– Ты предлагаешь мне просто выйти и сказать, что мы решили посмотреть, что получится, если у относительно здорового человека, имеющего некоторые проблемы с самоопределением, страхами или травмирующими событиями в прошлом стереть всю память о нем самом. Поместить его в искусственно сформированное из ему подобных общество и дать ему возможность развивать отношения с людьми, собственные увлечения с нуля, учиться или работать в любой существующей ныне сфере. А потом вернуть ему изначальную память и посмотреть, что изменилось в нем самом?

– Ну-ну, продолжай… мне уже интересно… – жена разворачивается ко мне всем телом, прижимая мои исчирканные карточки к груди.

– Ушли ли депрессии, фобии, панические атаки, улучшилось ли самосознание…

– И что последующее ежемесячное тестирование подопытных показало?

– За три последующих года у 80% подопытных наблюдаются положительные изменения их состояния… – усмехаюсь я, бросая взгляд в окно и понимая, что за последние четыре минуты мы не сдвинулись ни на метр.

Все так же стоим перед большим, украшенным синими и красными огоньками окном кофейни с кучей уютных кресел и диванчиков внутри. Народу в ней до странного немного, хотя я точно знаю, что это место модное и недорогое, а уж кофе они готовят ну просто восхитительный. И тут в глубине зала я замечаю до боли знакомый безразмерный зеленый жилет с белым значком в виде схематичного открытого глаза в чуть сплюснутом овале.

Такие раздают тестерам, завершившим программу «Z3X84», вернувшим себе память и влившимся обратно в привычную жизнь мира. Нужно это для того, чтобы, во-первых, к ним относились с пониманием в общественных местах. Ведь за полтора года, что они проводят в программе в изолированном мирке, реальность не стоит на месте. И для обратной адаптации нужно время.

Во-вторых, положение тестера научных программ дает довольно ощутимые льготы и привилегии. Ну и в-третьих, наконец, в жилет вшит дополнительный датчик о местоположении тестера, помимо прочего содержащий всю медицинскую информацию о нем. У них, конечно, есть практически неснимаемые браслеты, дублирующие в себе все те же данные и отслеживающие их состояние, но лучше перестраховаться. Да и тестерам почему-то эти безразмерные уродливые тряпки нравятся. Они их даже зимой поверх пуховиков и пальто носят. Мои подопечные, за которыми я наблюдаю уже почти два года, я имею в виду время после возвращения им памяти, (полгода тщательного отбора перед допуском к эксперименту, да и полтора года внутри него я не считаю) признаются, что при виде на ком-то такого жилета они испытывают радость и желание подружиться. Ну или хотя бы просто угостить выпивкой.

Невольно напрягаю зрение, стараясь рассмотреть кто же там сидит, как вдруг девушка в зеленом жилете встряхивает темными кудрявыми волосами, поднятыми в конский хвост, сбрасывает обувь и боком разваливается с книгой в кресле, подтянув под себя босую ногу и свесив с мягкого подлокотника вторую в изношенном ботинке. И я ее тут же узнаю, с легкой щекоткой под ложечкой. Эрика Майер собственной персоной в ожидании своего любимого двойного эспрессо с карамельным сиропом. Этакий ящик Пандоры нашего эксперимента, который я по началу ошибочно принял за дешевую китайскую музыкальную шкатулку с распродажи на блошином рынке… Она не была уникальной. Таких как она набралось человек восемь на сотню первых испытуемых. Но с ней одной мне реально хотелось дружить и продолжать общаться не в рамках исследований… Просто хотя бы из любопытства: куда этот генератор случайных собственных возможностей занесет в следующую секунду…

Неожиданно Эрика вместе с креслом начинает сдвигаться вправо, и я не сразу понимаю, что на самом деле мы поехали, и пробка рассосалась.

Мара говорит, непривычно жестикулируя, о том, как стоит построить свой доклад и сделать акценты, но я, к своему стыду, совсем ее не слушаю. В моей голове лишь мысль о том, что придется ограничиться всего парой бокалов шампанского, чтобы завтра с утра встать со свежей головой и отправиться на работу. По идее будет выходной, но я слишком хорошо знаю Эрику. И раз она в городе, то завтра в 11 утра будет терпеливо сидеть под дверью моего кабинета, ожидая приглашения на ежемесячный отчет. Она никогда не приходит в назначенный день… Но, поклявшись отчитываться раз в месяц, не нарушает обещанного.

В такие вечера как этот я чувствую себя улиткой-марафонцем. Рюкзак так натер плечи своей тяжестью и неудобными лямками, что, зайдя в привычно тренькнувшую дверью кофейню, я просто сваливаю его со спины на пол и тремя мягкими пинками подгоняю к барной стойке.

– Одичавшего скомороха вызывали? – плюхаюсь локтями на полированную столешницу в ответ на приветственный возглас Майлза.

– Мамочки… – нескладный, похожий на скомканный зонтик, немного пучеглазый бариста окидывает меня восхищенным взглядом, от которого становится смешно. – Откуда ты, путник?

– Из леса, вестимо… – фыркаю я, борясь с отчаянным желанием почесать давно немытую горячей водой голову. – Десять дней в чаще провела. Рельеф сверяла. Растения и насекомых описывала.

– И как? Что-то интересное было? – бариста вытирает руки пушистым розовым полотенцем и вешает его на крючок под стойку.

– А то… – закрываю глаза и веду ноющими плечами, стараясь сбросить напряжение. – То, что дрон распознал как лужу, оказалось нехилым таким озером метров сорок в длину и больше сотни в глубину… У меня просто эхолот со всеми радиоусилителями только до ста метров прощупать дно может. И он его не считал.

– Ничего себе… И какие теперь планы? – Майлз так вытаращивает глаза, что мне становится неприятно смотреть на его миловидное от природы лицо с россыпью мелких шрамиков от давно сошедших подростковых прыщей.

– А так как этот участок в пять квадратных километров закреплен за мной, то ползать я по нему могу спокойно пока снег не ляжет. Это еще месяца два, два с половиной. Так что сейчас я сдала биологам привезенные образцы в размере еще одного такого же рюкзака как этот. Они меня прямо с поезда сняли, едва не уволокли не тот рюкзак. Но вряд ли им нужны мои нестиранные трусы с носками и остаток заплесневевших сухарей, которые я забыла выкинуть, и с радостными воплями исчезли в направлении лабораторий…

– А зачем им образцы новые понадобились? Ты же говорила, что по сути лес Хлони исследован вдоль и поперек всеми кому не лень…

– Ага… только они два года на снимках дрона видели лужу, и как-то никого не смутило, что она все время в одном и том же месте и не меняет форму, хотя регулярно освещается солнцем, и, по идее, должна как-то высыхать…. А еще десять лет назад там был лишь крохотный овражек глубиной четверть метра, хорошо если. Я эти снимки случайно увидела. Заброшенный участок. Никто его постоянно не исследует, потому что в обычном буреломе ничего интересного зачастую нет. Там устоявшаяся экосистема. Вот я и предложила проверить, может эта лужа не такая уж простая и смогла что-то изменить в этом законсервированном царстве…

Вздыхаю. В кофейне так головокружительно пахнет кофе, что я, недавно поужинавшая в вагоне-ресторане, чувствую приятную пустоту в желудке.

– Я новичок. Таким обычно поручают что-то несложное. Так что, когда я попросилась залезть в Хлони посмотреть на лужу, а не как остальные начинающие картографы на вновь возникшие необитаемые острова или океаническое дно после извержения подводного вулкана, ректор исследовательского центра от счастья чуть из штанов не выпрыгнул и закрепил участок за мной со словами: «И попрактикуешься, и ничего не испортишь, все равно в эти курмыши ни один вменяемый картограф лезть не хочет. Там ни связи нормальной, да и не происходит ничего…» Зато, когда я добралась до места и увидела масштаб перемен… и связалась с ректором… и показала ему, что нарыла….

– Представляю себе, что началось… – фыркает Майлз, качая головой.

– Не представляешь… – смеюсь, ощущая, что плечи, наконец, начинают утихать, и шея уже не горит от напряжения, и от этого становится легче стоять на гудящих ногах. – Картографы с ученой степенью устроили реальную драку за право исследования участка. Доктор наук Уиллс поставил фингал кандидату наук Элизабет Куини за то, что она его обозвала жирным боровом, который не сможет протиснуться там сквозь бурелом, напорется брюхом на острую ветку и породит там новую популяцию муравьев, а так же мясных мух и прочих хищников, падких на жирное воняющее мясо…