Считалось, где, как не здесь – среди своих, равных по членству в партии, по жизненному предназначению, вожакам и лидерам молодёжи задавать эти острые вопросы и получать на них правильные ответы.

Ведь это научно-исследовательским центром нашего вуза, в докторских и кандидатских диссертациях наших преподавателей, изданных затем отдельными книгами, монографиями, разработана вся теоретическая база партийного молодёжного строительства.

В жарких дебатах и дискуссиях на семинарах и практических занятиях шлифовались идеи наших преподавателей – теоретиков партийного, комсомольского строительства. Так что ничего экстраординарного я не собиралась делать, просто планировала поделиться на семинаре своими сомнениями.

Я не права? Рассейте мои сомнения, укажите на ошибки, докажите мою неправоту, и я с радостью приму вашу точку зрения как истину в последней инстанции. Такие слова я было уже собралась высказать нашему преподу, вызвавшему меня на кафедру. Хм-м… Точно. Для прилюдной экзекуции. В этом я уже не сомневалась, увидев вблизи толстое дрожащее от бешенства лицо преподавателя.

Нет, лучше повременю-ка я со своими неудобными мыслями. К Брэдбери мне ещё не хватало новых неприятностей. Каких? Не знаю. Я, честно сказать, о них не думала, вступая в конфронтацию с преподом по комсомольскому строительству. Быть обвиненной в политической неблагонадежности? Смешно: 1983 год – это не 37-й.

Хотя вольнолюбивая атмосфера нашей альма-матер и свободомыслие наших преподов и слушателей, надо сказать, не снимали вопрос о политической благонадежности отдельных персоналий. Факты? Пожалуйста. Например, недавний скандал в благородном семействе: приглашенному модному философу после окончания лекции среди множества других был задан вопрос о состоянии современной украинской литературы.

Он после некоторого раздумья ответил туманно (цитирую дословно):

«Украинская литература пребывает в стадии накопления сил».

Возмущенно хмыкнула сидящая под носом лектора старшекурсница украинка Галина Городец. И выдала нечто неразборчивое.

Декана Шихархан Мурзабековну, присутствовавшую на лекции, при этой реплике Городец как на пружине подбросило. Она скорым шагом вышла на середину аудитории и ястребиным взором окинула ряды слушателей двух курсов, присутствовавших на лекции. «Кто? Кто это сказал?» – этот её вопрос остался без ответа. Комсомольское братство слушателей Партийного вуза исключало предательство.

Итак, вы поняли: политическая благонадёжность каждого слушателя нашей альма-матер – это аксиома. Да и особый отдел – вот он, рядом. На первом этаже главного учебного корпуса. Одна из самых популярных современных пословиц: закон – что дышло, куда повернешь – туда и вышло.

Конечно, комфортные и тепличные условия проживания и учёбы в престижном Партийном вузе расслабляют, но не стоит забывать о жизненных реалиях за нашим высоким железным забором.

Придя к этому выводу, я без запинки выдала вызубренные функции комсомола. После моего ответа настроение препода, чувствовалось, несколько поменялось. Его лицо перестало дрожать, а голос заметно потеплел, из него ушёл металл. Но бой был ещё впереди.

Он сыпал вопросами, на каждый из которых у меня был готов ответ. Спасибо школьной мантре и комплексу отличницы, благодаря которому сохранилась привычка заучивать материал назубок. Вернее, не заучивать, а усваивать его – разобралась в вопросе и отложила в кладовых сознания этакую копилку знаний. Тупой зубрилкой я никогда не была!

Убедившись, что его лекции я знаю, препод отступил.

– Садитесь, Болдырева, – наконец прозвучал его голос.

Облегчённо вздохнув, я направилась к своему месту. Навстречу мне сияли чистые, как лесные озёра, глаза моей подруги, а в её волосах победно вспыхивали золотые огоньки.

… А как же тень майора КГБ, которая незримо витала над каждым из нас?

Витала, витала. Здесь уж без преувеличений и ошибок. К присутствию незримого майора мы относились с пониманием: государственные интересы – превыше всего. Агенты мирового империализма не дремлют, классовая борьба не закончена, а пожар мировой революции еще не раздут до конца, ерничали наши ребята в приватных беседах, поминая всевидящее око и всеслышащее ухо.

Здоровый скептицизм и ирония по поводу преданности партии и идее коммунизма присутствовали у большинства слушателей нашего факультета. А иначе быть не могло: думающие молодые головы… К тому же даже самым любящим детям свойственно ставить под сомнение опыт отцов. Нигилизм молодых – условие прогресса.

Не поэтому ли даже в нашем, в самом благонадёжном вузе Союза, на первом этаже, как я уже сказала, первого учебного корпуса расположился особый отдел? Чем он занимался, можно было только предполагать. Его внимание, к счастью, обошло каждого из нас – советских девушек и юношей, проверенных перед поступлением в вуз до седьмого колена.

Обошло ли? Ходили среди слушателей не очень приятные слухи о том, что в каждой группе есть сексот. То есть секретный сотрудник. Кого, чего? Естественно, КГБ. Так что всё под контролем. Приняв к сведению эти слухи на первом курсе, мы как один о них не думали. Или старались не думать: кто он – нехороший человек… Братство ребят разных национальностей, разных рас, разных народов и разных стран нашей альма-матер – слишком большая величина. Единицы при таких величинах уничтожаются.

Дань уважения бойцу невидимого фронта, надо сказать, воздавалась нами всегда. Ни одни праздничные совместные посиделки нашей группы не обходились без первого тоста: Димка Князев, двухметровый блондин из небольшого городка, что в Мордовии, неформальный лидер ребят нашей группы, поднимал рюмку с водочкой и, обращаясь к вентиляционной решётке, провозглашал:

– С праздником, товарищ майор!

После этого он опрокидывал рюмку, его примеру следовал его друг и соратник по совместным походам в пивной бар на Рязанке Стёпочка Ковальчук – рыжий парнишка из Льгова. Стёпу в нашей группе называли по аналогии с именем ласково – Стопочка.

Алкоголь был не в чести среди слушателей нашего вуза. Без обмана. Разве что иной раз на встречах мы открывали бутылку шампанского. И здесь я показывала класс: открывать шампанское – моё хобби. Это драйв: вцепиться двумя руками в бутылку (главное, её не болтать, не встряхивать, короче, не кантовать!), затем медленно, очень медленно откручивать пробку.

У меня эта процедура сначала идет тяжело: с первого раза не получается, ведь силенок маловато. Здесь главное – продолжать откручивать пробку. Усилия будут обязательно вознаграждены: наступает момент, когда пробка медленно-медленно сдвигается с мертвой точки. Вскоре бешеная сила начинает выталкивать пробку.

Задача меняется до наоборот: теперь нужно сопротивляться и не допустить, чтобы пробка вылетела. Работёнка не из легких: всё равно, что силач-дядька тащит железнодорожный вагон. Как и он, от усилий я в такой момент вся дрожу как осиновый лист на осеннем ветру. Однако…

Сопротивляясь выталкивающей силе, одновременно нужно аккуратно расшатывать пробку из стороны в сторону. И… О, сладостный момент!

В какой-то миг становится слышно, как в образовавшийся ма-а-аленький зазор с шипением вырывается струйка газа.

Спокойствие и только спокойствие! Удерживая рвущуюся из горлышка бутылки и из-под руки пробку, необходимо дальше её равномерно расшатывать из стороны в сторону. Работа явно не для слабонервных. Как-то в процессе открывания шампанского во время встречи со шведской группой сотрудничества мельком посмотрела на шведа за столом.

Видок был у него… Как в смертный час. Наверняка, в этот момент вся его жизнь проносилась перед его глазами. Хотя Димка Князев жестом показывал ему: будь спок, за дело взялись профессионалы. В тот миг, когда пробка красиво, с шипением, вылетела из горлышка, швед был уже весь зеленый: «Ура, мы ломим, гнутся шведы…»⁶. История повторяется по спирали.