Литмир - Электронная Библиотека

– И кто же?

– Да этот, долбаный человек в тельнике…

– А ремень чей?

– Это он на меня им замахнулся, но я у него выдернул…

Терлецкий взял ремень, покрутил им туда-сюда и вдруг увидел надпись на внутренней стороне ремня: «Капитан 1 ранга Казачинский»…

– А ну-ка, посмотри сюда, – протянул он ремень своему другу.

– Мать родная! Да это же ремень Кости Казачинского…

Да! Ремень принадлежал заместителю начальника училища по строевой подготовке, Герою Советского Союза, бывшему командиру бригады торпедных катеров во время Великой Отечественной войны, в которой на одном из катеров был командиром мичман Северов.

– Надо вернуть ремень Косте. Но как он попал к этому нехристю, бегающему в тельняшке по ночам по училищу? – сказал Терлецкий и возложил эту миссию на своего друга…

…Прошло много лет. Я уже командовал химической базой в чине капитана третьего ранга, как вдруг приезжает ко мне командир одной из атомных подлодок и, хлопнув меня по плечу, сказал:

– Привет, зайчик…

Я обернулся и тут же увидел высокого роста офицера, из-под расстегнутого кителя которого проглядывали синие полоски тельника… Это был мой одноклассник по училищу Володя Рамзаев, этакий рассказчик, баламут и балагур.

– Здорово, Владимир, – протянул я руку, – давненько мы не виделись…

– Да, с того военного совета, на котором сам командующий флотом с меня шкуру драл за грязные тельняшки моих механиков? Помнишь?

– Да помню, – я крепко пожал его руку.

– А ну-ка пойдем, посидим на завалинке твоего штаба, – усмехнулся Володька, подозрительно глянув по сторонам.

– Ну, как живешь, командир? – Володька вытащил из внутреннего кармана кителя небольшую нержавеющую канистрочку и протянул мне.

– Не хочешь глотнуть за встречу? – предложил он мне…

– Нет! Спасибо. На службе не употребляю… А ты-то как выкрутился тогда за нагоняй командующего за грязные тельники? – спросил я.

– Выкрутился. Где наша не пропадала… Ты же помнишь, как вы всей ротой по ночам в училище ловили человека в тельнике?

– Еще бы! А ты-то тут при чем?

Володька слегка глотнул из канистрочки, вытер губы ладошкой и ответил:

– Так этим человеком в тельнике бегал по ночам я…

– Ты? Да иди ты! Тот был высокий и тощий…

– Ну, я тоже не толстяк. А это ты видел? – он расстегнул ремень и показал мне его обратную сторону. Там была едва видна надпись: «Капитан 1 ранга Казачинский».

– А где ты его взял?

– Да Володька Северов его вернул мне. Я нашел его в туалете, где Казачинский повесил и забыл про него. А человек в тельнике – его произведение, – улыбнулся он.

– И зачем оно было вам? – недоуменно пожал плечами я.

– Да как-то скучно было в училище, уж слишком монотонными были наши дни. А тут забава с человеком в тельнике. Все училище гудело, а?

– Да. Гудело так, что мне как комсоргу роты влепили взыскание за плохую воспитательную работу с комсомолом…

– Зато какие воспоминания? Класс!

Володька рассмеялся, допил свою канистру, положил ее в карман и пошел смотреть, как мои мичманы отпускают ему получаемое имущество.

Проезжая мимо окна моего кабинета, Володька высунулся из окна кабины «Урала» и, махнув рукой, крикнул:

– Прощай, хозяин! Привет тебе от человека в тельнике!

Я рассмеялся и помахал ему в ответ, подумав: «До чего же глупыми мы были в то далекое, но такое светлое и веселое время…»

27.10.2018 г.

Война глазами ребенка (быль)

Часть 1. Первая ночь войны

Это случилось в городе Севастополе в первую ночь Великой Отечественной войны. У меня уже преклонный возраст, но те события, которые произошли в моем родном Севастополе в ночь 22 июня 1941 года, я запомнил на всю жизнь.

Мой отец, офицер разведотдела Черноморского флота, что-то задерживался на работе, хотя мне и моему младшему четырехлетнему брату Валерочке он обещал не задерживаться, так как вечером планировали пойти на бухту Омега ловить крабов. Мы жили на бывшей даче барона Врангеля в г. Севастополе, и вылазки на это мероприятие вечером с факелами очень любили, так как такой романтике часто завидовали не только семилетние пацаны, как я, но и взрослые люди. Бухта Омега и сейчас мелковата, но тогда она была романтичной и захватывающей дыхание, когда мы с факелами ходили по ее берегу и высматривали крабов, сидящих на черных камнях.

– А вот еще один! – радостно восклицал отец, беря за панцирь очередного краба, и бросал его в ведро на головы сидящих и шевелящихся пленников. Когда ведро становилось почти полным, отец наливал в него морскую воду и мы, отважные охотники, рядом с собакой Нертой бодро шагали вслед за отцом в предвкушении ужина из вареных обитателей морской стихии. Так было и в тот вечер. Мы пришли домой, и, пока приводили себя в порядок, мать уже гремела кастрюлями, готовя ужин.

В ту ночь у нас гостила мамина сестра тетя Шура с двухлетней дочерью Ларисой, которые, не дождавшись нас, уже спали на перине, разостланной на полу в гостиной комнате. Мой братишка, явно объевшийся, юркнул в свою кроватку и быстро уснул. Я же ворочался в своей кроватке и страшно переживал, что самые большие крабы убежали от меня. Проснулся я уже под утро, когда резко зазвонил телефон и отец глухо отвечал в трубку:

– Так точно! Есть! Жду машину! – но ее не пришлось долго ждать, которая вскоре скрипнула тормозами у окна, и водитель негромко постучал в стекло.

Мать подскочила к окну, раскрыла его, и водитель что-то сказал уже одетому отцу, который выпрыгнул из окна и тут же хлопнул дверцей.

– Что случилось? – спросила разбуженная тетя Шура, обнимая мать.

– Да так. Ничего особенного, опять начались учения, – недовольно ответила мать, но тетя не отступала от нее:

– Как же так?! Только вечером закончились учения, и опять?

– Ну что же ты хочешь? У наших моряков такое не новость. Держат ухо востро… – ответила мать и прошла в нашу комнатку, где я лежал укрывшись с головой, а мой братишка уже проснулся и попросился на горшок.

И в этот миг «заговорили» зенитки, которые были недалеко расположены. Началась ярая пальба, и тут тетя Шура, стоящая у окна, громко сказала:

– Муся! Что-то они слишком громко стреляют, совсем не похоже на учебные. По-моему, они боевыми палят…

– Шурочка, отошла бы ты от окна…

– Зачем?

– Они действительно здорово палят. Иди-ка ты сюда, ко мне…

И тут же раздался грохот над головой и отчаянный крик тети Шуры. Свет погас, но мама быстро включила керосиновую лампу, и мы увидели у окна извивающуюся от боли тетю Шуру, зажимающую правой рукой левую чуть выше кисти, из которой лилась кровь. Мы с братом, перепуганные насмерть, взирали на эту сцену, а мать уже рвала простынь и заматывала руку пострадавшей, не обращая внимания на кровь и крики сестры. В зале было как в тумане, часть потолка обрушилась и превратилась в пыль, а в потолке зияла огромная дыра, через которую уже был виден начинающийся рассвет. Лариске повезло. Она обычно во сне каталась по кровати в разные стороны, вот и сейчас она лежала на краю перины, а на ее месте лежали солидные куски оторванной штукатурки.

Мать схватила трубку телефона и позвонила в медсанбат. Но тут в комнату вбежали два моряка, схватили в охапку тетю Шуру и понесли ее к машине, в кузове которой была солидная бочка с водой, которую в это время моряки развозили по квартирам. Тетю Шуру увезли в санчасть, где перевязали и сказали, что ей крупно повезло, так как рана оказалась небольшой, но кожа была разорванной, и на дне раны поблескивала кость. Мы с братом были так напуганы, что, ревя, выскочили на улицу. Мама сидела на пороге и тоже плакала. Она была в положении, и мы все ждали сестричку, но сейчас ужас случившегося отогнал в сторону все мысли, и мама ласкала нас, призывая успокоиться. И тут мы услышали в небе гул приближающегося самолета. Он летел очень низко, и в лучах восходящего солнца на его крыльях были отчетливо видны белые кресты.

2
{"b":"660580","o":1}