Андрей не раз наблюдал, как некоторые девчонки из их группы пытались его растормошить, даже разозлить, но он только добродушно посмеивался.

Жил Юра на Игрени, в своём доме вместе с родителями, хотя отца его Андрей ни разу не видел, скорее всего, они жили вдвоём с мамой. Синегин довольно часто бывал у них дома. Тогда телевидение только начинало развиваться, но телебашню уже построили. Игрень была всё-таки относительно далеко от неё, и Юра активно занимался конструированием телевизионных антенн.

Андрей жил почти рядом с телебашней, и сигнал принимался просто на кусок провода, но как радиолюбителю со стажем ему было интересно участвовать в разработке разных конструкций антенн, которые они испытывали у Юры дома.

Физически Куличихин был очень хорошо развит и прекрасно играл в волейбол. Когда началась специализация по видам спорта, Юра записался в волейбольную секцию и не изменил своему спортивному увлечению до конца учебы в университете.

Вообще, Юра был очень положительный человек. Когда у Андрея ещё ветер бродил в голове и он мало задумывался о будущем, если не сказать – совсем не думал, Юра уже твёрдо знал, что он останется жить в родительском доме, который он по-хозяйски обустраивал. Действительно: после окончания физтеха Юра распределился на «Южмаш». К несчастью, жизнь его оказалась очень короткой. Он неудачно упал с велосипеда, повредил себе внутренности – и уже в 1963 году его не стало.

Даже на выпускной фотографии у него грустные глаза, хотя в жизни он, как и все, и улыбался, и смеялся, и анекдоты рассказывал. Но всё же с самого начала его отличала некоторая взрослость.

У Андрея сохранилось фото ребят их группы на Днепре, когда несколько человек схватили одетого приятеля и как бы пытаются затащить его в воду. Есть на фото и Юра Куличихин – стоит, смеётся, держит парня за руку, но вся его поза наполнена снисходительностью к этим детским забавам.

Андрей Синегин был довольно сдержанным в общении с другими и немногословным. В застольных беседах никогда не был лидером, предпочитая слушать других. Тем не менее, в критических ситуациях умел проявить инициативу и, как говорят, взять в свои руки бразды правления. Эти его особенности в полной мере проявятся в его будущей, а пока только ещё начинающейся взрослой жизни.

Серёга умирал. Всего несколько минут назад он энергично крутил педали велосипеда, возвращаясь с работы по узенькой дорожке, протоптанной на высокой насыпи вдоль железнодорожного полотна. Он торопился, зная, что на этой дороге в любой момент мог появиться, как его все называли, ракетный поезд, который не останавливался ни при каких условиях и сметал всё, что могло оказаться у него на пути. Надежда была на то, что грохот поезда можно услышать заранее и успеть скатиться с насыпи, поэтому Серёга всё своё внимание сосредоточил на возможном появлении звуковой канонады поезда и не обратил внимания на какое-то негромкое тарахтение позади себя. И вдруг резкий удар сбросил его вместе с велосипедом с насыпи, он полетел кувырком и, уже теряя сознание, увидел удалявшийся в сгущавшихся сумерках мопед с двумя седоками.

Через некоторое время он очнулся, полежал, вспоминая, что же произошло. Он знал, что до их посёлка Зелёный дол уже недалеко, в другое время он и без велосипеда добежал бы отсюда за десять минут. Попробовал пошевелиться, надеясь вылезти на насыпь, но от резкой боли снова потерял сознание. Была тёмная холодная ночь позднего лета, но, находясь почти все время в полудремотном состоянии, Серёга не чувствовал холода, хотя одет был в лёгкую летнюю рубашку и брюки. Начало светать, и на насыпи появилась какая-то фигура. Увидев лежащее внизу насыпи тело, человек остановился, осторожно спустился с насыпи и, наклонившись, вдруг воскликнул:

– Серёга, ты?! Что с тобой?

Сергей услышал голос, хотел ответить, но губы не слушались. Увидев окровавленную одежду, человек торопливо проговорил:

– Ради бога, не умирай. Я сбегаю за ребятами и за машиной, доставим тебя в больницу. Я скоро, потерпи полчасика.

Сергей остался лежать один, уже совершенно теряя силы. Через полчаса послышался гул автомашины, и вскоре она подъехала, двигаясь по рельсам. Выскочившие из неё молодые ребята с носилками спустились с насыпи и осторожно погрузили Сергея на носилки, а затем носилки на багажник машины, и также по рельсам двинулись в посёлок. Поселковая больница стояла на краю посёлка. Когда парни внесли туда носилки, вызванный из дому главный врач поселковой больницы уже находился в палате, он быстро осмотрел пострадавшего и тут же начал отдавать распоряжения. Совершенно окоченевшего Серёгу отнесли в тёплую ванну, а в палате начали готовить место для операции.

Операция длилась несколько часов. Всё это время четверо парней, которые привезли Серёгу, молча сидели в коридоре больницы. Когда уставший врач, стягивая перчатки, вышел из операционной, ребята бросились к нему:

– Иван Данилович, ну, что с Серёгой? Будет он жить?

Хирург был немногословен:

– Будем надеяться на его молодой крепкий организм. Сейчас он спит.

Ребята потоптались на месте, не зная, что делать дальше, потом один из них вспомнил:

– Мужики, надо отцу Серёги Николаю Андреевичу сообщить о случившемся. Он ведь до сих пор ещё ничего не знает.

Николай Андреевич, получив известие, тут же помчался в больницу. Врача он уже не застал, тот поехал отсыпаться. Медсёстры сообщили ему, что обо всём случившемся доложено в Брянск и оттуда сегодня приедет областная врачебная комиссия для консультации и проверки. В заключение они показали ему палату, в которой лежал Сергей. Николай Андреевич издали посмотрел на бледное лицо сына, но никаких других изменений не заметил, с тяжёлым сердцем отправился домой, чтобы сообщить жене печальную новость.

Вечером Николай Андреевич снова пришёл в больницу, но со слов медсестры узнал только, что Иван Данилович сидит с врачебной комиссией и вряд ли скоро освободится. Поглядев издали на сына, увидел, что тот то ли спит, то ли находится в бессознательном состоянии.

На следующий день Николай Андреевич с утра отправился в больницу. Иван Данилович увидел его в окно, вышел на крыльцо, поздоровался и пригласил в кабинет. Не ожидая вопросов, начал подробно рассказывать:

– Николай Андреевич, у вашего сына тяжелейшая травма. Была очень сложная операция. Вчера, кстати, приезжала областная комиссия, допоздна разбирались, что и как сделано, заключение – операция проведена правильно, назначение лекарств тоже верное. Но Сергей потерял очень много крови, сделали ему переливание. Пришлось перебрать весь желудок и удалить селезёнку, она была совсем раздавлена. Сейчас у него кризис, поднялась температура, даём ему необходимые таблетки, ставим капельницы. Но всё будет зависеть от его организма. Через день мы прекратим давать снотворное, он придёт в сознание – можете с ним поговорить. Но всё-таки сначала зайдите ко мне.

Спустя два дня Серёга очнулся. Попробовал повернуться набок, но от резкой боли потемнело в глазах. Успокоившись, решил восстановить в памяти случившееся с ним кошмарное происшествие, но вспомнил только удалявшийся по вершине насыпи мопед с двумя расплывчатыми силуэтами на нём да разрозненные не связанные одна с другой смутные плохо различимые картинки.

Открылась дверь, в палату вошла медсестра, увидев открытые глаза Сергея, обрадовалась:

– Миленький! Пришёл в себя. Сейчас я пойду доложу Ивану Даниловичу.

Сергей слабым голосом с трудом произнёс:

– Как долго я здесь?

Медсестра, помедлив, сказала:

– Пятый день, – и тут же убежала.

Минут через пять появился Иван Данилович:

– Ну, привет, орёл! Голова кружится?

– Вроде нет, – неуверенно отозвался Сергей.

– Это хорошо, – одобрил Иван Данилович, – но температура у тебя ещё держится, так что постарайся особо не ворочаться. Если что надо, зови медсестру. Есть тебе пока ничего нельзя, можно чуть-чуть водички.