Поймав себя на мысли, что я слишком долго её разглядываю, я отвела взгляд, вызвав злорадный смешок со стороны девушки. Она меня видит?

– Вам на какой этаж? – нужно было как-то удостовериться в её вменяемости.

– Восхваляешь страхами лень?

Вздрогнув от такого холодного тона, я, сперва, не поняла – ко мне ли она обращается, но, потом, мигнул свет, и я увидела её в считанных сантиметрах от себя. Вжавшись в металлическую стену, я случайно выпустила из рук пакеты, но это меня трогала меньше всего. Даже, если банки разбились. Первое место на пьедестале моих размышлений, сейчас, занимала гостья, что, так, и продолжала улыбаться, не удостоив меня и взглядом.

– Что, прости? – было, уже, не до формальностей.

– Ведь, ты могла пойти по лестнице. Климакофобии, ведь, у тебя нет!

– Я не понимаю, причём, тут…?

– Ты же – клаустрофоб. Боишься замкнутых пространств.

Тело зашлось дрожью, сердце, вот-вот, готово было выпрыгнуть из груди. Мне никогда, так, не было страшно, как сейчас. Откуда она знает?

– Я не… Откуда? Откуда ты знаешь? – озвучила я свои мысли.

Вдруг, лифт остановился и завис в воздухе. Свет погас.

– Это, только, часть того, что я о тебе знаю, – прошептал зловещий голос мне на ухо. – Ты, даже, не представляешь, насколько обширны мои знания о тебе. Ты, ведь, боишься застрять в лифте. Боишься задохнуться.

В то же мгновение свет, снова, появился, но на этот раз – в кабине никого не было. Сердце выбивало чечетку в моей голове. Сморгнув наваждение, я привстала и, снова, нажала кнопку первого этажа, на что сам лифт отозвался жалобным скрипом и продолжил висеть недвижимым. Мне, вдруг, стало невыносимо жарко, потом – холодно, потом, вновь – жарко. Кожа покрылась испариной. Дышать стало нечем.

Скрупулезно пытаясь успокоить пульсацию и чересчур быстрый ток крови, вызываемый стуком сердца, я попыталась провести дыхательные упражнения, но всё было впустую. Мозг не мог забыть тот голос, силуэт и не мог справиться с подступающей паникой. Лифт не двигался с мёртвой точки. Попытка вызвать диспетчера провалилась – кнопки не работали. Крики о помощи – также не принесли результатов. Попытавшись дотянуться до крыши кабины, я пару раз подпрыгнула и практически ухватилась за ручку, но, тут же, вновь, приземлялась на ноги. Потолки были, уж, точно – не для моего роста. Мозг лихорадочно пытался придумать план действий, но все мысли разлетались, стоило, лишь, сфокусироваться на одной из них. Каждый раз, думая о ситуации, я: вновь и вновь натыкалась на размышления о той девушке и её причастности к этому. Могла ли она остановить лифт? Только в мифах и мистических фильмах. Такого не бывает в реальной жизни! Или бывает?

Потратив добрую половину сил на: прыжки, попытки выбить двери и крики о помощи, я сорвала голос и могла только сипеть: «помогите!». Решившись на последний прыжок, присела на корточки и, собрав остатки сил, прыгнула. Пальцы зацепились за ручку! Сжав их в кулак, я попыталась подтянуться, что мне слабо, но удалось. Дышалось тяжело, но постепенно мне удалось справиться с судорогами в теле и немного приподняться, как учили в школе во время подтягиваний. Коснувшись макушкой крышки, я радостно пропищала, но стоило мне поднять лицо к ней, как я лоб в лоб столкнулась с лицом той девушки и истерически закричала. Получился еле слышимый хрип, но на большее я не была способна. В этот раз её глаза ни что не скрывало, и я смогла в полной красе оценить их…черноту. Тело сотрясла дрожь.

Ужас произвел не столько взгляд свысока, сколько сам взгляд. Чёрные глаза без какого-либо намёка на: белизну глазного яблока, радужку или хрусталик, смотрели сквозь меня. Если бы я не знала, подумала бы, что она читает меня, как книгу. Казалось, будто, она ловит: любую мою мысль, любое моё состояние, каждый стук сердца; знает все мои: желания и страхи, что заставляло сжаться и отвести взгляд. Но всё было напрасно; в попытке избавиться от вездесущих глаз, я видела их проекцию, как – на стенах, так – и на полу. Они были везде. Как атеист, я, вполне, могла спихнуть это на линзы, но, уж, слишком правдивым он был, чтобы считаться взглядом из-под стекляшек. Да – и её лицо было на крыше кабины! Не рисунок, настоящее лицо!

Она смотрела на меня, растянув губы в зловещем оскале. Игра. Она, будто, играла со мной, и, вот-вот, готовилась поймать меня. Что – и произошло. В мгновение ока из крышки появляется её рука и, сдавив горло, прибивает меня к полу. Голова раскалывается от резкой встречи с металлической поверхностью, но это – ничто, по сравнению со сдавленной шеей. Я не могла дышать. Забившись в её руках, как пойманная пташка, я попыталась руками оторвать её руку, но её хватка была стальной. Ни один мускул не дрогнул на её идеальном лице, лишь, глаза стали узкими, похожими на щёлочки. Было похоже, что она решает, что дальше делать со мной. Буквально вдавив меня в пол, она села на меня и, придавив телом, улыбнулась. Картинка стала размываться, изображение поплыло перед глазами. Я чувствовала, как постепенно жизнь уходит из тела. С каждым моим: вздохом и хрипом. И, вот, когда я раскинула руки и была готова принять смерть, она нагнулась лицом ко мне, и я ощутила её горячее дыхание на скуле.

– С тобой слишком весело, чтобы убивать.

Мир закружился и мне пришлось закрыть глаза, чтобы круговорот образов не вызвал рвотный рефлекс. Открыв их спустя минуту, я не поверила своим глазам. Мы были в лифте. И что немаловажно – в движущемся, хоть, и медленно, но движущимся лифте. Она стояла передо мной со скрещенными на груди руками и злорадно улыбалась. Я же, всё также, была прижата к стене.

– С возвращением! Думаю, это мне, теперь, не понадобится, – откинув капюшон, она встряхнула головой, осыпая своими угольными волосами: плечи и спину.

– Кто? Кто ты?

Мой голос! Он громкий, я слышу его. Дотронувшись до шеи, я тихо вздохнула. Всё в порядке, боли нет. Неужели – сон?

– М-мм, – выпятив нижнюю губу, она сделала шаг назад и положила руки на талию, – неужели, не поняла?

– Киллер, маньяк, маньяк-убийца?

– Оу, ты мне льстишь. Нет. Ни первое, ни второе и ни третье. Но они составляют мою профессию, в целом. И на будущее, в качестве справки: закрывай двери лифта – сразу, не раздумывая.

– Я не ожидала. Лифт никогда не останавливается…

– …на полном ходу. Верно. А, тут, взял – и остановился.

– Так, это – ты. Ты это сделала? – пазл начал, не спеша, обретать свою форму. Не доставало, лишь, одной части – причинно-следственной связи. Зачем ей это?

– Что – именно? Конкретизируй. Я столько всего сделала, что не имею понятия, о чём, именно, сейчас, ты говоришь!

– Сломала лифт.

– Не сломала. Остановила. Вмешалась в порядок вещей – тут нет ничего ужасного.

– Порядок вещей? В смысле? Что? Кто ты?

– Как же с атеистами туго! Верующий бы, уже, давно: соль рассыпал, святой водой полил, пентаграмму нарисовал. К вам же нужен особый подход.

Соль? Святая вода? Пентаграмма? О чём она?!

– О чём ты говоришь?

– Что с тобой произошло минутой ранее? Что ты чувствовала?

– Я задыхалась. Лифт был заперт, и я не могла выйти. Будто, будто мои страхи…

– …оживали. Претворялись в жизнь.

– Да, но. Это, ведь – неправда. Этого – не может быть. Скорее всего – галлюцинация.

– Думаешь? – снова, оказавшись передо мной, она провела рукой между нашими лицами и взглянула на ладонь. – Ты, ведь, боишься не только застрять. Ты боишься разбиться, не так ли?

Лифт покачнулся. Не успела я и что-либо сообразить, как он начал подниматься вверх. Взглянув на табло, я сглотнула и схватилась за металлический поручень. Только мы были на втором этаже, а, уже, снова – на одиннадцатом. Но кабина не останавливается, и, вот, я, уже, вижу отметку четырнадцать. Движение прекращается, и я облегченно выдыхаю и, тут же, врезаюсь в крышу кабины, цифры на табло сменяют друг друга с нечеловеческой скоростью. Кабина летит вниз, не останавливаясь ни на минуту, прижимая меня всё: сильнее и сильнее. Ещё немного – и позвоночник треснет. Я кричу во всё горло, но это мало чем помогает – вой стоит такой, что, даже, мой крик не идёт ни в какое сравнение с ним. Я буквально слышу скрежет каркаса кабины о стены. Тросы, будто, враз треснули и остались наверху, в то время, как кабина, висевшая когда-то на них, летит, теперь, вниз.