— Послушай, Сара: сейчас все в порядке. Ты в безопасности. Весь город в безопасности. Главный злодей сейчас…
Детектив хотел сказать еще что-то жизнеутверждающее, но его перебили. По помещению раздался внезапный смех. Нет, он не был таким же ужасным, как истерический хохот русого маньяка, от которого бросало в дрожь. Это был обыкновенный девичий смех. Не к месту. Она смеялась громко и вымученно, а по щекам по-прежнему катились слезы.
— Это так забавно, детектив. Вы всей душой верите, что схватили преступника, в то время как настоящий убийца и виновник всех этих беспорядков на свободе. Неужели вы так и не поняли, что вас просто обвели вокруг пальца?
Брин ошарашенно взглянул на брюнетку.
— Вокруг вас такой ажиотаж, — она хмыкнула. — Детектив Брин… борец за справедливость. Только вот настоящие детективы предпочитают проверять любую недостоверную информацию.
— О чем ты?
— Неужели вы ничего не помните? — девушка ухмыльнулась, и ухмылка эта выглядела зловещей в полутемном помещении. — Не помните, как вы нас прервали? — последнее слово она заключила в имитированные кавычки из пальцев.
На секунду Брину показалось, что его прошибло током. Он вспомнил все. От начала и до конца. Прямо сейчас, за этим самым столом сидела главная разгадка.
Вы нас прервали
В тот день она была в розовой толстовке и широких домашних штанах. Она смотрела на него слишком пристально, дольше положенного, словно просила поскорее уйти. Она действительно просила. Просила помочь.
Наверняка Ди Каприо стоял рядом, угрожал ей пистолетом или ножом. Ждал, когда Брин поверит и уйдет. И он поверил. Он ушел.
Детектив молчал. Его душила вина. Что произошло после его ухода? Лео угрожал ей? Избивал? А если что-то хуже?
— Я ни в чем вас не виню…
— Что он с тобой сделал? — перебил он ее.
Брин поднял на девушку взгляд и остановился на шее. На девичьей коже, которая казалась в тот момент слишком бледной, красовались иссиня-алые пятна.
— … я понимаю, на вас многое навалилось…
— Что он с тобой сделал?
На шее же, чуть выше, виднелся небольшой порез. Рана была нанесена недавно, дня три-четыре назад, и явно ножом, отметил детектив. Брин искал Лео около полутора недель. Как же долго он ее мучил?
— … вы, должно быть, не высыпаетесь, судя по огромным мешкам под глазами…
— Что он с тобой сделал?! — детектив ударил по столу, и Сара не выдержала.
— Это все не он, понимаете?! — громко закричала она, наклонившись к Брину как можно ближе. — Он просто пешка, солдат. Его сбросили с доски в нужный момент.
Новый вывод как удар под дых. Она здесь не жертва.
Она влюблена.
Жалость и вина сменились открытой неприязнью.
— Ты покрывала его все это время.
За доли секунды напуганная девочка превратилась в главную претендентку на скамью подсудимых. Только сейчас Брин заметил, как сильно он стиснул ручку, еще немного — и она разломилась бы надвое. Он едва сдерживался, чтобы не ударить по столу и не закричать на нее. Сохранять рассудительность становилось сложнее.
Преступления — дело грязное. Грязные поступки, отвратительные мотивы, необратимые последствия. Она сидела напротив него вся грязная, словно оскверненная убийцей, погрязшая во всей этой мерзости. Брин представил их вместе. Вообразил, как Ди Каприо приходит к ней домой, прижимает ее к стене, целует грубо и по-хозяйски, как отмывается в ее ванной от чужой крови, как с широкой улыбкой рассказывает ей об очередных убитых. Детектив представил, как каждый вечер они делят постель. Чертовски аморально. Мужчина сжал челюсти.
Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя и продолжить спокойным голосом:
— Ты понимаешь, что сейчас можешь сойти за соучастницу?
Она молчала. Если Сара и могла что-то сказать, то явно не хотела.
Брин взглянул на часы. Десять минут двенадцатого.
Комиссар была мертва, тот наркоман, столкнувшийся однажды с Ди Каприо, находился в морге, и множество остальных жертв маньяков сейчас лежали в могилах. Понимала ли это она, сидя сейчас напротив и с напускным интересом вглядываясь в царапины на металлической поверхности стола? Разумеется, понимала — детектив был уверен.
Ему проще всего сейчас было обвинить во всех бедах эту девчонку, сказать, что пролитая кровь на ее руках и совести, отправить ее за решетку. Но внутренний голос взывал к справедливости и настойчиво напоминал о халатности самого Брина в день побега сумасшедших из лечебницы. Имел ли он право рушить сейчас жизнь этой девушке, зная, что сам уже стал отчасти ее разрушителем?
— Послушай меня, — он дождался, когда девушка поднимет на него взгляд, — я отпущу тебя. Но не вздумай мне когда-либо попадаться на глаза.
На улице шел ливень. Брин проводил девушку до угла полицейского участка и, кивнув ей в знак прощания, пошел в обратную сторону.
— Я знаю, вы мне сейчас не поверите, — крикнула Сара вслед детективу, — но просто знайте: все это подстроил Фред Уокер.
В кармане брюк зазвучал телефон.
— Если ты сейчас же не приедешь, я съем эту курицу одна.
— Ни в коем случае! Я уже в пути.
Он рассказал Лесли о каких-то непредвиденных обстоятельствах в участке, поведал о пьяном бездомном, которого пришлось на время закрыть в участке, и пообещал по пути заглянуть в магазин за вином. Вслед ему смотрела Сара, питавшая слепую надежду на то, что ей поверят.
На улице по-прежнему шел ливень.
Брин не обернулся.
========== Глава 13 ==========
Джей любил лаять по поводу и без, бегать как оглашенный по квартире и грызть старое кресло. Он обожал куриные крылышки, сахарные косточки и недорогой собачий корм. А еще Джей чертовски любил свою хозяйку.
Стоило ему услышать знакомые шаги в подъезде, как он срывался со своего любимого местечка на диване и мчался ко входной двери. Вставал на задние лапы, передними тянулся к девушке и радостно вилял хвостом. Вдыхал родной запах и совал нос в пакет, чувствуя что-то вкусненькое. Хозяйка часто приносила ему различные лакомства.
Джею было всего два месяца, и он многого не мог понять: почему хозяйка подолгу лежала в постели, свернувшись калачиком; почему, когда он облизывал ее щеки, на языке появлялся соленый привкус; зачем она запиралась в ванной и часами сидела там. Джей не понимал этого, но каждый раз, предчувствуя что-то нехорошее, он начинал следовать за хозяйкой по пятам, готовый в любую минуту напомнить о себе.
Но кое-что пес все же успел понять за столь короткое время: он терпеть не мог запах спиртного. Стоило ему почувствовать шлейф алкоголя, исходящий от едва державшейся на ногах хозяйки, как щенок тут же бежал в самый дальний угол и грозно рычал, если девушка собиралась подойти. В такие моменты Сара оставалась абсолютно одна, наедине со своими мыслями и воспоминаниями, и каждый раз, слыша утробное рычание Джея, она говорила самой себе: это последний раз.
В такие моменты щенок особенно напоминал ей его — русого парня, превратившего ее жизнь в американские горки. Парня, который зажегся как спичка и так же быстро потух, оставив после себя лишь пятно крови на покрывале и этого щенка. Парня, которого воротило от спиртного и который не мог спокойно усидеть на месте. Порой, глядя на Джея, Сара невольно начинала задумываться о реинкарнации.
Он не хотел бы, чтобы она напивалась.
Она всеми силами старалась забыть тот вечер — вечер дня ее рождения и его смерти. В квартире, в которой совсем недавно слышался веселый смех и пахло мужским одеколоном, теперь ощущалась тягучая смесь безысходности и пустоты, оседающая на грудь неподъемным балластом. Ни в одной комнате не горел свет, лишь отблески фонарей падали на холодный линолеум комнаты, куда заходить было больнее всего. Когда она оказалась там, стало тяжело дышать. На этом старом кресле когда-то сидел он, истекая кровью и ожидая помощи. Теперь там было пусто. В ту секунду Сара была готова отдать все ради того, чтобы вновь увидеть его в этом самом кресле. Раненного, без сознания, пьяного — какого угодно, только бы он был здесь, с ней. От внезапно наступившего одиночества накатывали волны отчаяния и опускались руки.
