– Ты был рядом с самого начала? – голос совершенно не дрожал и не выдавал эмоции своего владельца.
– Думаю, тебе нужно немного отдохнуть, – стараясь перевести тему, осторожно предложил Итачи, но этого не получилось.
– Я задал вопрос!
– На который ты и так знаешь ответ, – фраза прозвучала слишком резко, но старший Учиха уже разучился говорить мягко и аккуратно, как делал с братом раньше.
Саске замер с открытым ртом на минуту, осознавая сказанное, повернул голову в сторону Итачи, потом шепотом произнес:
– Но зачем? – и уже громче. – Я не понимаю, зачем ты все это делаешь?!
Итачи молчал, собираясь с мыслями, а Саске вновь одолевали недавние эмоции.
– Зачем ты спас меня? Зачем? Ты убийца и предатель, оставил меня в живых, чтобы проверить свои силы, а теперь это бессмысленно! Слышишь?! Я теперь слабак, который даже сделать шаг нормально не сможет! Беспомощный слабак!
«Это сильно его тревожит», – заметил Итачи, вглядываясь в брата, тот продолжал сидеть без движений и совершенно не двигался. Слова о слабости он произнес более-менее спокойно, но от взора старшего Учихи не укрылось, как сильно дрожат его руки. Потом Саске просто вздохнул.
– Теперь убей меня.
Глаза старшего Учиха резко расширились в удивлении. «Только не это, – с ужасом подумал он, – не может быть? Саске? Ты сдался? Потерял веру? Так быстро? Но ты ведь шиноби… ты, – Итачи осекся, поняв, насколько он не прав, – нет, ты всего лишь ребенок. Ребенок с разбитым сердцем и сломанной судьбой. Ребенок, которому нужна срочная помощь, поддержка. А еще ты мой брат…»
– Ну же! – в нетерпении закричал Саске, сильнее сжав ткань одеяла в пальцах. – Убей меня! Чего ты ждешь?
– Я не хочу тебя убивать.
– Ну ты и сволочь, Итачи! – понял эту фразу по своему младший Учиха. – Тебе приятно чувствовать свое превосходство! Ты настолько безжалостен, что решил оставить меня в таком состо…
– Я не могу тебя убить, – Итачи поднял руку, легким касанием проведя ею по повязке брата, но тот, ошарашенный непониманием, даже не отшатнулся от этих прикосновений, – и никогда не мог. Ведь ты, Саске, всегда был для меня глупым маленьким братом.
Итачи улыбнулся, не отрывая взгляда от лица брата, и тут же улыбка слетела с его лица, сменяясь печальным выражением.
– Прости меня, Саске, за все. Я так виноват перед тобой…
«Его голос, голос Итачи, он такой как раньше, как в детстве, – только сейчас Саске понял, что было не так в Итачи с самого начала, – этот голос… в нем больше нет той холодности, что была, когда мы встретились в бою, и когда он использовал на мне свое Цукиеми во второй раз. И таким голос был с самого начала, как только я узнал о том, что именно Итачи спас меня в том лесу. Голос, он полон… Стоп. Что Итачи только что сказал? Он просит прощения? Я ни за что его не прощу!! Как он даже смеет думать об этом! Но я не понимаю… В какие игры он играет?»
– Я так много врал тебе, что, наверное, в этот раз ты мне даже не поверишь, – устало произнес Итачи, – но, клянусь тебе, то, что ты сейчас услышишь, чистая правда. Я не собирался тебе это рассказывать, но все получилось не так, как задумывалось. Выслушай меня, Саске, до конца, не перебивай.
Но говорить это даже не нужно было. Саске настолько был шокирован изменением в поведении брата, что не мог выговорить ни слова, поэтому ему оставалось только слушать. Внимательно слушать.
========== Глава восьмая… ==========
Шаги ниндзя обязаны быть тихими, полностью бесшумными, сравнимые разве что с дуновением ветра. О твоем появлении должны узнавать, только когда ты сам этого захочешь. Развить такую походку не так легко, как кажется. Этому не учат ни в Академии, ни в группе, ни в Анбу. Это должен выработать в себе сам шиноби. Понять, насколько важна бесшумная ходьба во время выполнения заданий, и насколько ее отсутствие может быть губительно для него. В первую очередь необходимо следить за местом, по которому ты двигаешься. Глаза, вот главный помощник бесшумной походке. Именно зрение помогает отслеживать внешние факторы, которые могут случайно выдать шиноби, - это могут быть листья или камень, о который он споткнётся, все, что угодно, и именно глаза должны это предотвратить. Но иногда и они могут подвести шиноби. Ночью, когда все предметы вокруг принимают изворотливую форму, и то, что ты видишь перед собой, может и не соответствовать действительности, бесшумная походка становится немного проблематичной.
Но это никогда не грозило Итачи, ведь его шаринган мог отчетливо видеть в темноте, и поэтому шаги были совсем неслышны даже ночью, что являлось большим достоинством старшего Учихи. Пока это стало совсем не важным: организация Акацуки не скрывала свои планы и свои действия, поэтому, пригодившиеся в Анбу, навыки шпиона здесь Итачи были совершенно не нужны. Но бесшумная ходьба крепко закрепилась в привычку. Сначала на землю опускается пятка, а потом уже вся ступня по внешней стороне – ходить именно так было настолько же привычно, как и дышать.
Итачи шел по лесу, совсем не задумываясь о скрытности или бесшумности своих шагов, в мыслях он был далеко не здесь, а в том месте, в нескольких километрах позади, в доме Учих, где он недавно оставил брата, не забыв при этом приставить к нему клона. Внутри старшего Учиха бушевало неприятное, холодящее душу волнение, которое, пробираясь по задворкам его сознания, останавливалось где-то в районе груди, тяжело сдавливая сердце и мешая дышать. Как бы Итачи не пытался отогнать от себя эти мысли, они заново появлялись в голове, заставляя Учиху останавливаться на месте и чуть ли не поворачивать обратно. Но встреча с Мадарой могла помочь брату больше, чем наличие рядом с ним Итачи.
Тем более… тем более, что сейчас Саске не горел желанием чувствовать присутствие старшего возле себя. Он не был против, скорее не сильно настаивал, чтобы Итачи находился с ним рядом постоянно, и, что самое ужасное, он опять с ним не разговаривал. Просто молчал, как и раньше, но на этот раз опорой этого безмолвия было натянутое, как струна, напряжение, которое, казалось, проникло в каждую клеточку тела брата, в каждую его нервную точку, что послужило еще большим ударом для неуравновешенной психики Саске. Он, вероятно, не знал, что ему делать и как поступать, терялся в полученной информации, не понимая, чему ему теперь верить.
А что еще чувствует человек, которому сообщили, что весь его мир был построен на лжи и ложных размышлениях, что все, чем он жил оказалось лишь абсурдной иллюзией, постановкой какого-то спектакля, главным режиссером которого был его старший брат, а за ним и целая Коноха? Все, абсолютно все, было неправильным! И его жажда мести, направленная на брата-убийцу, оказавшимся всего лишь жертвой интриг и обязательств перед деревней, и весь этот образ сошедшего с ума Итачи, которому он так легко поверил и, вспоминая его, готов был пойти на все, только бы получить силу, равносильную мощи старшего брата. Все! Его знания о собственном клане, о старейшинах, о шиноби. Все! Все перевернулось с ног на голову после этого разговора с Итачи. Поэтому неудивительно, что Саске ушел в себя еще больше чем раньше. Ему нужно было время все обдумать, взвесить, принять, а если он в чем-то ошибется в своих размышлениях, Итачи будет рядом и поможет разобраться. Теперь Итачи всегда будет рядом, в этом старший Учиха больше не сомневался.
Это было трудно. Вот так просто рассказывать Саске всю правду о своей жизни. Рассказывать о том злополучном дне, о решении старейшин и представить все так, чтобы младший брат понял это именно правильно, чтобы не терзался ложными мыслями, осознал истинную причину поступка Итачи, а не загорелся новой идеей о мести деревне. Сложно было выговаривать эти слова, которые Итачи еще никогда в жизни не произносил. Шисуи все было известно и без него, а Мадара знал лишь половину всей правды. Итачи еще никогда никому не говорил о том событии или о своем задании, поэтому это было очень непривычно. Ему было еще тяжелее тем, что он заново переживал ту ночь, о которой рассказывал брату во всех подробностях. Как будто снова туда возвращался и видел все перед своими собственными глазами как наяву, словно окунулся в эти воспоминания с головой. Больно. Больно было говорить о том дне, но Саске нужно было все знать. Чтобы… чтобы снова поверить Итачи.
