Я едва успеваю доесть кашу, как Гейл присылает мне фоточку. Ожидая чего-нибудь серьезного, я открываю сообщение. А получаю мини-стриптиз. Гейл стоит, полуголый, в расстегнутых штанах, у лестницы и улыбается в камеру. Съемка ведется с вытянутой вверх руки, так что я могу отлично рассмотреть растрепанные красные волосы и их светлые корни. Позеришко. И как ему не холодно? Мы же там в стенах еще не все дыры заделали! Сквозняк же!
— Вот засранец. — еще и посылает вдогонку сообщение о том, что почти готов. Ну как не умилиться этим засранцем? Как не ответить ему его же монетой?
Быстро сфоткав себя за столом, я отправляю ему сообщение со словами «пошел одеваться. Береги свою задницу от холода!». И только после того, как в ответ мне приходит смайлик-улыбочка, я торопливо убегаю собираться. Запах летнего дня заполняет дом, и душная тяжесть уже развеяна теплым ветерком. Яркие краски возвращаются в мир вместе с неустойчивым, секундным спокойствием, подаренным мне сегодняшним днем.
Надеюсь, мы ни с кем сегодня не встретимся. Пусть это будет самый обычный день обычных мальчиков-подростков. Может, тогда я наконец смогу точно сказать, чего хочу — быть собой и жить человеком или найти себя в мире артеков.
***
— Гейл! — и снова Гринери, и снова Галаверский мост.
Я налетаю на Гейла со спины, повисая на его шее.
Сван Вейли сегодня непривычно тих. Машины неторопливо проезжают мимо, река спокойно несет свои мутные воды под мостом, крылья серых старых лебедей из мрамора бросают короткие тени, и солнце греет землю своим ласковым светом. Мир ленив и размерен, затих и притаился, ослабив свою хватку на моей шее. Я могу даже притвориться, что все произошедшее ранее сплошь и рядом мои галлюцинации и приходы. Но вместо этого я крепко хватаюсь за шею друга и еще раз вспоминаю все те слова, что должен сказать ему.
— Мортем, блин! Напугал! — друг резко разворачивается. Только потому, что я вовремя отпустил его, моя тушка не слетела с крепкой Гейловой спины на перила.
— Хе-хе, прости уж. Я рад видеть тебя, прыщезадый. — вокруг нас разморенными жарой тенями ходят люди, но мне до них дела нет. Я слишком рад этой встрече. День на пляже отлично показал мне, как важно почаще встречаться с друзьями. — Прости, что задержался.
— Да Бог с тобой, я как раз успел пообедать картошкой. — руки в карманах шорт, на тонких губах улыбка. Легкий ветер треплет потускневшие, но все еще красные волосы, а солнечные лучики заставляют друга жмурить счастливые голубые глаза. Только сейчас я понимаю, как же скучал по Гейлу. — Кстати, не объяснишь, что там вчера с небом было?
— Я-то откуда знаю? — Нейлсон сообразительный, но я не думал, что настолько. Впрочем, для знающего о Примумнатус все действительно понятно сразу.
— Ну, это же твои друзья-Боги что-то натворили, я прав? — он чуть склоняет голову к плечу, выглядя изумленным неправильностью своих догадок.
— Я не знаю. Сегодня мы с ними не встречались. — мне остается только разводить руками, потому что правду я пока действительно не знаю. Хотя очень хочу, ибо такая хрень очень противоречит принципу «не выдаем своего существования, ребята!». — Пойдем уже в убежище, мне надо с тобой пообщаться. Страсть как хочу курить и ныть.
— Ой нытло. Но, так уж и быть, я тебя выслушаю. — ой-ой-ой, нос-то как задрал. А глаза-то все равно теплые. Нет в них ни натянутой насмешки, ни наигранного превосходства. Ох Гейл-Гейл…
— Хей, я буду не только ныть! — мы сходим с места и двигаемся к спуску с моста на платформу. Народу немного, потому идем мы спокойно и медленно, никем не гонимые и ни от чего не бегущие. — Начну прямо сейчас — ты общаешься с Диггори после пляжа?
— Ну да. Мы с ним тогда до вечера сидели. После того, как ты ушел, мы еще покупаться успели. Да и вообще, он оказался неплохим парнем, как я и думал изначально. — он внимательный и далеко не наивный парень. Гейл боится ошибаться в людях, поэтому не верит им полностью и оценок не ставит. Так что же изменилось сейчас?
— Не общайся с ним больше, окей? — я уверен, что не ошибся. Диггори не тот, кем пытается казаться. — Я встретился с ним вчера в магазине. Он больной. На голову отбитый, я бы сказал. Дергается, дрожит, прям при мне чуть крышей напрочь не потек. — я приукрашиваю для пущей убедительности, да. Но он действительно был близок к этому, что бы я там не думал.
— Правда что ли? — Гейл смотрит на меня с удивлением. До лестницы совсем немного, но он встает и пристально вглядывается в каждое мое движение. — Нет, правда?
— Правда, правда. Странный он. Черт знает, что может выкинуть. — конечно, мое дело лишь предупредить. Окончательно решить, общаться с Диггори или нет, может только Гейл. Мне же остается только надеяться, что он не пропустит мой совет мимо ушей.
— У меня нет причин не верить тебе, но… — Гейл морщится и шумно вздыхает. Но кроме этого больше ничего не говорит.
Я не тяну из него слова клешнями. Не должен. Просто потому, что и так уже влез на опасную территорию ограничений лучшего друга в общении. Он не любит, когда за него что-то решают. И никогда не любил. Иначе сейчас мы бы с ним не были друзьями.
В убежище мы заходим в тишине. Я прохожу до пуфика, притащенного Бобом неделю назад, и усаживаюсь в него. Хорошо, что тот стоит рядом с диваном — я могу сидеть полулежа, опираясь локтем на подлокотник. Гейл тут же падает рядом. Под мой удивленный вздох он залезает под диван и шерудит там, поднимая клубы пыли. Мне остается только присвистнуть, когда он вытаскивает из темноты поддиванного небольшую бутылку джин-тоника.
— Ты же не думал, что мы не наделаем в убежище заначек? — ухмыляется, засранец, и легонько покачивает полной бутылочкой. Пыль с нее обваливается снегом, но ни мне, ни Нейлсону дела до этого и нет.
— Конечно не думал. — я своих друзей отлично знаю, они так во всех местах, что мы делали местом встреч, поступали. Привалиться на подлокотник рядом с головой Гейла легко, а вот отказаться от перспективы надраться — не очень. — Ты прости, но я сейчас трезвенник.
— Это еще почему? — изумленно выгибает бровь, почти любовно прижимая к себе бутылек. Выглядит как мать с младенцем, только смешно, неказисто и совершенно аморально.
— Не очень-то по городу побегаешь, когда пьян. Да и Лорела я больше не хочу расстраивать. — ему тогда очень не понравился пьянющий я. Так что — привет трезвенной жизни!
— Ухг, ну вот опять ты сливаешься. Ладно уж, копуша, сам выпью. — не настаивает, очевидно, понимая по моему голосу, что я не настроен сегодня пить. Спасибо ему огромное за это. — Но за это ты со мной серьезно поговоришь.
— Да пожалуйста. — в моем настрое ныть, выть, плакать и вообще всячески пускать сопли. Собственно, я и собирался делиться с другом проблемами, так что то, что он сам у меня этого попросил, только радует.
Гейл хмыкает. Отвинчивает крышечку и тут же присасывается к бутылке, совершая один смачный глоток. От джин-тоника сразу остается половина. Вот пьянчуга. Мне аж самому захотелось. Джин-тоник — мое любимое. Да и не такой уж он и алкогольный, все-таки. Так и подмывает сделать всего один глоточек. Но сегодня нельзя — Лорел и так был вчера расстроен, а если я сегодня приду пьяным… Нет, никаких новых расстройств моему соседушке!
— Так, слушать готов? — надо его поскорее прервать, а то я ведь тоже сорвусь ненароком.
— Угу. Начинай нытье. — улыбается, опуская бутылку, но не закрывая ее. Черт, как же манит. Но я держусь, и довольно неплохо.
— Короче, слушай…
И я пускаюсь в долгие объяснения своих вчерашних злоключений, сопровождающиеся нытьем, размахиванием рук и вскриками то злости, то бесконечного разочарования. Гейл слушает меня внимательно и ни единым движением не мешает рассказу. Он молча принимает каждый мой раздраженный вопль и каждый всхлип отчаяния. И даже на активную и неаккуратную жестикуляцию не ругается, хотя никогда не любил ее в моем исполнении.
— В общем, я совсем не знаю, что мне теперь делать. — в конце монолога мне остается только сложить голову на руки, локтями упертые в колени. — С одной стороны, я слишком глубоко вляпался, да и с артеками этими сдружиться успел. А с другой… Я ведь все еще человек! И все эти чертовы приключения с непонятными существами, которые хоть и дружелюбны со мной, но все равно подозрительны, не радуют от слова совсем. Не подумай, мне прикольно с ними тусоваться, да и против приключений я никогда не был. Я хочу быть с артеками, мне с ними нравится, но так же я хочу остаться человеком! Я… Я напрочь запутался в себе. И мне это не нравится. Во мне словно что-то умирает, а что с этим делать я не в курсе.
