— Это как так? — прищурился Намар Шерда, глядя на то, как я стою на вертикальной стене.

— Ноэль у меня природник, — притворно вздохнул Дарман. — Вот и тащит в дом всякую зелень. Хорошо хоть не живность.

— На фасаде посажу, он же каменный. Как раз им скала будет. Дарман, можно? — я умоляюще глянул на супруга.

— Можно. Но если хочешь, я тебе настоящую оранжерею сделаю.

К концу прогулки в перемётной сумке, которую мне освободил один из дружинников, у меня набралось больше десятка видов горных цветов. Алчно поглядывая на мои драгоценности, я думал о том, куда правильней будет их посадить, чтобы они вынесли дорогу до дома. И ужасно сожалел, что не успел ничего прихватить себе из Далиавана. Интересно, Дарман согласится наведаться туда ещё раз?

А вечером, когда я нежился в горячем бассейне, туда заявился Миалле с маленьким столиком в руках, заставленным разными баночками и флаконами. Бесцеремонно скинул одежду и опустился в воду.

— Вообще-то я тебя не звал, — нахмурился я.

— Разумеется, господин Ноэль, но только потому, что ты сам не знаешь, что тебе нужно.

Миалле уселся поперёк, согнул колено в виде подставки и положил на неё мою ногу.

— Ну и? — спросил я, уже привыкший, что мои ноги хватают все подряд.

— Заметь, господин Ноэль, даже я не позволяю себе ходить с царапинами на коже, да ещё и поросший волосами. А тебе при наличии супруга вообще зазорно. Вот сейчас и будем это исправлять.

А дальше начался кошмар. Надо мной сильнее только магистры издевались, когда кости меняли. Из своих цепких рук Миалле выпустил меня только через два часа. Раздражённый многочисленными и не самыми приятными процедурами, я не сразу заметил Дармана и буквально врезался ему в грудь.

— И куда ты так спешишь, Ноэль? — прошептал он мне на ухо, сжимая меня в кольце рук.

— К мужу. Жаловаться на наглого слугу, который надо мной только что издевался.

— М-м-м, я должен убедиться сам, чтобы назначить достойное наказание. Так что тебе придётся мне всё показать.

— Здесь рассматривать будешь?

— Нет, лучше в кровати.

Изучал всё Дарман долго и тщательно. Не только глазами, а ещё руками и языком. Да так, что я уже стонал в голос, судорожно цепляясь пальцами за простыню и приподнимая бёдра. Открывал меня Дарман сам. Миалле сказал, раз супруг хочет, то и нефига ему перечить в этом, но ко всему остальному он меня приготовил.

Первый толчок заставил меня выгнуться и закричать. Миалле точно мне подсунул что-то особенное, потому что сегодня ощущения были в сотню раз острее и чувствительнее, чем в первый раз. А ещё я ощущал зуд и лёгкое жжение на входе, отчего хотелось там почесать или заставить Дармана двигаться быстрее. Что я и сделал, нетерпеливо двинув бёдрами и со стоном насаживаясь на член.

Кровать мы не сломали только чудом, но вся постель оказалась сброшена на пол, прикроватный столик перевёрнут, а мне жутко хотелось смочить хоть чем-то пересохшее от криков горло, правда, подняться сил не было. Дарман тяжело дышал рядом, поглаживая меня кончиками пальцев по влажной спине.

Когда мои мысли дошли до того, чтобы позвать голема и заставить его перетащить меня в ванну, в комнату вошел Миалле. Поднял столик и поставил на него кувшин с соком, два стакана и тарелку с канапе.

— Ванна готова, ваша одежда там же. Как решите встать, позовите меня. Я перестелю кровать, пока вы будете приводить себя в порядок.

Глядя на довольно улыбающегося Миалле, мне захотелось запустить в него чем-нибудь. Только лень было…

***

Таир Кандарский

Решения императора о назначении меня наместником в Далиаван я ждал с двадцати двух лет. Именно тогда Саул, уже будучи кронгерцогом, впервые вызвал настоящий гнев императора своей выходкой. Для того, чтобы заработать побольше денег, он под страхом тюрьмы, запретил нашим перекупщикам покупать привезённые из Уангая специи. А когда отчаявшиеся торговцы опустили цену в половину, он всё скупил, а затем по прежним торговым ценам продал всё нашим купцам. И, разумеется, в торговую гильдию полетели жалобы.

Тогда император в первый раз прислал в Далиаван проверяющих, а меня отозвали из гарнизона и высочайшим приказом посадили за изучение договоров и торговых контрактов. Видя такое дело, братец присмирел. Видать, почуял, что кресло под ним дымится. Несколько лет Далиаван жил спокойно. Но меня император не отпустил от себя, и вслед за экономикой мне было велено изучать внешнюю политику. А все мои брачные предложения были аннулированы.

Последнее меня мало огорчило. Гораздо больше расстроился наследник Эверон, которого я почти согласился видеть супругом. Ну, а что? Комплекцией он не сильно меньше меня, да и в постели не прочь был время от времени менять позицию. Он практически был единственным моим постоянным любовником. Остальные редко решались на следующий раз.

Вторая проверка была направлена в Далиаван по просьбе нашего отца, который внезапно обнаружил несколько долговых расписок на крупную сумму, подписанных Саулом. Сообразив, что растрата денег семьи — это одно, а хищение имущества императора — совершенно другое, герцог Кандарский предпочёл отправить своего супруга самому объясняться с венценосным братом.

В этот раз Саул разругался уже с родителями, обвинив отца в том, что он намеренно унижает его перед императором, желая вернуть себе титул кронгерцога, да ещё и меня приплёл. А тут как раз скандал у Дансаров вышел. Вот младший дядюшка и предложил мне этот брак с пожеланием поставить на место зарвавшегося мальчишку.

Да, Георг младше меня, хотя всего на два года. Неглупый, кстати, и как маг силён. Только ревность к брату забивает все положительные качества. Всё ему кажется, что это другим всё легко и просто и только ему всё тяжким трудом достаётся. Рано ему власть в руки попала. Лет через десять хорошим хозяином мог стать.

В Далиаван я вызвал его сразу после принятия титула. Георг побесился, покидался на стенку и скрипя зубами принял решение императора. А куда ему деваться? Иначе — только на погребальный костёр. Вот сейчас он и страдает показательно в своей комнате. Я пока его не трогаю, мне бы с Саулом разобраться.

Да, император решил мне проверку устроить, заодно и другим показать, что я готов нести ответственность за регион. Он оставил решение о наказании Саула на моё усмотрение. А мне теперь голову ломай. Так ничего толком и не придумав, я направился в тренировочный зал выплеснуть свою злость. Вот только чего я не ожидал, что окажусь там не один. Георг, ловко орудуя огненной плетью и шамширом, крушил тренировочных големов.

— Хватит портить имущество, — остановил я его. — Если некуда девать дурь, то давай поединок.

— Сам сказал, — прошипел Георг и тут же ударил меня плетью.

Огонь — одна из самых сильных стихий, но и самая затратная. Вот только он забыл, что я уникум, а точнее — гаситель. Я даже закрываться не стал — просто поймал плеть рукой и она рассыпалась снопом безобидных искр. А дальше в ход пошло оружие.

Когда через полчаса мы, вымотанные и опустошенные, остановились посреди зала, Георг уважительно цокнул.