Хотя теперь Дин чувствует все большую вину за то, что перепугал Сэма. И даже завязывая себе на руку жгут (тоже «позаимствованный» из аптеки) и вводя иглу в вену, он знает, что есть небольшой, незначительный шанс, что все пойдет не по плану, и Сэм в результате всего этого останется совсем один. Но у Сэма же есть Сара, верно? С Сэмом все будет в порядке. Сэм съедется с Сарой, она за ним присмотрит, и с ним все будет нормально.

Краем разума Дин понимает, что не очень хорошо все это продумал, но препарат уже у него в крови — он его уже чувствует, — и тонкие нити логики, которые он пытается собрать, рассыпаются; пытающаяся завладеть его вниманием мысль «Стоп, это плохая идея» улетучивается. Он вынимает иглу и даже ощущает прилив гордости, умудрившись аккуратно надеть на нее колпачок и убрать иглу с пузырьком в карман (чтобы врачи поняли, что он принял), и лечь в снег возле скульптуры в правильной безопасной позиции, зажав в руках сумку с жилетом и шапкой Каса. Он чувствует, что подошел к делу с умом. Но пока он лежит, дрожа и ожидая потери сознания (это происходит не сразу — он вколол себе пограничную дозу; может быть, надо добавить еще?), у основания скульптуры зажигается лампочка. Это просто подсветка композиции — наверное, включающаяся автоматически при наступлении сумерек, — но Дин вздрагивает, когда загорается свет. Теперь, когда скульптура освещена, что-то в ее округлой форме привлекает внимание Дина, и он нетвердо поднимается на колени и вглядывается в название.

Это нимб. Это чертово изваяние — скульптура ангельского нимба. Она даже называется «Нимб» — это написано прямо на табличке рядом. Дину остается только рассмеяться.

Он хихикает, чувствуя пьяное головокружение, и в этот момент в глазах у него темнеет.

Дальше Дин с удивлением обнаруживает, что находится возле своего бессознательного тела. Он смотрит на себя вниз, немного встревоженный безобразными судорогами, сотрясающими его туловище по мере развития передозировки. Его руки и ноги бесконтрольно дергаются, изо рта течет слюна. Получилось, что он оставил тело в полном беспорядке: оно лежит в снегу в неловкой позе — он потерял сознание быстрее, чем рассчитывал, и не успел улечься обратно после того, как рассмотрел скульптуру. Целлофановый пакет лежит в паре футов в стороне, наполовину в снегу, и Дин беспокоится, найдет ли его Сэм. Потому что, конечно, вдобавок к жилету и обезьяньей шапке белое (вернее, теперь уже красное) перо все еще в этом пакете.

И, присмотревшись повнимательнее, Дин понимает, что его лицо (точнее, лицо его физического тела), слишком сильно наклонено вниз и почти утоплено в снег. Выглядит это нехорошо. «Интересно, могу ли я дышать», — думает Дин.

Но эта мысль вызывает у него лишь слабый укол сожаления. Теперь с этим ничего уже не поделать — в его текущем полумертвом призрачном состоянии он не может ни разгрести снег, ни перевернуть свое тело. Поэтому он встает и отправляется к госпиталю. В теории он мог бы просто долететь туда — призрак со стажем мог бы просто переместиться прямо в палату Каса. Но Дин даже не знает, где его палата, и быть мертвым для него еще в новинку, так что проще представить, что у него по-прежнему есть тело с ногами, способными ходить. Поэтому он идет.

Волноваться нет смысла. «Сэм скоро приедет», — думает Дин. Хотя… Импалы пока нигде не видно, шума мотора не слышно, из дверей госпиталя не выбегает команда медиков с реанимационным набором. Но Сэм, должно быть, спешит сюда на всех парах. Без сомнения, скоро он доберется до зоны приема и позвонит в скорую, а потом будет здесь и сам — Сэм проверит все переулки, найдет тело Дина и приведет врачей, которые его реанимируют. Все получится. Дин очнется, и все будет в порядке.

Наверное.

Или так, или Дин умрет и окажется в Пустоте.

И если Кас умрет сегодня, он тоже умрет навсегда. Может быть, они попадут в Пустоту вместе?

Но даже если им обоим уготована участь оказаться в Пустоте, сначала Дина должен забрать жнец. И Каса тоже. Всех в конце забирает жнец, даже Бога. Так написано в десятой главе.

«Надеюсь, долбаная книга не врет», — думает Дин, проходя прямо через закрытые двери отделения скорой и отравляясь по коридору в поисках жнеца Каса.

========== Глава 48. Громовержец ==========

За Завесой время течет немного иначе. Десять «настоящих» минут там, в стране живых, здесь могут казаться часом. Что очень кстати, потому что у Дина уходит чересчур много времени на то, чтобы разыскать Каса.

Он пытается быстро пройти через все палаты в отделении скорой помощи и затем в соседнем отделении реанимации, но ему мешает это странное ощущение неспособности нормально ходить. Бегать здесь вообще не получается: он пытается несколько раз, но бежит почти на месте, медленно планируя в воздухе при каждом шаге. Ходить получается лучше — по крайней мере, так Дин продвигается вперед, — но все равно присутствует это потустороннее чувство легкости, как будто его ноги на самом деле не касаются земли. И, конечно, так и есть: его настоящие ноги вместе с остальным телом лежат снаружи в снегу. «Тело», которое при нем сейчас, — лишь проекция его воображения. И ощущение от него такое же нереальное, как во сне.

Но что самое странное, весь госпиталь вокруг кажется каким-то причудливо далеким. Дин все прекрасно видит: стены выглядят твердыми, люди выглядят более или менее нормально (хотя и двигаются немного замедленно), и больничные койки, и кресла в фойе — все это выглядит как обычно. Но все кажется каким-то плоским, как будто на отдаленном телевизионном экране в темной комнате. Звуки немного приглушены, и даже свет струится как-то по-особому, почти как если бы Дину были видны отдельные пролетающие фотоны.

И, конечно, он ни к чему не может прикоснуться. Все очень иллюзорное — или, вернее, это Дин иллюзорный. Он уже прошел через несколько закрытых дверей и даже через пару стен и немного осмелел. Дважды, пока он ходит по коридорам в поисках Каса, персонал госпиталя прокатывает пустые каталки прямо сквозь него. Наконец Дин замечает доктора Флагерти: он стоит в коридоре, глядя в свой айпад, и Дин подкрадывается к нему, тоже пытаясь заглянуть в экран (он надеется, что там может оказаться карта Каса и подсказка о его местонахождении). Но доктор Флагерти внезапно срывается с места и проходит ровно сквозь Дина без малейшего колебания. Дин чувствует легкую тошноту: появляется странное ощущение, словно все его тело колеблется от вторжения доктора Флагерти, волнуясь, как занавеска на ветру. Дин уже знает, что его нынешнее «тело» — не более чем фрагмент памяти, поддерживаемый волевым усилием, но от напоминания об этом все равно очень неуютно.

Дин заставляет себя успокоиться и спешит вслед за доктором Флагерти, надеясь, что тот направляется к Касу. Но доктор Флагерти сворачивает к стойке администрации и заводит долгий разговор с усталого вида студентом.

Дин болтается рядом. Текут драгоценные минуты. Когда Дин уже начинает отчаиваться, доктор Флагерти вдруг наконец говорит: «И сегодняшний спасенный из каньона — интересный случай: кишечное кровотечение, но вторичное на фоне химиотерапии. То есть у него онкология».

Дин подвигается ближе.

«Представь себе, это уже его вторая воздушная эвакуация из каньона в этом году, — продолжает доктор Флагерти. — Ужасно для семьи, конечно, особенно в Рождество. Я только что разговаривал с его партнером — он в жутком состоянии. Вообще к нам почти каждый день привозят кого-то из каньона, но этот случай — показательный в том плане, что никогда не стоит отметать подозрение на недиагностированную проблему. Мы до сих пор не можем его стабилизировать — пока, увы, кандидат в ДНП… — (Дин морщится: эту аббревиатуру он слышал. Обычный черный юмор врачей скорой, означает «долго не протянет») — так что я тебя попрошу посидеть с ним и последить за его показателями. Иногда живое наблюдение за пациентом крайне важно, особенно в таких пограничных шоковых случаях, а сестры не могут оставаться с ним все время. Так что сделаем его твоим учебным пособием. Давай я введу тебя в курс дела, вот его карта…»