Самый яркий пример из них – поэт, пришедший на программу бороться с затяжной депрессией, при которой уже даже психотропные препараты почти не давали эффекта. Первую неделю после очистки памяти он сидел в парке их отгороженного, искусственно сконструированного на базе заброшенных зданий «мира» и тихо плакал. Вторую он провел в библиотеке, помогая расставлять книги и чинить ветхие экземпляры… Мы уже решили, что он успокоился и нашел себе занятие, да и улыбаться начал хоть и неуверенно. А вот на третью неделю он явился в библиотеку с топором и бензином. Разнес в щепки пару стеллажей и сжег их во дворе с воплями о том, что ему нужна тишина, и чужие заумные мысли его бесят до кровавых пятен в глазах…

Отдохнув после этого пару дней на транквилизаторах, он, аккуратно причесанный и застегнутый на все пуговички своей парадной рубашки, явился к начальнику скотобойни и попросил взять его на работу забойщиком.

Собственно, он до сих пор им и работает. Потерял полторы фаланги мизинца на левой руке, но бросил курить и смеется над своими стихами. Хоть те все-таки были прекрасны. Увлекается восточной философией и пробует единоборства. Хочет жениться на шеф-поваре мясного ресторана, с которым сотрудничает его предприятие.

Также у нас есть бухгалтер, превратившийся в акушерку. Учитель пения, открывший бюро ритуальных услуг. Офтальмолог, занявшийся аналитикой и расчетом рисков. Два инженера-строителя, один из которых ушел в профессиональный бокс, а второй – в продавцы-консультанты всякой девчачьей бижутерии из дешевых стразиков и пластмассы. И безработный прожигатель жизни, который надел строгий костюм и принялся изучать законы.

Ну и Эрика Майер… Которая хоть и не может похвастаться такой театральностью, которую организовал поэт, перерождаясь в работника скотобойни, но все же заткнувшая за пояс всех остальных вместе взятых. Только ей из этой сотни хватило упертости найти себя настоящую и настолько смириться с тем, что прошлое не имеет значения, что даже ее семья не смогла отговорить ее от муторной процедуры смены всех документов для получения нового имени, статуса, места учебы, работы и жизни. Впрочем подозреваю, что ее семья вообще мало что может сделать, если Эрика упирается рогом. Хотя при нашей первой встрече она производила впечатление очень мягкого, покладистого, начисто задавленного хорошим воспитанием существа…

Как сейчас помню тот день, когда вызвал ее на собеседование. Я не очень понимал, почему она подала заявку на участие. Ведь прямых показаний у нее было маловато. Психологическое тестирование выявило только хроническую усталость и сомнения в самоидентификации в обществе. Но прочитав ее анкету, я решил все же не отсеивать ее сразу. Поэтому я попросил Орланду вызвать тогда еще Ванессу Майер на дополнительную беседу.

В назначенное время – минута в минуту – в дверь моего кабинета робко поскреблись. Я крикнул, чтобы входили, и сквозь щелку в комнату просочилась девушка лет двадцати пяти. На первый взгляд она была просто никакая. Самые обычные джинсы, аккуратные ботиночки, темная кофта и низкий хвостик темных курчавых волос. Незапоминающееся лицо, взгляд, обращенный внутрь себя, делал ее похожей на оживший манекен. И просто жутко мерзко съеденные ногти, от вида которых меня слегка передернуло…

Ванесса проследила за моим взглядом и, чуть покраснев, спрятала руки за стоящей на коленях сумочкой.

Поборов отвращение перед ее огрызками, я все же начал разговор. Попросил рассказать ее о себе. Ничего особенного не добился. Девчонка явно зажалась, говорила вяло и неуверенно. Но я невольно обратил внимание на ее губы. Обычные по форме, ничем не выделяющиеся на и без того невыразительном лице, своими незначительными движениями, вздрагивающими полуулыбками, они придавали ее тусклой речи странноватые отблески бесшумно подступающего пожара. Чувствуя, что меня это начинает потихоньку гипнотизировать, и понимая, что мне это не нравится, я решился задать вопрос напрямую: почему она хочет принять участие в программе и стать тестером. Она вздохнула и неожиданно посмотрела на меня так, что мне вдруг показалось, что ее взгляд ожил.

– Наверное потому, что я безумно устала от всей этой кутерьмы, что называется моей жизнью. Я за ней не вижу сути…

– И ты думаешь, что, забыв все, избавишься от проблем, что мешают тебе жить?

Я уже решил, что она не подходит, но задал этот дежурный вопрос скорее по привычке.

– Нет.

Я аж оторопел от ее улыбки.

– Это вообще никаких проблем не решит. Скорее просто поставит на паузу их. И когда придет время вспомнить все, они навалятся на меня с новой силой и долгами. Но, возможно, убрав этот мельтешащий фон, что не дает мне ни возможности двигаться дальше, ни жить как мне хочется, я смогу увидеть что-то новое. Что-то, что позволит мне или адаптироваться к тому, что есть, или увидеть в себе черты, позволяющие мне откинуть прошлое, потому что оно потеряет свою важность.

В ту секунду я понял, что ее надо брать в программу во что бы то ни стало. Просто ради того, чтобы посмотреть, получиться ли у нее задуманное. Первым сюрпризом от Ванессы стало ее необычно спокойное поведение после пробуждения от процедуры стирания памяти. Люди с намного более устойчивым психическим состоянием, чем у нее, реагировали растерянностью, тревогой, испугом. Она же выглядела абсолютно расслабленной. А по разговору стало ясно, что она откровенно наслаждается происходящим… Я пообещал себе следить за ней на протяжении всех полутора лет, что длился тест… Но, во-первых, она у меня была не одна. А потом случился Поэт… и я о ней думать забыл до конца эксперимента.

К ее приходу на первый контроль через месяц после возвращения памяти я подготовился. Внимательно перечитал ее анкету, в которой говорилось, что Ванесса Майер по образованию менеджер, работает администратором на ресепшене в офисе крупной фирмы по продаже электроники, несколько раз шла на повышение, но всегда выбирали более активную или симпатичную кандидатуру… Я так увлекся чтением ее прошлого, что совершенно ничего не замечал вокруг.

– Здрасьте… Доктор В. Баухоффер… – сыто-ленивый голос Ванессы заставил меня позорно подскочить в кресле, – тише-тише, не надо так нервничать… так и до инфаркта недалеко…

Она сидела в кресле напротив, закинув ногу на ногу, обмахиваясь новой папкой с личным делом. На ней была все такая же простая одежда, а кудрявые волосы лежали по плечам. Так заморочившие меня когда-то давно губы были слегка тронуты помадой, но теперь это было не важно. В ней появилось что-то неуловимо острое и стремительное. Этакий флер, притягивающий к себе и безжалостно сводящий на «нет» все попытки разглядеть ее внешние недостатки или достоинства.

– О, господи, как ты меня напугала, – я потер лоб и попытался унять сердцебиение, но проще было остановить голодного гиппопотама, бегущего обедать…

– Не буду говорить, что я не специально, – усмехнулась Ванесса, – но такого мощного эффекта я не ожидала. Это, кстати, вам.

Она положила на стол передо мной принесенную папку и снова откинулась в кресле, наслаждаясь происходящим. Я подтянул документы к себе не глядя, откашлялся…

– Итак, Ванесса…

– Эрика… – она произнесла это так уверенно и веско, что возникло невольное желание прикусить язык.

– Э-эрика? – я немного растерянно сверился с заглавным листом документов, где лежала копия ее нового паспорта с именем Эрика Майер, – Хм, звучит красиво… Хорошее имя… новой тебе явно подходит…

– Спасибо…

– Так вот Ва… извини, Эрика, как твои дела?

– Прекрасно… – она сладко повела плечами и покачала ногой, – перевелась экстерном на четвертый курс. Скоро пойду в первую экспедицию помощником…

– Как интересно… а помощником кого ты будешь?

– Картографа. Собственно, на эту специальность я сейчас и переучиваюсь…

Я понял, что не успеваю поймать стремительно падающую челюсть.

– Что? -рассмеялась она и скрестила на груди руки, на солнце, светившем в окно, хищно сверкнули длинные холеные ногти, покрытые бесцветным лаком, – я не понимаю, чему вы так удивляетесь, если честно? По-моему, это очень интересная профессия…