Оказывается, чтобы почувствовать себя в Гранд-Каньоне, далеко по тропе идти и не нужно. Ветер стихает, как только они спускаются на несколько футов ниже края, и вскоре со всех сторон их уже окружают красочные каменные стены. В небе над головой кружит черный ворон, и какая-то маленькая птичка заливается трелью, несмотря на холод и снег («Каньонный крапивник», — говорит Кас с улыбкой, заслышав песню.) Пейзаж непередаваемо живописный, и от знания, что тропу скорее всего назвали в честь самого Кастиэля, прогулка кажется еще более волшебной.

— Неплохую тропу ты себе отхватил, Светлый ангел, — замечает Дин, обращаясь к Касу, идущему рядом.

Кас тихо усмехается.

— Здесь и правда красиво, да?

Дин в ответ только на ходу обнимает его рукой за плечи.

Минуту спустя Дин ловит себя на том, что запустил руку под куртку, дабы погладить перышко в кармане рубашки. Кас замечает это и улыбается ему, тоже похлопывая по карману жилета. Дину думается, что лучше этого волшебного дня ничего просто и быть не может.

Потом его посещает мысль о завтрашнем обследовании. И о том, что скажет доктор Клайн.

Дин давит эту мысль в зародыше.

«Живи сегодняшним днем», — говорит он себе. И снова вспоминает мамин совет: «Позволь себе быть счастливым».

И на долгие восхитительные минуты он счастлив.

— Эй, пора уже поворачивать, — говорит Сэм. Он смотрит на время. — Мы идем уже пять минут. — Его слова заставляют Дина опомниться. Они прошли вниз немного дольше, чем он планировал. Оказывается, намеченная ими цель — расселина в скале — чуть дальше, чем казалась: Дин хотел спуститься на пару минут, но они идут уже пять.

Ничего страшного, конечно. Они поворачивают назад и отправляются вверх.

И вверх.

И вверх.

И вверх.

Оказывается, что пятиминутный путь вниз занимает гораздо больше времени при подъеме обратно, и Дин с удивлением понимает, как тяжело вскарабкаться даже на несколько десятков футов в гору. Им нужно подняться на высоту каких-то шести лестничных пролетов — что должно бы казаться ерундой… только вот Кас еще слаб, и Дин еще не восстановился после гриппа. Они оба тут же выдыхаются и начинают хватать ртом воздух на каждом повороте. Вообще говоря, запыхались все трое, даже Сэм. Что немного странно — Сэм-то бегун и даже не болел.

И тут до Дина доходит.

— Черт побери… — говорит он, когда они останавливаются на очередном повороте, чтобы отдышаться. — Мы же на большой высоте, да?

— Семь… тысяч… футов, — пыхтя, отвечает Кас.

— Черт, — говорит Сэм, тоже тяжело дыша. — Совсем забыл об этом… Семь тыщ… это высоко. Я прямо их чувствую.

— Мы все чувствуем, — отзывается Дин.

— А я думал тут шесть тысяч… — продолжает Сэм, уже почти совладав с дыханием, — девятьсот с чем-то?

— Это было… во Флагстаффе, — отвечает Кас между вздохами. — Южный край… Гранд-Каньона… повыше.

— Я прямо ощущаю эту сотню футов разницы, — замечает Дин.

— Девяносто футов разницы, — поправляет Кастиэль дотошно, и все усмехаются.

— Ох черт, — добавляет вдруг Сэм, как будто его только что осенило. — Кас, так ты, наверное, поэтому и кашляешь! Не просто из-за зимы, а из-за зимы на высоте. Тебе, наверное, кислорода не хватает, и ты дышишь глубже. И воздух тут сухой — супер-сухой воздух — ты подумай сам: пустыня, высота, зима. Мало кислорода, и глубоко дышишь супер-сухим воздухом. Тебе правда не стоит перенапрягаться.

— Черт, Кас, прости, — говорит Дин с сожалением. Он начинает переживать. — Я должен был учесть высоту. И я не собирался так далеко уходить по тропе.

— Я не ребенок, — возражает Кас и улыбается, хотя и дышит еще тяжело. — Я понимал, как далеко… мы идем. И определенно понимаю… в высоте больше, чем вы двое. Как и в относительной влажности. В конце концов, это моя тропа. — Кажется, он наконец отдышался, хотя после этого его снова настигает тревожащий сухой кашель. Но потом, выпрямившись, он добавляет: — Я прошелся с удовольствием. И до сих пор гуляю с удовольствием. Я сам решил сюда пойти. Мне просто, наверное, нужно подниматься помедленнее, если вы не возражаете.

Они сбавляют скорость и идут очень медленно. Чувство вины начинает мучить Дина еще сильнее, когда он вдруг замечает, что Кас до сих пор несет сумку (которая, конечно, совсем легкая — термос и варежки почти ничего не весят, — но все равно). Дин забирает у него сумку и берет Каса под руку — и снова настаивает на том, чтобы идти с внешней стороны тропы, а Касу держаться внутренней, подальше от обрыва. Кас все равно вынужден останавливаться на каждом повороте и присаживаться на камнях, чтобы отдышаться. К счастью, по пути попадается множество удобных больших камней, и виды везде шикарные, и здесь внизу не так холодно. Вскоре им даже приходится слегка раздеться (Кас снимает свою черную шапку и один из шарфов) и убрать лишнюю одежду в сумку Дина. И Кас, похоже, в порядке — только дышит тяжело.

Постепенно Дин успокаивается, хотя по-прежнему упрекает себя за все это. Но кажется, что все хорошо, просто идти надо помедленнее.

Однако на следующем отрезке пути Кас снова закашливается, и Дин решает, что нужно останавливаться и отдыхать не только на поворотах, но и посреди прямых участков тропы. Потихоньку они поднимаются вверх, следя за одышкой Каса. Горячий шоколад заканчивается, и Дин начинает жалеть, что не взял с собой воды. Они прошли, наверное, с десяток предупреждений о том, что нужно запастись водой, но кто же знал, что бутылка воды им понадобится даже на короткой пятиминутной прогулке?

«Я должен был знать, — отчитывает себя Дин мысленно. — Кас никогда не ходил в горы — во всяком случае, не будучи человеком и не на большую высоту. Может, он и разбирается в высоте численно, но он плохо понимает, как она влияет на человеческий организм. Но я-то должен был знать!»

Они доходят до длинного каменного уступа посреди следующего прямого участка пути — уступ расположен в идеальном месте, прямо в центре прямого отрезка, с которого открывается, наверное, самый лучший вид из всех пока ими увиденных. Кас плюхается на уступ немедленно, снова выдохшись. Они уже совсем близко к вершине, в какой-то сотне шагов — до начала тропы осталась пара поворотов. Сэм предлагает «сбегать купить воды и чего-нибудь перекусить в ближайшей гостинице, чтобы потом устроить пикник прямо здесь». Дин знает (и Кас, должно быть, понимает), что это просто предлог дать Касу побольше времени, чтобы он спокойно посидел и не чувствовал спешки. Это чуткое предложение. Дин кивает Сэму, и Сэм уходит. Дин присаживается рядом с Касом.

— Прости, — извиняется он снова. — Мне нужно было думать головой.

Кас усмехается.

— Я повторяю, — отвечает он, — это было мое решение. Я знал, как далеко мы идем, и сделал это сознательно. Прекрати брать на себя ответственность за мои ошибки. — Он сидит, ссутулившись, и еще тяжело дышит, но добавляет: — Хотя я не уверен, что это была ошибка. Смотри, разве не чудесный здесь вид? — Вид и правда чудесный. Вид просто сногсшибательный. С этой точки он впечатляет еще больше, чем сверху, если такое вообще возможно. Они сидят прямо под нависающими над ними красными скалами, рядом поют маленькие птички, чьи трели эхом отдаются в стенах каньона… и ветра здесь нет. На самом деле, так на солнышке сидеть весьма приятно. Кас дышит уже лучше, и тут и правда просто великолепно. Дин треплет Каса по колену рукой в перчатке. Кас смотрит на него с улыбкой, стягивает варежку, стягивает перчатку с Дина и переплетает с ним пальцы, крепко сжимая его руку.

— Я втайне надеялся, что у нас получится посидеть здесь вдвоем, — шепчет он Дину между хриплыми вздохами. — Все это входило в мой план.

Дин усмехается.

— Все это входило в твой план, — повторяет он скептически. — И кашель тоже входил в твой план?

Кас хрипло усмехается в ответ.

— Ну ладно, тайного плана на самом деле не было, — признает он. — Но правда, я так рад, что смог увидеть все это с тобой. И посидеть здесь с тобой. Лучшего и не пожелаешь.