– Дядя Ник! – крикнула Пенни, поднимая голову. Лицо ее было напряжено и сосредоточено: похоже, карусель так и не смогла ее развлечь. Она называла Ника дядей уже давно, хотя и прекрасно знала, что на самом деле он ей не родственник. И от этого у Ника всегда подкатывал к горлу комок: очень хотелось быть кому-то дядей по-настоящему.

– Да, солнышко?

– Папа злится на меня? – спросила девочка. Ник обернулся и внимательно посмотрел на братьев Блейк. Те о чем-то ожесточенно спорили.

– Конечно, нет. Он вовсе не злится на тебя. О чем это ты? Как ты могла такое подумать?

– Он больше не разговаривает со мной, как раньше.

Ник осторожно остановил карусель.

– Послушай-ка. Я даю тебе честное слово: твой папочка любит тебя больше всего на свете.

– Я знаю.

– На нем сейчас лежит очень большая ответственность. Только и всего.

– Значит, ты думаешь, он не злится на меня?

– Ни за что на свете. Он безумно любит тебя. Поверь. Просто он… очень напряжен сейчас.

– Да… наверное, так.

– Как и все мы.

– Да.

– Да и никто из нас особо не разговаривал в последние дни.

– Дядя Ник?

– Да, детка?

– А как ты думаешь, дядя Брайан злится на меня?

– Боже, нет! С чего бы дяде Брайану злиться на тебя?

– Может, потому что ему приходится все время носить меня на себе?

Ник печально улыбнулся и погладил ее по щеке.

– Послушай меня. Ты сама храбрая малышка из всех, кого я встречал. Я серьезно. Ты настоящая Блейк… и этим стоит гордиться.

– Ты знаешь, что я собираюсь сделать? – спросила Пенни после секундного молчания.

– Нет, милая. Что же?

– Я починю всех сломанных кукол. Вот увидишь. Я их всех починю.

Ник умиленно улыбнулся.

– Отличный план!

Мгновением позже Брайан Блейк заметил что-то краем глаза с другой стороны зоны отдыха. Ярдах в ста от них, за детской площадкой, среди полуразрушенных надгробий, несмываемых опознавательных знаков и оборванных пластмассовых цветов, что-то двигалось.

Брайан не отрывал взгляда от трех далеких фигур, появившихся из тени деревьев. Неуклюже шаркая ногами, они приближались, как ленивые ищейки, почуявшие запах свежей крови. Сложно было сказать с этого расстояния, но они выглядели так, словно прошли через молотилку. Рты у всех троих были приоткрыты, как в беззвучном вопле.

– Пора уносить задницы, – сказал Филип и тяжелым механическим шагом направился к детской площадке.

Брайан поспешил следом, глядя на то, как идет его брат, прихрамывая и покачиваясь из стороны в сторону. Филип словно тащил на мускулистых плечах тяжесть всего мира. И Брайану на миг почудилось, что издали он легко может сойти за зомби.

Позади остались десятки миль. Путники огибали маленькие города, пустые и неподвижные, словно диорамы в огромных музеях. Пасмурное небо окрасилось сумеречной синевой, от ветра не спасали даже защитные маски. Объезжая заторы и брошенные трейлеры, четверо на мотоциклах продвигались на запад по 85-му шоссе. Брайан раздумывал о том, что необходимо где-то остановиться на ночлег.

Последние десять минут Брайан мечтал о… о спокойствии. О чашке чая, маленьком домашнем садике… о сочном стейке и картошке фри… Он бы многое отдал хотя бы за один день нормальной жизни. Почему он раньше этого не ценил?

В зеркале что-то промелькнуло. Показалось? Брайан оглянулся.

Странно. Он совершенно точно видел темное пятно в отражении и почувствовал что-то затылком – что-то похожее на поцелуй холодных губ. Должно быть, это просто игра воображения, но ему действительно показалось, что он видел в зеркале какой-то промельк. Лишь на мгновение. В тот момент, когда они повернули на юг.

Обернувшись еще раз, Брайан не увидел позади ничего, кроме пустых переулков, удалявшихся и исчезавших за поворотом. Он пожал плечами и вернулся к своим путаным мыслям.

По обеим сторонам дороги на мили и мили тянулись только разрушенные фермы вперемешку с бобовыми полями и валунами, гравием, песком и глиной. Это – старая земля, доисторическая, усталая, политая трудовым потом многих поколений. То там, то сям Брайану попадались на глаза остовы старой техники, погребенные в сорняках и грязи.

Филип взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание Ника, и указал вправо. Брайан проследил за жестом брата и увидел какой-то дом. Похоже, Филип решил там заночевать.

Силуэт дома, словно вырезанный из черной бумаги, поднимался высоко над полями и неровной линией леса. Если бы Филип не указал на него, Брайан никогда бы его и не заметил. Но теперь он видит то, что так зацепило Филипа: дом похож на великолепный пережиток девятнадцатого, а быть может, и восемнадцатого столетия. Вероятно, это бывшая усадьба плантатора.

Внезапно в зеркале опять мелькнула вспышка света. Только Брайан повернулся, чтобы увидеть источник, как свет снова исчез. Творилось что-то странное.

На следующем повороте путники выехали на пыльную проселочную дорогу. Когда они приблизились к дому, одиноко стоявшему у обширного подножья горы в полумиле от шоссе, Брайан непроизвольно вздрогнул. Его охватило ужасное предчувствие, хотя старинный дом и впрямь казался неплохим местом для ночлега.

Перед ними, в окружении персиковых деревьев, предстал массивный двухэтажный кирпичный особняк с декоративными башенками и мансардами, вырастающими из крыши. Вокруг царила атмосфера ветшающей итальянской виллы. Подъездная дорожка длиной в пятьдесят футов была оформлена как портик с колоннами, балюстрадами и сводчатыми окнами, оплетенными лозами коричневого плюща и бугенвиллеи. В меркнущем свете она походила на корабль-призрак некой армады времен гражданской войны.

Когда они подъехали к парадному входу, Филип остановился и обернулся к дочери:

– Подожди здесь секунду, солнышко.

Ник и Брайан тоже слезли с мотоцикла.

– Бита у тебя с собой? – спросил Филип, не оглядываясь.

– Ты думаешь, здесь кто-то есть? – немного удивился Ник. Ему казалось, что здесь уж точно никого быть не может.

– Есть только один способ узнать.

Филип подождал, пока Ник обойдет свой мотоцикл и достанет из багажника биту.

– Вы двое, останьтесь с Пенни, – велел Филип.

– Филип… – Брайан хотел рассказать об этих таинственных вспышках, но передумал, увидев испуг в глазах Пенни.

– Да что с тобой такое творится, твою мать? – раздраженно спросил Филип, взглянув на брата.

Брайан сделал глубокий вдох и ответил:

– Я думаю, что нас кто-то преследует.

Прежние жители виллы давно уехали. Внутри все выглядело так, словно дом опустел еще задолго до начала эпидемии: старинная мебель в пожелтевших чехлах, повсюду пыль и затхлый запах. Только высокие напольные часы с маятником все еще тикали, отсчитывая секунды. И повсюду – изыски, снова и снова напоминавшие о прошлых столетиях: декоративная лепнина, французские двери, винтовые лестницы и два массивных камина, каждый размером с вместительный шкаф. Под одним покрывалом обнаружился рояль, под другим – фонограф «Виктрола», под третьим – дровяная печь.

Филип и Ник осмотрели верхние этажи в поисках мертвецов, но там было пусто.

Кухня оказалась на удивление маленькой – еще один пережиток девятнадцатого века, когда только слуги марали руки, готовя пищу. Полки огромной кладовой были заполнены пыльными консервными банками. Крупы и злаки уже испортились и кишели червями, но обилие фруктов и овощей ошеломляло.

– Ты видел зомби, дружище, – шепотом сообщил Филип, когда братья уселись перед потрескивающим огнем в парадной комнате. Они нашли поленья в сарае на заднем дворе и теперь грели продрогшие кости впервые после отъезда из Атланты. В тепле и безопасности, наевшись консервированных персиков и бамии, Пенни уснула мгновенно. Сейчас она дремала под роскошным одеялом в детской на втором этаже. Ник спал в соседней комнате. Но обоих братьев одолела бессонница.