Теперь Битлеру, в самом деле, захотелось быть пьяным, а не притворяться им.
«Да, лучше бы было напиться!» – подумал он.
Прошло, наверное, минут двадцать пять-тридцать. Ужин подходил к концу, а Грейс по-прежнему молчала. И это было необычно. Так долго прежде она не позволяла себе злиться.
– Я чувствую какой-то подвох! – наконец произнесла она, обмакивая салфеткой рот. – Я не знаю, откуда он идёт! Но… Я предупреждаю тебя, Алекзендр, что спуску не дам!..
Битлер хотел что-то возразить, но понял, что этим лишь выдаст себя, поскольку почувствовал, как Грейс прощупывает его, пытаясь заставить заговорить и выяснить, что супруг от неё в действительности скрывает.
– Весь этот балаган, который ты устроил, Алекзендр, – продолжила Грейс, обмакивая после ужина руки в большом серебряном кувшине-умывальнице с ароматной водой, – я раскусила сразу!.. Я не знаю, что ты скрываешь за этим, но постараюсь узнать…
Битлер сидел и слушал, напряжённо улавливая каждое слово супруги, каждую интонацию, с которой оно было произнесено, весь съёжившись внутри себя от ощущения того, что застигнут с поличным, хотя само это поличное, – Вероника, – ещё не открыто. Но всё уже накануне. Он почувствовал пристальный взгляд Грейс, и чтобы не выдать своего волнения, опустил глаза в тарелку.
Грейс вытерла руки, встала, прошла вдоль стола к нему и остановилась рядом.
– Я знаю, – повторяю тебе, – Алекзендр, что ты что-то скрываешь! – произнесла она тихо. – И ты очень боишься, что это что-то станет известно мне. Я не буду допытываться. Рано или поздно я всё равно узнаю. Но в наказание за то, что ты устроил этот нелепый маскарад, которым глубоко оскорбил мою проницательность, я сделаю его частью твоей жизни, Алекзендр!..
Битлер весь напрягся, удивляясь, как запросто Грейс раскусила его игру. Она положила руку на его плечо, и ему показалось, что оно сейчас отвалиться от непомерной тяжести.
– В общем, так, – заключила Грейс. – В наказание за то, что ты хотел меня провести, я возьму под личный контроль выполнение тобою обязательств по проекту этого Кантемирова. Я не знаю, ширмой какого проступка стал этот бедолага, но сделаю эту занавеску, которую ты, наверняка, хотел выбросить через пару дней на помойку, частью твоей жизни. Пусть этот проект станет твоим кошмаром!.. И это будет самым лучшим наказанием за то, что ты посмел меня дурачить!..
Грейс опустила руку с плеча супруга, но Битлер по-прежнему сидел, затаившись.
– А сейчас, – Грейс сменила тон, – я жду тебя в спальне! Даю тебе четверть часа привести себя в порядок!..
С этими словами Грейс покинула столовую, оставив Битлера в полном замешательстве: она всегда знала, чего хотела.
Не теряя времени, он направился в ванную принимать душ, беспокоясь теперь о предстоящей постели с супругой и лихорадочно пытаясь найти внутри себя возбуждение, на которое не было и намёка.
Приняв душ, он поднялся на второй этаж и прошёл по коридору в тот его конец, в котором находилась спальная комната жены.
Грейс лежала, подперев свою головку ручкой на кровати под балдахином, на атласном розовом белье. Её обнажённое тело, купающееся в мягком свете ночника в потолке балдахина, отсвечивало сквозь газовую перламутровую занавеску. Она смотрела на приближающегося супруга как голодная львица, наблюдающая за приближением жертвы.
Он приблизился к кровати, сбросил халат и проник внутрь, за газовую занавеску, но тут же поймал удивлённый взгляд супруги, устремлённый на его так и не проснувшийся сексуальный инструмент, хотя и сделал вид, что не заметил этого. Да, он пытался уговорить себя, что хочет совокупиться с нею… Грейс, в самом деле, была обворожительна. Но с ним происходило что-то странное и страшное: он так и не мог найти в себе и капли возбуждения.
Вскоре Битлер присел рядом с лежащей на боку женой, потянулся к её бёдрам, погладил шелковистую кожу, потом прилёг, стал целовать её в губы, с ужасом осознавая, что его член и не собирается возбуждаться…
Грейс, хотя и встретила его насторожено, но постепенно стала размягчаться, всё больше предаваясь неге ласк и поцелуев. Она пока ещё не заметила, что в прелюдии к соитию участвует только её тело: мужское достоинство супруга безжизненно висело между ними, и Битлер с ужасом думал, что в следующий момент его слабость обнаружится. Но, пока ещё она не была раскрыта, он силился заставить себя возбудиться, прилагая отчаянные волевые усилия. Но всё было тщетно, и Битлер не мог понять сам, что же такое с ним происходит…
Грейс, продолжая целоваться, принялась гладить его по груди, потом обняла, привлекая к себе. Он тоже обнял её за спину, прижав к себе, и с холодным ужасом почувствовал, как её лоно прижалось к мягкому комку его безжизненного члена…
В следующую секунду, едва допустив промедление, Грейс отпрянула от него, как ошпаренная кошка, вмиг очутившись на дальнем краю огромной кровати. На лице её выступил целый букет, состоящий из обиды, оскорблённого чувства собственного достоинства, удивления, возмущения, страха, негодования, ярости, презрения и отвращения к мужской слабости. Не было только одного: снисхождения или хотя бы попытки понять, что происходит с мужем.
Да он и сам не мог понять этого. Хотя и раньше либидо как-то вяло просыпалось в нём при соитиях с женой, но теперь его не было вовсе!..
Битлер в мгновение ока облился холодным потом. Если бы у него был сейчас миллион фунтов стерлингов, он отдал бы его, не раздумывая за то, чтобы его член стоял, как солдат на посту, как несгибаемый нефритовый стержень с алмазным набалдашником головки, готовый вонзиться в вульву супруги и навести там порядок, дав прикурить, понюхать пороху заскучавшим по хорошей взбучке женским прелестям жены.
Но теперь он лишь лежал на боку с мерзким ощущением своей сексуальной несостоятельности, сгорая от стыда, чувствуя, как его половой орган висит и касается атласной простыни, подобно какому-то мешочку барахла.
– Алекзендр! – Грейс вся покраснела от возмущения и стыда, с испугом и отвращением глядя на безжизненно повисший, как дохлый мышонок, член мужа. – Что происходит?!…
Она потянулась к органу мужа, пытаясь потрогать его и ещё раз удостовериться, что всё это не чудится ей, а происходит на самом деле.
Битлер почувствовал, как теплые, даже горячие пальцы Грейс дотронулись до его мошонки, подбросили несколько раз вялый, маленький, безжизненный, словно спрятавшийся в норке, хоботок члена.
Грейс брезгливо, с отвращением, словно от склизкой медузы отдёрнула руку.
– Алекзендр! – вырвался у неё вопль негодования. – Что это?!..
– Я сейчас! – Битлер быстро вскочил с кровати, прорвался сквозь газовую пелену занавески и устремился в маленькую уборную в углу спальни. Здесь он решил прибегнуть к последнему средству: растормошить спящее либидо вручную. Минут через пять отчаянных усилий это ему удалось, и он вышел и направился к постели супруги с торчащим в боевом положении, как и положено, членом, однако с недоумением и ужасом чувствуя, что возбуждение быстро угасает…
Через полчаса Битлер был уже далеко от дома. Хотя ему казалось, что он просто катается по городу, поворачивая то вправо, то влево, проезжая то по запруженным народом улицам, то сворачивая в нелюдимые закоулки, но машина как-то незаметно, хотя и зигзагами, перемещалась всё ближе и ближе к той части города, откуда было совсем недалеко до загородного дома, где находилась Вероника. Это происходило неосознанно, машинально, несмотря на то, что Битлеру казалось, то он полностью контролирует своё поведение и не собирается сегодня больше с ней встречаться. Но он врал самому себе! Словно мотылёк на яркий огонь, он неминуемо стремился к Веронике, хотя собирался всего лишь прошвырнуться по Лондону. И в этом он не хотел признаваться даже себе.
Битлер был сам не свой. Да, он, несомненно, был расстроен тем, что с Грейс у него так ничего и не получилось, и, чтобы выйти из неловкой ситуации, решил уехать из дома покататься на машине.
