– Моя супруга должна знать, что мы пьём со вчерашнего вечера! – по-русски сказал ему на ухо Битлер. – Понял?!

– Лады! – с готовностью, пьяно, широко кивнул головой Кантемиров, ответив тоже по-русски и в русской манере, по привычке без всякого зазрения совести идти на обман, когда дело касалось женщины.

Часа через три изрядно подвыпившая троица оказалась у дома Битлера в юго-восточном предместье Лондона.

Журналиста Битлер тут же усадил обратно в такси и, заплатив таксу и дав хорошие чаевые, отправил машину с корреспондентом прочь, а изобретателя повёл к себе домой представить Грейс. Сам он был пьян лишь немного, ровно настолько, чтобы можно было разыграть комедию с длительной попойкой, которые иногда у него случались, и, в то же время, держать ситуацию под контролем, спрятавшись за ширму образа пьяного мужа.

Битлер знал, что супруга уже увидела его, высадившегося из такси на улице перед оградой их владения, и теперь следила за его перемещениями из окна на втором этаже.

Дверь им открыл дворецкий, нанятый когда-то давно Грейс, чопорный англичанин, который, – Битлер это нутром чувствовал, – относился к нему с каким-то скрытым, но, тем не менее, проявляющимся во всём его поведении и манерах презрением. Впрочем, быть может, Битлеру это только казалось, поскольку он терпеть не мог этой напыщенности и чопорности, которая была свойственна многим англичанам.

– Добрый вечер, сэр! – поздоровался слуга. – С приездом!..

– Спасибо, Джордж! – Битлер завёл во входную дверь с крыльца дома пьяного Кантемирова.

По широкой лестнице, огибавшей дугой просторную залу вдоль стены здания и заканчивавшейся сбоку, справа от входа, со второго этажа спускалась Грейс. Она была в длинном платье, подол которого слегка придерживала в руках. Лицо её не предвещало ничего хорошего. Битлер больше притворялся, чем был пьян, и потому с каким-то внутренним трепетом смотрел на свою важно сходящую вниз супругу. Она была явно взвинчена и сердита, хотя и держала гнев внутри себя, как это было принято, не давая ему выхода наружу. Не понимая, что происходит, Грейс была в ярости. Казалось, что она готова взорваться в любую секунду. Но Битлер знал, что она сохранит спокойствие, хотя, быть может, было бы лучше, если бы она прямо сейчас выпустила гнев наружу.

– Алекзендр!.. Объясните мне, пожалуйста, что происходит?! – спросила Грейс, приближаясь и удивлённо глядя на огромного, шатающегося рядом с супругом, незваного гостя, которого тот придерживал за рукав. – Что за спектакль, хотелось бы понять?!..

Битлер, изображая изрядно подвыпившего, потянулся к ней, но она отстранила его рукой. Тогда он ухватил её за ладонь в белой перчатке и, перевернув, притянул к лицу и поцеловал шелковистую, ухоженную, всегда благоухающую кожу женщины в большой вырез в виде овала на тыльной стороне белой сетчатой перчатки.

– Дорогая, извини! – только и произнёс он, делая вид, что пошатывается и едва стоит на ногах, потом воспользовался паузой, пока Грейс набирала воздуха, чтобы задать следующий вопрос, и представил ей гостя, который смотрел на неё осоловевшими глазами, пьяно покачиваясь из стороны в сторону. – Это господин Кантемиров!.. Из России!.. Эмигрант!.. Очень крупный изобретатель!

– Но позвольте мне узнать, почему вы в таком виде?! – возмутилась, наконец, Грейс.

– Дело в том, что я отмечал с Владом, – Битлер показал на здоровенного спутника ладонью свободной руки, – начало нашей совместной деятельности!

– Какой, если не секрет?! – удивилась Грейс.

– Я приняла решение о начале финансирования его проекта!

От удивления Грейс потеряла дар речи.

Она постоянно контролировала все действия супруга в сфере реальных инвестиций.

Не вникая глубоко в суть его финансовых манипуляций, прежде чем дать разрешение, Грейс оценивала его проекты довольно быстро беглым поверхностным ознакомлением. Но её слово всегда было последним. Без её согласия Битлер не мог начать ни одной сделки, потому что на кон ставилась репутация и состояние её отца, крупнейшего банкира Англии. Ей надо было всегда знать, что её супруг, который по её представлению не мог быть финансовым гением просто потому, что она подобрала его из самых низов, фактически на улице, случайно влюбившись на какое-то время, которое, как тогда казалось, никогда не кончится, не ввязался во что-нибудь необдуманное.

Рискованные проекты Грейс, так же, как и её отец, никогда не одобряла, сразу относя их к мусору, которым, – даже если впоследствии и получат стабильный и высокий доход, – пусть занимаются другие. Она, быть может, справедливо считала, что, обладая значительным состоянием, инвестиции надо осуществлять только в надёжные проекты и финансовые инструменты, которые далеки от пропасти риска, сгубившей не один десяток некогда преуспевающих семейств, прежде действовавших на рынке вложений агрессивно и рискованно. Хотя Грейс не обладала опытом ведения самостоятельных операций, финансовое чутьё словно передалось ей по крови от отца, который всегда предпочитал соотношение риска и доходности склонять в сторону меньшего, как бы ни мала была при этом прибыль.

Услышав возмутительные до оскорбления слова мужа, который прежде всегда знал своё место и не позволял себе подобных выходок, Грейс поджала тонкие губки, но замялась в раздумье.

Выйдя замуж за русского немца, родившегося и выросшего в России, и уехавшего из Советского Союза уже взрослым, она привыкла, в общем-то, не реагировать столь бурно, как прежде, на его случающиеся время от времени заскоки и попойки, хотя, конечно, они её весьма раздражали. Но вот чтобы он при этом ещё и принимал какие-то самостоятельные финансовые решения?!.. И теперь, с порога, заявлял ей, что берётся за какой-то проект, сомнительность которого была на лицо уже от одного вида его создателя?!..

– Он останется у нас?! – возмущённо поинтересовалась Грейс у супруга.

– Влад собирался ехать в Америку! – сказал Битлер. – Я буквально снял его с трапа «Конкорда». Завтра я подыщу ему жильё. А сегодня… Пусть он переночует в комнате для гостей?!..

Грейс ещё раз, на прощанье, окинула взглядом, с ног до головы, огромную тушу незваного гостя, – высокого, красивого, интересного, но изрядно напившегося, – и своего беспардонного супруга и, распорядившись Джорджу накрыть ужин, пошла прочь по просторной зале, в глубину дома, оставив их у порога огромной прихожей.

– Я на кухню, сэр! – тут же, как только Грейс отдалилась, предупредил его слуга, давая понять, что Битлер будет заниматься собой и гостем сам, и удалился.

Битлер, скинув ботинки, отвёл Влада прямо в обуви через залу в комнату под лестницей, где иногда останавливались его знакомые. Здесь были две односпальные кровати, диван, шкаф-купе, телевизор на стене.

– Ужинать будешь? – поинтересовался он у Кантемирова, но тот пьяно замахал руками, давая понять, чтобы его оставили в покое, и, едва присев на постель, повалился на бок.

– Тазик под кровать поставь! – попросил Влад перед тем, как отключиться.

……………………………………………

Уложив спать Кантемирова, Битлер направился следом за Грейс в столовую, просторную, светлую залу в дальнем конце дома, примыкавшую к кухне.

Есть он не хотел, но присутствие на ужине было беспрекословным правилом приличия.

Грейс сидела за дальним краем длинного стола покрытого белой скатертью.

Битлер сел за ближний к двери край, делая вид, что пытается прийти в себя.

Прислуга подавала блюда.

Битлер едва-едва тронул еду, покручивая от нервного напряжения в руках серебряные с позолотой нож и вилку. Полдюжины свечей в двух подсвечниках мешали ему, как следует вглядеться в лицо супруги, которое было от того в тени. Но её упорное молчание, в котором было слышно, как она слегка стучит по фарфору тарелки приборами, как ставит на стол пузатый фужер, изредка отхлёбывая из него небольшими глотками красное полусухое вино, бутылка которого стоила, как роскошный автомобиль, давали ему тот особый знак, что всё висит на волоске от большого английского скандала, который напоминал ледяной душ.