Все знают, что физтех – это Московский физико-технический институт, выдающаяся кузница самых классных физических кадров нашей страны. Но параллельно с ним в Советском Союзе существовал и другой физтех, долгие годы известный только ограниченной категории людей, создававших самую знаменитую в мире ракетную технику.

1944 год. Город Днепропетровск лежит в развалинах, но Сталин 21 июля 1944 года подписывает постановление Государственного комитета обороны о строительстве здесь с нуля крупнейшего в мире автотракторного завода, и в октябре 1944 года на окраине города на территории авиамоторного завода, заложенного ещё до войны, но не законченного, полным ходом разворачивается строительство Днепропетровского автозавода (ДАЗ). Через три года собран первый опытный грузовик ДАЗ-150 «Украинец». Ещё через два года началась разработка принципиально нового плавающего грузового автомобиля военного назначения ДАЗ-485, два экземпляра которого были собраны в августе 1950 года. Их испытания начались на Днепре и продолжались до осени 1951 года по дорогам и водоёмам Крыма, Кавказа, Кубани и на северо-западе близ Выборга.

Завершилась Вторая мировая война – и в руки союзников попали немецкие ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, которые советским руководством были признаны перспективным вооружением, и для освоения этого направления было создано Конструкторское бюро во главе с Сергеем Павловичем Королёвым. Вскоре были разработаны и успешно испытаны ракеты Р-1, Р-2 и Р-5М, и встал вопрос об их срочном серийном производстве.

9 мая 1951 года было подписано правительственное постановление о перепрофилировании Днепропетровского автозавода на серийное изготовление ракетной техники. В сентябре 1951 года всё автомобильное производство на ДАЗе было свёрнуто. К тому времени он успел выпустить около 2000 машин всех типов. Будущий «Южмаш» вначале имел только закрытое название «завод № 586», потом открытое «завод 186», но в просторечии ещё долгие годы все называли его «автозавод». Хотя, скорее всего, для прикрытия основного направления предприятия осталось производство колёсных тракторов с мощностью 60 тысяч штук в год.

Вскоре почти каждый день над городом со стороны нового завода, заглушая на две-три минуты все другие звуки, появлялся ужасающий рёв какого-то технического монстра. Никто не знал, чем на этом предприятии занимались, большинство считало, что атомом.

Освоение новой продукции на заводе шло на удивление быстро.

– И вот тут произошло самое интересное, – пишет в своих воспоминаниях будущий генеральный директор «Южмаша» Леонид Данилович Кучма. – Энтузиасты конструкторского отдела завода не удовлетворились отведённой им ролью и инициативно разработали и представили военному ведомству проект своей ракеты. Она выгодно отличалась от уже освоенных и выпускавшихся заводом моделей своими боевыми и конструктивными качествами. В 1954 году на территории завода было образовано самостоятельное Особое конструкторское бюро ОКБ-586. Оно стало постоянным партнёром и соратником «Южмаша» в развернувшемся мировом соперничестве за лидерство в области современных ракетно-ядерных вооружений. ОКБ возглавил выдающийся учёный и конструктор Михаил Кузьмич Янгель. Завод занимался одновременно и серийным выпуском ракетной продукции, и освоением новой, уже днепропетровской ракеты Р-12.

В постановлении о перепрофилировании автозавода лично Сталиным было предусмотрено создание специального института по подготовке инженеров по ракетной технике. И 1 сентября 1952 года только что образованный физико-технический факультет Днепропетровского госуниверситета начал приём студентов сразу на все пять курсов, причём на старшие курсы набирали студентов переводом из других институтов. Так, на пятый курс больше всего студентов-физиков перевели из Казанского университета.

Первые два года студенты изучали общетехнические дисциплины, а начиная с третьего курса распределялись по трём направлениям: первое – корпусники, второе – двигателисты и третье – управленцы, обеспечивая таким образом всесторонний охват разработки и эксплуатации ракетных систем.

Ещё в старших классах школьники время от времени задумывались о своей послешкольной судьбе. Андрею Синегину, учившемуся в 79 средней школе города, почему-то хотелось поступить в летное училище. Первый раз он заговорил с родителями об этом в седьмом классе, но им удалось его отговорить.

Через год, после окончания восьмого класса, он снова вернулся к своему желанию. Родители всполошились и вызвали маминого брата дядю Яшу, который смог Андрея убедить, что лучше всё же окончить среднюю школу, а потом уже решать, что делать дальше.

Почему Андрея туда так тянуло, он не знал: с детства не мог качаться на качелях, плохо переносил автобус, а как-то даже в трамвае дяде Яше с большим трудом удалось «довезти» его от вокзала до дома. Когда началось укачивание, он отвлёк его игрой с пятаком на замороженном окне.

Тем не менее медицинские проверки Андрей всегда стойко переносил: когда его крутили на кресле, оно всегда останавливалось, как только тёплая душная волна уже начинала окутывать голову, через пару-тройку оборотов он мог свалиться. А после остановки Андрей вставал, протягивал вперёд руки и твёрдо проходил по половице, хотя врач, как правило, женщина, иногда подозрительно на него смотрела:

– Что это ты побледнел?

Но по большей части врачи смотрели не на него, а в свои записи, продолжая что-то туда дописывать.

Выпускники городских школ, определяясь со своей будущей профессией, прикладывали все усилия, чтобы узнать, чему же учат на физтехе. Одним из таких выпускников был Андрей Синегин. Закончивший на год раньше него их школу и поступивший на физтех его хороший приятель Станислав Ус на вопрос, кем он будет, только плечами пожимал:

– Да я ведь только первый курс заканчиваю, а распределение по специальностям у нас на третьем. Старшекурсники же молчат, как партизаны.

Но конкурс на новый факультет был в городе самым высоким. Конечно, большую роль играла весьма приличная стипендия, для большинства ребят из бедных семей это было немалым стимулом.

Синегин и сам подумывал о физтехе, но сомневался, примут ли его в совершенно закрытое заведение, поскольку во время войны он оставался с мамой на оккупированной территории. Позднее он узнал, что именно такая норма существовала и отменили её только в год его поступления.

Наверное, ему трудно было определиться со своим будущим потому, что у него не было явно выраженного исключительного интереса к чему-то одному: его равно интересовали математика, физика, литература, фотография, радиотехника и многое ещё. Правда, к десятому классу с одним он определился твёрдо – на филфак поступать не будет. По-видимому, Андрей подспудно понимал слабость своих школьных стихов, не был уверен в своём прогрессе в этом отношении и не решался строить своё будущее на столь шатком основании.

Неожиданно после окончания школы одноклассник Юра Бойко – Бойок, как все его называли – сагитировал Андрея поступать в высшее военно-инженерное училище им. Макарова, расположенное под Ленинградом.

Подали они документы в военкомат, пришли на медкомиссию. Больше всего Андрей боялся «крутилки». Сел в кресло. Сделав с десяток оборотов, кресло остановилось, когда поднявшаяся горячая душная волна уже готова была поглотить испытуемого. Андрей встал, вытянул руки, прошёл по половице. Всё. Испытание выдержал. Тихонько вышел в коридор, прислонился к стенке, пытаясь справиться с головокружением.

Медкомиссия закончила работу. Всех собрали в кабинете у военкома, и тот начал зачитывать результаты. У кого всё благополучно – прийти через три дня за документами. У кого отрицательное заключение – зачитывает заключение – кому сразу отдаёт документы, кому предлагает лечь в больницу на дополнительное обследование. Им с Бойком предложил пройти дополнительное обследование. В военкомат надо прийти через два дня, за это время они должны договориться с больницей.