— Кем бы ни был? Ты не знаешь меня? — он удивленно вскидывает брови и демонстративно складывает руки на груди.

Брюнетка забывает о своих нравоучениях и отрицательно качает головой, что вызывает в русом неожиданную гиперактивность.

— Нет-нет-нет, — он быстренько подбегает к телевизору, нажимая на определенные кнопки, подбирая с пола пульт и обиженно продолжая, — неужели журналисты Лос-Анджелеса так плохо работают? Или просто кто-то живет в танке и не в курсе последних событий?

Ди Каприо подталкивает Сару на небольшой потрепанный диван и садится рядом с ней. Глаза девушки с интересом устремляются в экран старого телевизора, где в этот самый момент повторяется вчерашний выпуск экстренных новостей. Серьезного вида репортерша в строгом костюме стоит перед камерой с микрофоном в руках и вещает что-то о крайне опасной обстановке на улицах Лос-Анджелеса, о высоком здании издательства, жертвах и просит горожан быть осторожными. Затем кадр сменяется, и перед брюнеткой предстает семеро человек, в неестественных позах лежащих на сыром асфальте, который, кажется, насквозь пропитался кровью. Каждый из них одет в смирительную рубашку, на каждом из них красным баллончиком выведена буква. Все жертвы, точно кусочки паззла, находятся близко друг ко другу и вместе образуют одно лишь слово.

MANIAX!

Справа неожиданно раздается хохот, заставляющий Сару подскочить на месте от испуга и резко повернуться в сторону источника неприятного звука. Ди Каприо звонко смеется, хищным взглядом пожирая девушку.

— Это все сделали мы, — с гордостью произносит убийца. — Кстати, тот, что с восклицательным знаком на рубашке, летел красивее всего, точно лист кленовый. Он потом еще так шлепнулся смешно, — парень широко улыбается. — А сколько крови под ним растеклось, ты бы только видела!

Только сейчас брюнетка замечает, что сидит настолько близко к Ди Каприо, что временами их ноги соприкасаются. Так нельзя. Так сидят с друзьями и родственниками, но не преступниками. Как ошпаренная, она резко вскакивает с дивана, но так же резко оказывается больно схваченной за запястье и падает обратно.

— И куда же ты пошла, дорогуша? — с наигранной заинтересованностью спрашивает русый, присаживаясь поудобнее, но по-прежнему сжимая тонкое запястье. — Мы только с тобой общий язык нашли, а ты уже мчишься куда-то.

Рука немного холодеет от крепкой хватки, а все тело будто тяжелеет, словно что-то невидимое сковывает со всех сторон и тянет вниз. Проходит некоторое время, прежде чем парень отпускает запястье и холодным взглядом предупреждает, что больше убегать не стоит. Сейчас они сидят намного ближе, чем прежде, что очень не нравится брюнетке, но отодвигаться уже страшно, поэтому приходится терпеть соприкосновение ее дрожащих и его широких плеч и надеяться, что это продлится недолго. Сердце бешено колотится в груди от такого поворота событий, а руки пробирает легкая дрожь.

— Ты знаешь, почему я оказался в дурке? — как ни в чем не бывало начинает он. — Конечно же, нет. Это, кстати, было очень забавно. Если ты хочешь — а я вижу, что ты хочешь — я поведаю тебе эту увлекательнейшую историю. Итак, все началось с того, что я убил свою мамашу-алкоголичку. Эх, как сейчас помню, — русый мечтательно закатывает глаза. — Вдоволь натрахавшись с тем мерзким клоуном Брэдом, она, уставшая как собака, пошла в трейлер. У моей мамули был тяжелый день: много работы ртом и другими отверстиями, — последнее предложение сквозит едким сарказмом. — И когда эта пьяная фурия вошла, я сразу налетел на нее с топориком, заранее хорошенько наточенным мной утром того же дня. Мерзкая сука не успела даже пикнуть, когда это прекрасное орудие убийства вспороло ее блядскую глотку, повидавшую на своем веку немало членов. После этого я очень долго отмывал трейлер, но, знаешь, оно того стоило, точно тебе говорю. Ярко-красные брызги, летевшие во все стороны, булькающий хрип моей блудной мамаши, ее остекленевшие под конец глаза — сплошное наслаждение! — Ди Каприо звонко хохочет и продолжает. — Потом я несколько дней играл хорошего мальчика: идеально ровный пробор, постоянные слезы из-за погибшей мамочки, разговоры с Бирном о том, какой хорошей женщиной она была, — парень недовольно кривится. — Но Джимбо все-таки раскусил меня и моего, как выяснилось позже, непутевого слепого папашу. Этот козел все испортил. Стоило детективу на него надавить, как старик тут же сдался! А затем я оказался в психушке. Не самое приятное место, так что мой тебе совет: если с тобой что-то не так, не пались.

После своего воодушевленного рассказа Ди Каприо поворачивает голову влево, к своей слушательнице, и понимает, что они действительно слишком близко сидят друг ко другу. Понимает это, когда сталкивается нос к носу с шокированной Сарой. Та резко вздрагивает, но не двигается с места. Психопат тоже не торопится. Словно вампир, он питается ее страхом и внимательно, досконально изучает застывшие черты девичьего лица. Испуганные карие глаза от наворачивающихся слез кажутся намного светлее, некогда сжатые в тонкую полоску губы начинают предательски трястись, а дыхание заметно учащается.

Ни красивые, поблескивающие на свету русые волосы, ни чертовски привлекательная улыбка уже не делали Лео безобидным. Выпуск экстренных новостей, подробное описание одного из преступлений — все расставило на свои места. Девушка сидит на одном диване не с милым пареньком из соседнего подъезда, а с убийцей собственной матери, с одним из тех сумасшедших маньяков, творящих хаос на улицах Лос-Анджелеса.

Пришедшее осознание заставляет нервно сглотнуть и все-таки отвернуться.

— Ну и что же ты молчишь? — тишину в очередной раз прерывает задорный голос ДиКаприо. — А где твоя мать? Ты тоже ее убила? Если да, то я поверю в судьбу.

Эти слова были последней каплей. Дыхание по-прежнему оставалось учащенным, со спины парень не увидел ничего необычного, лишь списал все на панический страх. А по щекам брюнетки тем временем непрекращающимся потоком покатились слезы.

Тишину комнаты нарушает вибрирующий в кармане русого телефон.

— Да, слушаю, — театрально растягивая слова, отвечает Ди Каприо. — Нет… Нашел укрытие….. Обязательно… Скоро буду…

— Весело с тобой, Сарочка, но мне надо идти, — с наигранной грустью смотря в экран телефона, говорит парень. — Надеюсь, когда-нибудь мы с тобой встретимся. Приятно было познакомиться, — он поднимается с диванчика, мягко треплет волосы девушки и уходит в прихожую. — Можешь не провожать.

Когда раздается хлопок двери, она вздыхает с облегчением и уже окончательно дает волю слезам.

***

— И где же ты был, Ди Каприо? — первое, что слышит русый, войдя в большое помещение, стены которого сплошь украшены различными фресками, картинами и прочей вычурной ерундой. На потолках висят блестящие люстры, а в каждом углу стоят позолоченные скульптуры и яркие цветы.

В комнате находится одна лишь Табита, одетая во все черное смуглая девушка с длинным конским хвостом. Положив ноги в кожаных сапогах на широкий дубовый стол, она читает какой-то журнал.

— Не делай вид, что тебе интересно, — парирует парень и, найдя в небольшой стопке книг и тетрадей старый кроссворд, садится напротив и принимается за умственную деятельность.

— Ты прав. Мне плевать.

— Лео, дорогой мой, ты здесь, — массивные рельефные двери открываются и в помещение входит мужчина лет сорока в деловом костюме, ведя за собой группу психопатов. — Мы ждали только тебя.

— О, я польщен, мистер Уокер, — Ди Каприо кладет руку на сердце в благородном жесте и осматривает свою «команду».

Гринвуд окидывает его взглядом, полным ненависти и презрения. Кажется, каннибал до сих пор дуется на него из-за своего проигрыша в русской рулетке и завоевания русым ранга босса в этой преступной шайке. Ох, ну и произошло всего же за пару дней. Что ж, пусть дуется дальше, парня это мало волнует.

Меган, блондинка, носящая выделяющуюся одежду и туфли на пятисантиметровых шпильках. Как только входит в комнату, отыскивает взглядом Табиту и спешит занять место рядом с ней. Кин мягко целует девушку в губы и что-то шепчет ей на ухо, отчего та начинает звонко хохотать. Эти две голубушки уже успели спеться. Лео демонстративно закатывает глаза, а затем смотрит на Добкинса.