даже не поговорил с Касом.
Но с другой стороны, Чак тогда сам был при смерти (или почти при смерти)… Может быть, у него хватило сил сделать для Каса только одну вещь…
Или, вернее, две вещи.
Но в этом нет никакого смысла. Зачем Чаку награждать Каса раком и душой?
Это ерунда какая-то. И очевидно, что Кас так же сбит с толку, потому что он смотрит на Дина с самым недоуменным видом, какой Дин только может себе представить у дракона. Оба его крыла полураскрыты, голова наклонена, одно ухо повернуто вперед и одно назад, и Дин чувствует, как его большие оперенные пальцы на лапах то и дело сжимают и ослабляют хватку, как будто он не знает, что и думать.
— Хотя это странно, — говорит Чинди Касу. — Я сначала не была уверена в твоем возрасте, потому что твоя душа успела порядком расцвести. Например, новорожденная душа обычно не в состоянии поддерживать астральное тело такого размера. — Она указывает на огромный облик Каса. — Рискну предположить, что у тебя были… насыщенные восемь месяцев, да?
Кас не издает ни звука. Он перестает сжимать и разжимать пальцы, и его крылья уплотняются вокруг Дина. Он опускает морду к голове Дина, и его огромные голубые глаза на мгновение закрываются. Дин чувствует на своей шее дуновение дымчатого дыхания, как будто Кас вдыхает его запах.
Чинди посмеивается на это.
— О, это напоминает мне… Можешь выпустить своего друга.
В ответ на это Кас только крепче обхватывает Дина лапами, и в его горле начинает формироваться низкий ропот. На этот раз он не похож на язык, он похож на обычный рык: взглянув вверх, Дин видит, что Кас даже оскалил зубы.
Но Чинди смеется и смотрит на них, уперев руки в пояс.
— Родственные души, — ворчит она про себя, качая головой. — Всегда одно и то же — сплошная мелодрама! Серьезно, можешь выпустить своего друга. Я не за ним пришла. Я пришла к тебе.
У Дина падает сердце.
Кас медленно тычется носом ему в затылок. Потом медленно разжимает когтистые пальцы и выпускает Дина.
Дин незамедлительно шагает вперед, преграждая дорогу Чинди. Он понимает, что пытаться заслонить гигантского дракона от жнеца — это безнадежная затея… но он обязан попытаться.
— Ты не можешь его забрать! — заявляет Дин. — Я тебе не дам.
Она поднимает глаза к потолку и снова ворчит:
— Родственные души… Мелодрама! — Потом качает головой, посмеиваясь, и говорит Дину: — Я пришла не забирать его.
Дин недоуменно моргает.
— Но… ты же только что сказала, что пришла к нему.
— Меня послали разыскать его, да. Но не забрать его.
— Но тогда… зачем? — спрашивает Дин, совершенно сбитый с толку.
Чинди смотрит на глиняный кувшинчик, который все это время держала в руках. Подняв глаза на Дина, она отвечает:
— Мой коллега по имени Хавасу попросил меня найти здесь раненного ангела. Мы с Хавасу работаем на одной территории, и я стараюсь поддерживать дружеские отношения. В том числе… в общем, порой он просит меня об услуге, и я помогаю. Это все немного неофициально, на самом деле: обычно мы, жнецы, не вмешиваемся таким образом в дела живущих, но… — Она снова смотрит на свой кувшинчик. Потом пожимает плечами. — Дипломатические союзы между ангелами и духами стихий случаются не так уж часто, и было принято решение, что подобные существующие союзы… скажем так, полезны, и их стоит поддерживать. И с Хавасу у нас есть такое соглашение. Мое начальство давно уже дало мне свободу принимать решения в том, что касается просьб Хавасу. Как бы там ни было, сегодня Хавасу услышал от воронов о том, что где-то рядом находится ангел, которому нужно содействие.
Дин моргает.
— От воронов? — Они видели в каньоне несколько воронов.
Чинди усмехается ему.
— Вороны — это небесные посланники, ты не знал? Они перемещаются между земным и небесным мирами. «Вестники слова божьего», как их часто называют. В общем, они якобы услышали какую-то молитву о том, что ангелу нужна помощь, и один из воронов был уверен, что ангел истекал кровью, — судя по всему, он сам это видел. Но потом другие вороны донесли, что ангел улетел, несмотря на то, что был ранен… — («Вертолет», — думает Дин.) — Так что начались споры о том, все ли с ангелом в порядке и где он в итоге очутился. — Она вздыхает и добавляет, качая головой: — Может, они и вестники слова божьего, но поспорить любят еще как. Они обсуждали это весь день. Позднее Хавасу уловил аромат ангельского пера в своем бассейне — ангельского пера, окропленного кровью и слезами. Это, конечно, понятный для него язык — язык воды; ведь и кровь, и слезы — это вода. Он понял, что это, должно быть, послание от ангела и ангел пытается сообщить ему, где находится.
