***

— Ксюша, Ксюхааа, — закрыв глаза, еле слышно шептала женщина, обнимая лежавшую на тротуаре в глухом тупичке молодую девушку, вцепившись побелевшими пальцами в ее руку, — Ксюууша!

Из закрытых глаз женщины текли слезы, капая на грудь девушки.

— Я не смогу без тебя, пусть лучше я, — она бессвязно роняла слова, прижимаясь к дочери из последних сил.

— Мама, ты чего? Отпусти, мне больно!

— Ксюуу, — женщина внезапно замолчала, отшатнулась от девушки, распахнув от удивления глаза и бросилась ей на грудь, целуя, плача, всхлипывая, бессвязно повторяя: — Жива! Слава богу, жива! Где болит? Где? Живая!

— Мама, что с тобой? Где мы? — удивленно воскликнула девушка, приподняв голову, осматриваясь по сторонам.

В поле зрения попал узкий, не шире четырех метров проулок, вымощенный булыжником, заканчивающийся тупиком. Края проулка ограничивали мощные, более двух метров высотой стены, сложенные из дикого камня. Напротив, в паре метров от себя, девушка разглядела ажурную, кованную под старину калитку, с кнопкой домофона рядом на стене.

— Авария, удар, больно, ты не дышишь, темнота, холодно, не верю, — зажмурившись еще сильнее ответила женщина, крепко прижимаясь к дочери, — не верю, это сон, сон!

— Какая темнота, смотри, как солнце светит, припекает как летом! — поразилась девушка, — я помню, как мы ехали с тобой домой из Иркутска и все, открываю глаза, ты на мне плачешь. Как мы здесь оказались? И где мы?

Девушка с трудом вытащила руку, осторожно, по одному, разгибая сведенные судорогой пальцы, приподнявшись села на дороге и обняла мать, нежно гладя по голове, успокаивая как ребенка: — Все хорошо, мама, все хорошо, успокойся, я с тобой, я рядом, — продолжая недоуменно оглядываться.

От волнения и непонятной обстановки у нее закружилась голова. Ехать в машине в конце мая, в Бурятии и внезапно очутиться на старинной брусчатке, где-то явно на юге, это же как надо было так постараться?

Ксения вдохнула несколько раз полной грудью, чтобы успокоиться и почувствовала тонкий аромат зелени, цветов и цитрусовых. Только сейчас она заметила, что забор весь увит вьющимися растениями, а за ним высятся деревья, покрытые ярко зелеными листьями и усыпанные… Апельсинами?

— Как красиво. Мама, смотри! Апельсины растут! Где мы?

Женщина, безвольно лежащая в объятиях дочери, открыла глаза, впившись взглядом в растерянное лицо дочери.

— Ксюша, это правда ты, — дрожащим голосом выдавила мать, обняв дочь. Руки жили самостоятельной жизнью, ощупывая и поглаживая девушку.

Девушка скомандовала бодрым голосом: — Мама встаем, раз-два! — помогая матери подняться и утвердиться на дрожащих ногах и взглянув в ее лицо, ахнула от неожиданности.

— Что? — встревожилась женщина. Девушка заворожено подняла руку и провела по ее волосам, — мамочка, ты такая красивая, молодая, молодая! И смотри, на тебе какой красивый сарафан!

Женщина, не обращая внимания на слова дочери, сказанные, очевидно, в стрессе ответила: — Ксюх, давай определимся, где мы и как здесь оказались.

Крепко держась за руки, дочь с матерью огляделись по сторонам. Тупичок, в котором они очутились непонятным образом, другим концом, постепенно поворачивая, выходил метров через пятьдесят на поперечную улицу, с которой доносился шум проезжающих машин. Возле калитки домофона на стене Ксения увидела прикрепленную латунную овальную табличку с гравировкой.

Ксения потянула мать в сторону калитки: — Мам, смотри!

Не веря своим глазам, женщина прочитала выгравированную надпись на итальянском языке: Улица Радости, 7 "Попова Марина".

Осторожно проведя рукой по табличке, Марина заворожено произнесла: — А когда я итальянский язык понимать стала? — женщина беспомощно оглянулась на дочь.

Ксения нервно хохотнула.

— Тебя только этот вопрос беспокоит мама? — и повела рукой вокруг, намекая на окружающую обстановку, никак не соответствующую маю Забайкалья, — ты в гости приглашать-то собираешься? Попова Марина здесь одна — ты, я совсем даже Зозуля.

— Ксюш, ты что! Как?

— А все вокруг как? Может мы в Раю или в сказке? Хочу сказку! Заглянем одним глазком, — заговорщицки шепнула Ксюша.

— Давай, — неуверенно согласилась Марина.

Ксения шагнула к калитке и нажала на кнопку домофона. В глубине двора раздался мелодичный звон, похожий на удар камертона или гонга. Прошло несколько минут, к калитке никто не подошел. Ксения еще несколько раз нервно нажала на кнопку вызова.

— Видишь, никого нет, пойдем отсюда.

— Мама, неужели тебе неинтересно, — кивнула дочь на табличку, и куда мы пойдем?

Ксения решительно нажала на ручку калитки, та с легким щелчком отворилась, приглашая войти.

***

Докладываю. Подопечные встали, прочитали надпись на табличке, зашли в калитку.

— Принял, продолжать наблюдение.

***

Заглянув в калитку, Ксюша восхищенно воскликнула — Ух, ты! Какая красота, — оглянулась на замершую в нерешительности мать, взяла ее за руку и втащила за собой в калитку, — смотри! Калитка чавкнула за спиной, закрывшись доводчиком.

Сразу за калиткой начиналась вымощенная разноцветным камнем дорожка, раздваиваясь, огибая большую клумбу, с распустившимися белыми лилиями. Девушки шли по дорожке, причудливо петляющей по плодоносящему саду, перекидываясь невесомым мостиком через журчащий ручей, охраняемым двумя крокодилами по сторонам.

Метрах в тридцати виднелся высокий, но узкий двухэтажный дом, увитый зеленью, с острой крышей, крытой ярко красной черепицей, с самой настоящей башенкой на мансардном этаже. Перед домом было разбито несколько клумб с красными розами. На балкончике второго этажа также стояли горшки с кустами роз.

Марину затрясло от узнавания.

— Мама! Что с тобой?

— Все хорошо Ксюша, — сквозь слезы произнесла Марина, — пойдем дальше, — и устремлено понеслась по дорожке к дому.

Марина поднялась по ступенькам на крыльцо, приостановившись, оглянулась на дочь: — Добро пожаловать домой Ксюша. Это действительно наш дом! — и нажав на ручку, потянула дверь на себя.

Войдя в дом, мать с дочерью огляделись. Сразу с входа они оказались в большом зале с камином. Стены зала, отделанные дубом, были увешаны причудливыми масками. Посреди зала стоял большой, на солидную компанию, круглый стол с тяжелыми, даже на вид, стульями вокруг.

На второй этаж вела винтовая лестница.

Ксения с восторгом воскликнула:

— Камин настоящий, смотри, горит и дрова есть!

Схватив кочергу девушка пошурудила тлеющие угли, поставила ее на подставку, нетерпеливо

воскликнула: — Я туда, наверх, гляну что там, — и унеслась на второй этаж.

На столе стояли фирменная глиняная, открытая бутылка Итальянского вина "Изабелла", два пузатых бокала, зажжённый подсвечник с двумя свечами, тарелка с фруктами и сиротливо лежала пара конфеток "Рафаэлло". Роскошный букет с восемнадцатью розами, в стеклянной вазе, посредине стола.

"Сладкий паек", — вспомнила Марина.

Марина, сразу с входа прикипевшая глазами к столу, подошла и взяла в руки лежащую на видном месте открытку без подписи — "С днем рождения красавицы! Желаю счастья!" Покосившись на убранство стола, Марина взяла в руки сиротливо лежащую папку. Глубоко вздохнув, женщина присела на стул, посомневавшись с минуту, открыла папку и вывалила лежащие в ней документы на стол.

Перебирая документы, женщина выпала из окружающего мира. Ксения, сбрасывая стресс, носилась по лестнице вверх и вниз, валялась на кроватях в спальнях второго этажа, восторженно верещала от вида настоящего телескопа в мансарде, жалея, что сейчас еще день. Гремела посудными ящиками, в огороженной кухонной зоне, хлопала дверью гардероба, обновила спальню на первом этаже, а Марина все перебирала и раскладывала на столе российские зарубежные паспорта на себя и дочь, с открытой, на три месяца, Шенгенской визой. С интересом рассматривала внутренние паспорта с пропиской в Москве: Смоленская набережная, 12, квартира 12, ключи от квартиры с брелком и выбитым на нем адресом, банковские карты, документы, подтверждающие собственность на дом в Италии, датированные одна тысяча девятьсот девяносто шестым годом.