Отец Кин сдвинул брови.
– Но, согласитесь, для обычной угрозы сложновато.
– Вы просто не знаете моего врага.
– Верно, – согласился отец Кин, – но, будь это хоть угроза, хоть нечто более содержательное, сия загадка нами пока не разгадана.
Вынув из коробки жуткую куклу, он внимательно осмотрел ее со всех сторон.
– Одежда весьма аккуратно сшита кем-то, прекрасно владеющим иглой и нитью, это очевидно.
Засим он развязал горловину джутового мешка, удивленно хмыкнул, вынул из ящика стола длинный пинцет и осторожно извлек на свет его содержимое – искусно сработанную миниатюрную фигурку ворона, а за нею еще две.
– Поразительно, – объявил он. – Перья настоящие, все пропорции соблюдены… Да они словно бы вот-вот взлетят!
– В самом деле: ведь они целы, а не расчленены, как те, присланные ранее, – заметил я.
Отец Кин невозмутимо кивнул.
– Значит, от вас ждут, чтоб вы, отметив эту взаимосвязь, догадались, что обе посылки присланы одним и тем же лицом.
– Учитывая странное, а вернее сказать, зловещее содержимое обоих, иного мне бы и в голову не пришло, – буркнул я.
Но друг, поглощенный устройством миниатюрных птиц, словно не слышал меня. В той же мере, что и я, заинтригованный жуткими созданиями, доставленными в первой посылке, он еще тогда, в середине января, аккуратно разложил разрозненные части птичьих тушек на столе.
– Весьма аккуратно сработано, – заметил он.
– Вы об… об анатомировании? – переспросил я, не зная, как еще это назвать.
– Нет, о работе таксидермиста. Не будь эти создания расчленены, могли бы показаться живыми.
– В самом деле. Открыв коробку, я испугался, что они вот-вот бросятся на меня.
– Однако ж у искусных таксидермистов не в обычае оставлять работу столь явно незавершенной.
Отец Кин взглянул на меня, словно бы в ожидании объяснений.
– Могу лишь предположить, что мой заклятый враг наказал таксидермисту оставить чучела в таком виде, дабы помучить меня – ведь эта ужасающая композиция явно угрожает смертью.
– Да, вороны и впрямь ассоциируются со смертью, – согласился отец Кин, – но не странно ли нанимать для подобной работы таксидермиста? Не слишком ли сложно для обычной угрозы?
– С этого человека станется! Джордж Уильямс жизнь посвятил тому, чтоб отомстить моей семье за какую-то воображаемую обиду. Он явно не в своем уме.
О том, что отец Уильямса провел шесть лет в Ньюгейтской тюрьме, будучи обвинен в преступлениях, действительно совершенных родителями моей матери, и о том, что Уильямс три с половиной года тому назад последовал за мною из Лондона, торжественно поклявшись отомстить мне и моей семье, я предпочел не упоминать.
От тревожных мыслей меня отвлек голос отца Кина.
– Возможно, вот она, необходимая нам подсказка! – победно воскликнул мой друг, подняв в воздух пинцет с зажатым в нем клочком бумаги. – Это было здесь, на дне миниатюрного мешка птицелова, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд и подал бумагу мне.
Крохотный лист превосходной писчей бумаги, свернутый и запечатанный капелькой красного воска, весьма напоминавшего кровь… Вскрыв послание, я развернул бумагу. То была диаграмма, явно относящаяся к террарию с горным пейзажем в качестве задника: прямоугольник с номерами внутри, а в левом нижнем углу – легенда, указывавшая, что каждый из номеров означает.
– По-моему, это чертеж, указывающий, как превратить террарий в диораму.
Мы переместились к террарию, стоявшему на столе у окна, я отдал диаграмму отцу Кину, и тот окинул ее быстрым взглядом.
– Нарисованные горы здесь названы «Чачапояс»[6], а ямка в земле обозначена буквами «И. М.». А деревянный крест следует установить сюда.
С этими словами отец Кин водрузил крест на краю прямоугольной ямки, что сразу же подтвердило мою первоначальную догадку, будто она изображает собою разверстую могилу. Поместив в сию усыпальницу восковую фигурку убитого, я убедился: да, ямка устроена специально для него.
– Странно, странно. Но что это: угроза, предостережение или же нечто иное? – проговорил отец Кин, постукивая пальцем по сопровождавшей диаграмму легенде. – «И. М.»… похоже на чьи-то инициалы.
– Жертвы или убийцы? А может, это и вовсе не инициалы, а какая-то аббревиатура?
Оставив мое предположение без внимания, отец Кин установил в левом переднем углу террария убийственный столик.
– Согласно диаграмме, стол этот должен стоять здесь, однако он обозначен буквами «Х. Л.». Учитывая складывающуюся картину, возможно, это инициалы предполагаемого убийцы И. М., – рассудил он.
Сии логические умозаключения не говорили мне ровным счетом ни о чем. Х. Л.? Инициалы не подходили никому из тех, кого я мог бы заподозрить в убийстве – ни Джорджу Уильямсу, ни его отцу Ринвику, ни его пособнице Ровене Фонтэн, и даже не совпадали ни с одним из их вымышленных имен. Кого-либо с инициалами «И. М.» мне тоже на ум не приходило.
– Я в растерянности. Если это и инициалы, для меня они не означают ничего.
Отец Кин кивнул.
– Тогда нам следует обратиться к другой подсказке, к Чачапояс.
Я лишь покачал головой.
– Чачапояс – так называется один из регионов Перу, – пояснил отец Кин. – Мы, августинцы, имеем с ним связи. В середине шестнадцатого века там побывал отец Хуан Рамирес, обративший в нашу веру немало туземцев.
– Вы полагаете, эта диорама имеет какое-то отношение к ордену Святого Августина? Или – что это угроза кому-либо из вас?
Нелепость сего предположения я осознал, еще не успев договорить.
– Навряд ли. А сам вы связей с Перу не имеете?
– С Перу? Никогда не бывал ни в этой стране, ни даже поблизости.
Вопрос отца Кина казался абсурдным… но лишь до тех пор, пока в памяти не всплыл день, проведенный в лондонском Риджентс-парке, в компании моего доброго друга, шевалье Огюста Дюпена, тем ужасным летом тысяча восемьсот сорокового. Во время прогулки в зоологических садах Дюпен, заметив нескольких лам, обмолвился, что некогда побывал в Перу. Вообразить себе утонченного, светского Дюпена в этакой глуши я не мог до сих пор, но если его слова были правдивы… не означает ли диорама угрозы в его адрес?
– Вам что-то вспомнилось, мистер По?
– Да, в самом деле. Мой друг, шевалье Огюст Дюпен, путешествовал в Перу в юности. И не однажды спасал меня от заклятого врага. Быть может, эта диорама означает, что опасность угрожает ему?
– Разумеется, вам следует его предупредить, – согласился отец Кин. – Возможно, его связь с Перу – лишь совпадение, но лишняя предосторожность не помешает.
– К несчастью, он проживает в Париже. Почтовый пароход доставит туда письмо только через две недели, а парусный пакетбот будет идти и того дольше.
– Тогда остается молиться о том, чтоб всякий, кто мог бы желать ему зла, находился здесь, по эту сторону Атлантики.
Его слова привели меня в ужас. Ведь отправитель посылок нам неизвестен – возможно, они присланы из Филадельфии, но ведь может оказаться, что из Парижа!
Тем временем мой друг снял с полки жестяную шляпную коробку, подошел с нею к столу, где аккуратным рядком лежали три миниатюрных ворона, и разложил рядом с ними части тел расчлененных птиц.
– Что бы сия шарада могла означать? – негромко проговорил он. – Три рукотворных ворона в миниатюре плюс три настоящих птицы, убитые и расчлененные, однако предохраненные от разложения искусством таксидермии. Плюс сцена смерти… Шесть воронов… Целая стая… Как говорят в простонародье, «целая гибель». Ну, разумеется! Мы с вами должны каким-то образом сложить кусочки мозаики воедино… – Он бросил взгляд на расчлененных птиц. – И предотвратить чью-то гибель.
– А если убийство уже свершилось? – мрачно возразил я.
– Нет, я так не думаю. Ваш враг приложил столько сил, дабы прислать вам все это. Скорее, тут стоит подумать о требовании выкупа, облеченном в форму загадки, – предположил отец Кин.
– Надеюсь, вы правы. И даже молюсь об этом.
