В понедельник было уже лучше. Что-то да у меня получилось, по крайней мере. Но это не избавило меня от примерно часа мучений в попытках заставить себя увидеть синий дым за спиной Евы. Получиться-то получилось, но вот последствия оказались безрадостными. Вымотанный до полного опустошения, вечером я смог разве что переодеться, рухнуть на кровать и заснуть без задних ног еще до возвращения в дом Лорела.

Сегодня… Сегодня день снова начался весело, скажем так. Утро добрым не было, Ева позвонила спозаранку и пригласила меня встретиться с ними. На этот раз не на квартире, а в городе. Напомнила, что сегодня прибывает новый артек, и отключилась, оставив меня с матерными словами в голове и непреодолимым желанием забить на все и продолжить спать. Но пришлось встать, одеться и, даже не позавтракав, бежать к ней на встречу, в Лэм.

Но вот в чем проблема… Я опять пришел первым! Стою в одиночестве, как идиот, у музея имени Гордона Лэма и жду, кутаясь в рукава полосатой черно-синей кофты и переминаясь с ноги на ногу. Народа нет — в такой час, а сейчас было восемь утра, никто в Лэме не ходил. Исторический центр города был настолько пуст и тих, что по нему, как в Вестернах или мультиках, должен был на ветру носиться перекати-поле. Его жильцы, кстати, тоже были тем еще историческим достоянием. Гулять не любили от слова совсем. Потому среди массивов ветхих зданий я был одиноким черным пятном. Сегодняшний день не отличался хорошей погодой. Небо опять заволокло тучами, подул холодный ветер, и мои косточки стали промерзать, даже несмотря на достаточно теплую одежду. Лето, вашу мать. Зашибись.

Но, что странно, такое времяпровождение становилось привычным. И это пугало.

К счастью, долго стоять не пришлось. Селину и Еву я увидел сразу — среди пустой улицы трудно было не заметить двух настолько броских девушек. Артек была одета вычурно — яркое короткое платье, белое пальтишко поверх и высокие каблуки. Ева попроще, но тоже неожиданно ярко — цветастая рубашка и свободные брюки-клеш делали ее похожей то ли на хиппи, то ли на очень странную мексиканку. Я сложил руки на груди и принялся ожидать. Они не заставят меня сдвинуться с места, пусть даже и не надеются.

— Привет, Мортем. — Ева поправляет на себе черную курточку и улыбается. Селина не говорит ничего, высоко вздернув голову.

— Привет, Ева. Вы опять опоздали. — я говорю прямо в лоб. Обидятся, нет — без разницы.

— Прости-прости! Мы с утра пораньше связывались с Сомнием, ну и… Так получилось, что это затянулось. — Сомний — это тот артек? Похоже на то. Спрашивать не буду.

— Да-да, конечно. Пусть так. — я осматриваюсь, надеясь, что на улице все еще никого кроме нас нет. Не хочу, чтобы меня видели здесь в компании с такими девушками. Родители не спят, рано или поздно они снова решат найти меня и серьезно поговорить, особенно если местные бабули доложат маме о том, с кем меня видели. — Куда идем дальше?

— Мы будем здесь. Сомний появится через минут десять. — так, ну тут без вопросов не получится.

— Как?

— Портальным методом. — Селина хмыкает, похоже, над моим изумленным лицом. — Он — Бог снов. Появиться из чужого сна ему проще простого.

— Так почему он не мог появиться вчера?! — меня рвет на части. Бесит! Дайте мне уже избавиться от вас, а не мучайте!

— Его Связанная приехала только вчера под вечер. — Селина недовольна моим выражением лица. Я нахмурил брови, оскалил зубы и прищурил глаза, безумно гневаясь на то, что вся эта история не отпускает меня. — Она присоединится к нам чуть позже, а вот Сомний — уже сейчас.

— Угх, как у вас все сложно! Бесите. — надо держать себя в руках. У меня было плохое утро, я сбил себе палец о тумбочку, не позавтракал, порезал палец о разбитую тарелку, разбудил Лорела… Я просто бешусь из-за плохого утра.

— А ты-то меня как бесишь. Но терплю же. Вот и ты заткнись и крепись. — сволочь грудастая. Ничего, скоро я от тебя избавлюсь.

Я не отвечаю на провокацию. Отворачиваюсь, смотря в глубины узкой улочки, разрезанной полотном черной дороги на два. Двухэтажные здания нависают над небольшими тротуарами, чернота вонючих подворотней манит и тянет. Из их глубин направлены на нас десятки глаз — местные бомжи и алкоголики внимательно наблюдают за теми, кто может нарушить их покой и уединение. Я глубоко вдыхаю постепенно нагревающийся воздух, пахнущий нечистотами, мусором и городом, и бросаю одиночный взгляд в небо. Солнце заглядывает в эту часть города лишь касательно — с трудом находит себе дорогу среди коньков крыш.

Ветер поднимается внезапно. Вздымает в воздух лежащую на земле пыль, закручивает в вихре мелкий мусор и грязь. Мои волосы взметаются вверх. Поворот — я вижу тусклый голубоватый шар света, вокруг которого кружит вихрь.

— Быстрее, мать твою! — крик Селины едва ли достигает моего сознания. Что вижу я? Что происходит в этот миг? Вдохнуть бы больше воздуха, да задохнусь, захлебнусь удивленным воплем.

— Ой-ой, сестренка. Не поминай мамулю всуе. — вспышка слепит глаза. Я закрываю уши. Не слышу, не вижу, не понимаю. Не хочу этого видеть!

Но заставляю себя перебороть нежелание новых потрясений. Открываю глаза — яркого света и ветра больше нет, зато передо мной стоит человек. Молодой мужчина оправляет рукава белоснежной рубашки и поднимает чуть смявшийся воротничок. Улыбается едва заметно, а остаточный ветерок треплет короткие, идеально уложенные светлые прядки.

— Привет. — жмурит темно-карие глаза, моргает, взмахнув длиннющими ресницами. Пухлые губы растягиваются в полноценной улыбке, и на круглых щеках проступают ямочки.

— А… А… — я хлопаю губами как выброшенная на берег рыба. Они все там такие идеальные, в этом своем мире артеков? — Какого хера сейчас было? Я должен это знать?

— Это ваш ведьмак? — он словно бы не слышит меня — оборачивается к Селине, дожидаясь ее короткого благосклонного кивка. — Какой милаха!

Прежде чем ко мне приходит хоть какое-то понимание происходящего, крепкие смуглые руки стискивают меня в стальных объятиях. Я оказываюсь прижат к широкой груди, уткнут носом в край рубашки. Запах одеколона сшибает в нос, воздуха мгновенно перестает хватать. Я бьюсь в крепкой хватке чужих рук, силясь глотнуть вонючего, но спасительного воздуха улиц Лэма.

— Привет, Сомний. — голос Евы невпопад, я никак не могу вырваться. Горячее дыхание обжигает мою макушку, короткие пальцы и широкие ладони держат со всех сторон. — Может, отпустишь мальчика? Он нам еще нужен.

— Да-да, конечно. — безвольной куклой меня отнимают от себя. В мутном мареве проступает широкое лицо и узкий длинный нос. Как я не заметил эту родинку на переносице раньше? Или меня сейчас глючит от столь обильного количества кислорода? — Прости, Мортем, я просто не ожидал, что ты такой миленький мальчик.

— С-с… — я готов дать отпор. Мне все это безумно надоело.

— Что-что говоришь? — эта улыбочка начинает меня раздражать, а радостный блеск темно-карих глаз поднимает в груди волну неконтролируемой ярости.

— Съебись! — рывок, скачок. Отступить и встать в боевую позу. Оскалиться и нахмуриться, демонстрируя, что я не просто маленький мальчик — я воин.

— Охо-хо, а у розочки острые шипы, как я посмотрю. — мужчина не обижается. Отступает только, примирительно подняв руки. — Думаю, нам стоит забыть об этом недоразумении и представиться.

— Да что тут представляться? — Селина встает перед нами, и я впервые рад видеть ее. Все познается в сравнении — дерзость Селины все же лучше незнания границ дозволенного ее брата. — Мортем, это Сомний. Сомний, это Мортем Ирвинг. Все? Все! И нехрен затягивать.

— Сестренка, ну что ты такая нудная? Такое представление не достаточно полное. — мы с Селиной одновременно закатываем глаза, но нового артека это не останавливает. — Меня зовут Сомний, я — Бог сна. Среди детей Загробного мира я самый первый. Так сказать, всеобщий старший брат. В вашем мире меня зовут Сэмьюэль Каррауэй, но ты можешь звать меня Сэмом. Мне очень приятно познакомиться с тобой, Мортем Ирвинг. Надеюсь, мы сработаемся.