И снова я замер с отвисшей челюстью, напрочь утратив дар речи. Ведь ни о своей семейной тайне, ни о знакомстве с докучливым ручным вороном мистера Диккенса я не обмолвился ей ни словом! С чего, с чего она могла решить, будто я обладаю даром аналитического мышления – достоинством, несомненно, свойственным моему другу, шевалье Огюсту Дюпену, способному путем простых наблюдений проникнуть в самую душу любого человека и находить решения любых загадок с проницательностью просто-таки сверхъестественной?

– Не могли бы вы рассказать обо всем подробнее? – пролепетал я.

– Поначалу мне несколько раз снился Хват. Я видела, как он оживает под стеклянным колпаком и стучит в стекло клювом, пытаясь мне что-то сказать.

– Какие кошмарные сны!

– Ничуть. Он – друг, это было очевидно, вот только я очень досадовала на то, что никак не могу его понять. А когда птицы в доме пришли в движение, я осознала, сколь важно разгадать его предсказание.

– Какие птицы? Что вы имеете в виду? – спросил я, с каждой минутой все крепче убеждаясь в том, что моя благодетельница отнюдь не просто эксцентрична.

– Речь о птицах, выставленных в моей гостиной. Мать расставила их в той манере, какую сочла приятной для глаз, без малейшей оглядки на любые научные принципы, но однажды утром все птицы из Южной Америки оказались собраны вместе, на шкафу с колибри, словно о чем-то совещаясь. Мать разбранила за порчу своего художества горничную, но и я, и отец понимали: учитывая, как сгруппированы птицы, горничная здесь ни при чем. Позже отец отчитал за эту проделку меня, а от моих слов, что это – послание от Хвата, попросту отмахнулся.

– Значит, он в орнитомантию[9] не верит? – предположил я.

Мисс Лоддиджс покачала головой.

– Разумеется, нет, оттого и отреагировал так странно. А на следующую ночь, когда некто сумел проникнуть в одну из оранжерей, отказался сообщить о преступлении властям.

– Что же оттуда украли?

– Ничего, однако висячий замок с дверей в оранжерею был снят, а Энфис, наша малышка-колибри, выпущенная из вольера, свободно летала по всей оранжерее. Я опасалась, как бы потрясение не погубило ее.

– Возможно, ваш отец счел это случайностью? Решил, что кто-то просто забыл запереть наружную дверь и дверцу вольера – тоже?

– Это невозможно, – заявила мисс Лоддиджс. – Вольер Энфис я перед сном проверяла сама.

Тем не менее ее отца, решившего не тревожить полицию тем, что легко объяснялось человеческой оплошностью, я вполне понимал.

– Ну, а на следующую ночь мне все сделалось ясно, – продолжала гостья. – Проснувшись, я увидела перед собой Иеремию. Занавеси были раздвинуты, комната озарена неярким светом луны, а он стоял на пороге, в дверях моей спальни. «Иеремия! – воскликнула я. – Нам сообщили, будто ты утонул!» Стоило мне заговорить, его словно окутало тенью, и я с болью в сердце поняла: это всего лишь его дух. «Не уходи, – взмолилась я. – Не хочешь ли ты о чем-то рассказать? Что-либо сообщить?» Тут лунный свет словно бы сделался ярче, разогнал сумрак, и вот он, снова передо мной! «Ла Хойя[10]. Где Сокровище?» – прошептал он. «Какое сокровище? О чем ты?» – спросила я. Но лунный свет померк, и Иеремии стало не видно. Я поднялась с постели и вышла в коридор, надеясь найти его там, но коридор был пуст. Тогда я прошлась по всему дому, окликая его по имени, однако Иеремия исчез, – закончила мисс Лоддиджс, не сводя с меня огромных зеленых глаз.

– Как все это тревожно, – заметил я. – Вы очень испугались?

– Испугалась? Ничуть. Ведь это был Иеремия! Но когда я разбудила родителей и рассказала им об увиденном, отец начал настаивать на том, что все это лишь сон, и отослал меня спать, наказав принять успокоительное.

Судя по выражению лица гостьи, мне надлежало разделить ее недовольство этакой несправедливостью, однако я невольно задался вопросом: уж не приняла ли она перед явлением духа чего-либо покрепче успокоительного? По счастью, выразить эти мысли вслух мне помешала жена, вошедшая в гостиную с чаем и бисквитом, нарезанным тонкими ломтиками. Лучезарно улыбнувшись гостье, она налила ей чаю. Увидев их рядом, я с изумлением вспомнил о том, что мисс Лоддиджс старше Сисси всего четырьмя годами.

– Знаете, мисс Лоддиджс, я и не думала, что мне выпадет шанс познакомиться с вами! Я так восхищена вашей книгой по орнитологии, а работа с вами в Лондоне оказалась для мужа истинным наслаждением.

Я внутренне содрогнулся: ведь Сисси-то полагала, будто причиной моей поездки в Лондон была работа с мисс Лоддиджс! Заставить себя раскрыть ей жуткую тайну, доставшуюся мне в наследство, я был просто не в силах. Как может моя Вирджиния, добрая, честная женщина, любить человека, ведущего род от преступников, и жить далее с мужем, чьи дед и бабка за их деяния заслуживали петли? Я ожидал, что мисс Лоддиджс разоблачит мою выдумку, но сия леди, глазом не моргнув, совершенно спокойно поднесла к губам чашку.

– Ваш муж великолепно поработал над моей книгой, – помолчав, сказала она, – и, я надеюсь, окажет мне честь, продолжив сотрудничество.

– О, как это чудесно! – воскликнула Сисси.

Я ничуть не сомневался, что под продолжением сотрудничества мисс Лоддиджс имеет в виду свою неожиданную просьбу о расследовании убийства – задачу, за которую мне вовсе не хотелось бы браться, особенно сейчас, в то время, когда я с головою запутался в собственных тайнах.

– Разумеется, с радостью вам помогу, – осторожно сказал я, – но, боюсь, для этой работы я не гожусь. Она ведь совсем не такова, как прежняя.

– Я заплачу столько же и возмещу любые расходы, – объявила мисс Лоддиджс, вынув из ридикюля, пришпиленного к одежде, пухлый запечатанный конверт и передав его мне.

Сисси взглянула мне в глаза и улыбнулась лучезарнее прежнего. Я повертел конверт так и этак. Судя по его тяжести, там, внутри, действительно находилась вся сумма целиком. Щедрый гонорар, предлагаемый мисс Лоддиджс, как нельзя лучше поправил бы наши дела, отказ же от ее предложения неизбежно повлечет за собою вопросы, на которые мне вовсе не хотелось бы отвечать.

– Что ж, мисс Лоддиджс, если вы вправду полагаете, что я сумею помочь, я, разумеется, к вашим услугам.

– Благодарю вас, мистер По. Я так рада… Сможете ли вы начать завтра же? Я остановилась в имении Бартрамов, у своей знакомой, миссис Карр. Если вы навестите меня там, мы сможем оговорить все детали работы.

– Да, завтра я совершенно свободен. Быть может, в полдень?

– Это было бы идеально, – прошелестела мисс Лоддиджс.

Слушая нас, Сисси едва сдерживала восторг. Что ж, дело ясное: хочу я того или нет, быть мне отныне пособником мисс Лоддиджс в выслеживании призрачного убийцы!

Почуять неладное мне следовало бы еще за ужином, когда жена просто сказала матери, что предсказание малиновки сбылось и в доме действительно побывала гостья. При этом она не стала описывать необычную посетительницу и ее наряд, и даже ни словом не обмолвилась о предложении оплачиваемой работы, что, без сомнения, обрадовало бы Мадди несказанно. Но нет, ничего этого я вовремя не заметил – столь велико было облегчение, вызванное тем, что мисс Лоддиджс не опровергла моих сказок о пребывании в Лондоне, придуманных для домашних.

По своему обыкновению, Мадди отправилась спать рано, а мы с женой устроились коротать вечер в гостиной. Сисси занялась вышиванием, я же взял в руки книгу, но так и не раскрыл ее – просто сидел и глядел в огонь. Пламя в камине шипело, потрескивало, искры, кружась, будто светлячки над травой в разгар лета, улетали вверх, в дымоход. Молчание становилось все неуютнее – казалось, оно сгущается, как грозовые тучи.

– Мисс Лоддиджс – леди весьма загадочная, – наконец заговорила Сисси.

– Да, учитывая манеру одеваться и род занятий, ее можно назвать эксцентричной. Одна из главных причин – воспитание. Отец неизменно поощрял ее увлечение таксидермией: полезное занятие для его хобби, собирания коллекции птиц.