Все приглашения на приёмы, как и просьбы посетить мой особняк, я безжалостно уничтожал, не желая втравливать супруга в дворцовые сплетни. Но наше с Ноэлем уединение оказалось грубо прервано именным приглашением императора на летний бал во дворец.

— Нам придётся поехать, да? — склонил на бок голову супруг. — Я не люблю балы. Все будут поздравлять с фальшивыми улыбками, а за спиной обсуждать. Жаль, что нельзя взять с собой химер, чтобы отгонять назойливых сплетников.

— Химер — нет, а вот аманта ты вполне можешь взять.

— Дарман? Ты предлагаешь мне выдать Миалле за аманта? — Ноэль удивлённо замолчал и вдруг фыркнул: — Про нас и так в каждом доме сплетничают.

— Одной сплетней меньше, одной больше…

— Заставь всех вокруг видеть иллюзию, и тогда нож врага ударит в пустоту, — тихо произнёс Ноэль. — Мне Миалле так говорит, когда ругает за то, что я рассказываю о себе лишнее.

В императорском дворце традиционно дается четыре основных бала. Осенний, или «бал женихов», где царит романтическая атмосфера и на который каждая семья стремится вывезти своих сыновей. Зимний бал — чопорный, консервативный. Время семейных пар, решивших вспомнить молодость и устроить себе праздник. Весенний — на котором принято обсуждать деловые вопросы и решать насущные проблемы.

И летний — лёгкое безумство вседозволенности, единственный день в году, когда можно похвастаться не только одеждой и украшениями, но и своими слабостями и магией. Летний приём организуют на улице. Вокруг дворцового пруда расставляют столы, диваны и беседки. А саму водную гладь зачаровывают так, что пруд превращается в бальную площадку. Под ногами плавают рыбы, цветут кувшинки, а гости ходят по воде, как по стеклянному полу.

Летний бал — время излишеств и роскоши. Если блюда — то экзотические, если вина — то редкие, если гости — то особенные, если развлечения — то запретные в другое время. Только на летний бал супругам разрешается привезти аманта. И только после появления на летнем балу амант признаётся официально и может в дальнейшем пользоваться привилегиями.

Аманат в империи ограничен кучей условностей. Во-первых, амант принадлежит младшему супругу, а значит, должен внешне соответствовать своему образу «постельной игрушки», иметь хорошие манеры или хотя бы умение угодить. Именно по этому критерию в своё время я не мог представить Вела как аманта Натана. Ну никак не похож был дружинник на изнеженного мальчика.

Во-вторых, признанный амант получает ежегодное денежное содержание, но при этом лишается права войти в благородную семью. Ни один аристократ не возьмёт в мужья бывшего аманта, каким бы ни было его происхождение. Таких мальчиков наигравшаяся семья обычно отдаёт за торговцев, чиновников или дружинников как гаранта заключённого договора. Получивший отставку амант не имеет права отказаться, а может лишь выбрать из предложенных вариантов.

На аманат часто соглашаются младшие дети обедневших или беглых аристократов, которые понимают, что хорошей партии им не видать, а обеспеченная жизнь простого человека всё же лучше, чем стать военным трофеем у более удачливого соседа, захватившего их земли. Ведь внутренним набегам император не мешает. Если ты слаб и не можешь удержать надел, не можешь привести свой край к процветанию — тогда уступи место другим. Владетель должен быть сильным.

Ну я отвлёкся… Идея вытащить на летний бал Миалле мне показалась интересной. Мы с Ноэлем слишком сильно всколыхнули это болото, да плюс смену наместника Далиавана тоже связывают с нашими именами. А это значит, обязательно найдутся люди, которые попробуют подловить нас поодиночке. Меня могут вызвать к императору, могут отвлечь разговором, да много чего могут. И я не хочу, чтобы в такой ситуации Ноэль остался один. Всё же не настолько хорошо он освоился со своим новым положением, и любой его промах сразу станет моим как старшего мужа.

***

Ноэль Салем

Два месяца! Всего какие-то два месяца прошли после Весеннего бала, а моя жизнь совершила такой поворот! А ведь родители даже не знают, что я теперь не баронет Марлеран, а младший лорд Салем. Написать им письмо? Вот только я слов таких не подберу, чтобы объяснить им всё. А короткое: «…я тут замуж случайно вышел и в государственную измену вляпался…» — их только выбьет из колеи и заставит надумать ужасов. Лучше я после бала уговорю Дармана посетить баронство.

И вот Миалле ещё… Иногда мне прибить эту тварь хочется. Я даже пару раз не сдержался и шарахнул его болевым импульсом. Только ему всё равно. Терпеливый, гад, да ещё и ехидный. В последний раз мне так и сказал: «Если ты, господин Ноэль, меня убить хочешь, то не стоит этого делать в комнате. Мышцы человека после смерти расслабляются, потом неделю от запаха не избавишься, а ковёр и вовсе выкинуть придётся. А жалко, ручная работа, между прочим».

Мне после этих слов так мерзко стало и стыдно. Я извиняться стал и даже предложил отпустить его и десять тысяч из своих денег дать, чтобы он смог наладить свою жизнь. На что Миалле рассмеялся и заявил, что не намерен менять сытую спокойную жизнь на неизвестность в чужой стране, где у него ничего нет. Ну а то, что его хозяин бестолковый малолетка — так это поправимо.

Услышав такое, мне захотелось стукнуть его ещё раз. Правда, привязкой я больше пользоваться не стал — попытался кулаком ударить. Но где там! Миалле даже не защищался — просто уклонялся, и я так и не смог его достать. За этой беготнёй нас и застал Дарман и, немного постояв, включился в игру. Закончил всё Дарман, просто поймав меня и прижав к себе. Посмотрел, как Миалле ловко спрыгнул со шкафа, куда мы его загнали, и сказал:

— Значит, прав был Вел, когда заподозрил тебя. Рассказывай, кто такой?

— Шунали.

— Мне это ни о чём не говорит, — фыркнул Дарман. — Подробнее.

— Раб, любовник, скрашивающий досуг не только в постели. Музыкальные инструменты, танцы, песни и, самое главное, специалист по тихим поручениям.

— Это как? — прищурился Дарман.

— Так иногда бывает… — начал Миалле, вскинув голову и чуть поведя бедром, — …что хозяин рад не каждому гостю. Если твой обидчик сильный маг и осторожный человек, но при этом он всё равно остаётся мужчиной и…

Договорить Миалле не успел, потому что Дарман вдруг перехватил его руку, измазавшись при этом в чём-то липком.

— …и если бы это был не джем, а яд, то вы были бы уже мертвы, господин Дарман.

Невероятно, но я совершенно не заметил, когда Миалле успел взять со столика ложку с вареньем и подойти к нам вплотную, вымазав Дармана. Дарман, похоже, думал точно так же, потому что подозрительно смерил взглядом расстояние от шкафа, с которого спустился Миалле, до столика и оттуда до нас.

— Маг?

— Нет, просто ловкость рук, — усмехнулся Миалле и протянул мне браслет, который только что был надет у меня на руке. — Я не владею мечами, не стреляю из лука, я не могу незаметно проникнуть в комнату или снять магическую защиту. Зато в совершенстве владею способами отвлечения внимания, тонким стилетом и могу приготовить яд из любого подручного материала. Даже в Тамаре наличие шунали редкость, так что не удивлён, что в других странах о нас не знают.

— Ты сказал, что шунали — раб. И где твой хозяин?

— Умер, случайно и не в Далиаване. Он часто в другие города уезжал, а меня оставлял в лавке. Вот в такой поездке он и погиб.

— Как ты узнал?