© Эдуард Зайцев, 2019

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2019

Капитан второго ранга в отставке Зайцев Эдуард Леонтьевич. 58 лет в боевом строю.

Зайцев Эдуард Леонтьевич родился 13.05.1934 г. в Севастополе в семье моряков Черноморского флота СССР. Его дед, Трофим Мартынович Капустин, в царское время служил на броненосце «Ростислав», а отец, капитан-разведчик Леонтий Леонтьевич Зайцев, появился в Севастополе вместе с бойцами Фрунзе при взятии Крыма и Севастополя в гражданской войне.

Маленький Эдик очень любил море и часто бывал на берегу в бухте Омега, что связало его будущую судьбу продолжить жизнь в звании моряка-черноморца. В 1946 году он был принят в Тбилисское Нахимовское военно-морское училище, которое окончил в 1953 году, поступив в Высшее военно-морское училище инженеров оружия, которое окончил в 1958 году и в звании лейтенанта был направлен на службу на Тихоокеанском флоте. Тут он прослужил 25 лет, из которых 15 был командиром воинской части, а 10 лет служил в химической службе флота. Его богатый к тому времени жизненный опыт подсказал ему стать нештатным корреспондентом флотской газеты «Боевая вахта», где часто появлялись его статьи, посвященные жизни и службе моряков-тихоокеанцев, нередко появлялись во флотской печати и журнале «Морской сборник». Общее количество публикаций к тому времени достигло более 3-х тысяч.

Уволившись в запас в 1983 году, Эдуард Леонтьевич вместе с женой и детьми вернулся в Севастополь, где в минно-торпедной службе флота он проработал на разных должностях от инженера до главного инженера по ремонту противолодочного оружия и вооружения. Он, к тому же, работал нештатным корреспондентом в газете «Флаг Родины», где печатается и в настоящее время. Ветеран военно-морского флота часто выступал перед моряками-черноморцами, рассказывая о геройской службе и своего отца, который погиб в Севастополе в начале 1942 года и похоронен на братском кладбище 35-й батареи. Эдуард продолжил дела деда и отца в верности служения нашей великой Родине и ее флоту.

Чего только не бывает в коллективе, где учится молодежь. Юность, как правило, бывает всегда весьма артистичной, и то, что она могла бы показать на сцене театра, нередко из-за невозможности играть на сцене показывает это там, где имеются хоть какие-то возможности к демонстрации комедийности. Вот и у нас, в училище инженеров оружия в г. Ленинграде в середине пятидесятых годов прошлого столетия вдруг объявилось, что по ночам некто неизвестный, одетый в два тельника, один с нижней части фигуры, а другой – с верхней, да так умело, что стал смахивать с человека на какое-то африканское животное типа зебры, которое стало бегать по ночам по факультетским спальням, ржать и, цокая как будто копытами, и высматривало свою жертву через прорези глаз в узкой повязке на лице.

Ну представьте себе: где-то в середине ночи, часа в 2 или 3, вдруг перед дремлющим дневальным, сидящим на табуретке возле тумбочки у входа в спальное помещение, вдруг раздается над его ухом тихое, но твердое ржание. Дневальный раскрывает глаза и видит это чудо-юдо в тельнике, которое, сделав несколько приседаний, вдруг что-то произносит: «Спишь? Ме-е-е-е!.. А спать на службе не положено… Так?»

Дневальный от неожиданности сваливается с табуретки и хватается за телефон, чтобы позвонить дежурному по факультету, но чудо-юдо, смеясь и подпрыгивая, уже уносится из спальни в другой корпус здания, что и проделывает нечто аналогичное в другом спальном помещении. Утром дневальные хором докладывают старшине роты мичману Терлецкому об этом невероятном случае, на что мичман, крутанув длинный черный ус под носом, в ответ спрашивает:

– Значит, в тельнике, говорите?

– Ага, – отвечает кто-то.

– Не «ага», а «так точно» надо отвечать! Чему только тут вас учат?!

– В двух тельняшках, товарищ мичман, одна снизу, а другая сверху, – добавляет другой дневальный…

– И на чем они держатся на его поясе? – сомневается мичман.

– А он веревочкой подвязался, – дополняет третий дневальный.

– Какой такой еще веревочкой? Ремнем?! – поправляет мичман.

– Так точно! Ремень на нем был, – добавляет первый.

– Не приснилось ли все это вам, друзья мои любезные? Кто же это ночью тут такое художество может вытворять?! – выходит из себя мичман, чувствуя, что тут все же что-то не так…

И тут открывается дверь и заходит в кубрик мичман Северов, друг и сообщник нашего мичмана Терлецкого по веселым шуткам в жизни, и тихо говорит:

– Степаныч, слыхал новость? У нас ночью некто человек в тельнике бегает по кубрикам и пугает дневальных!

– Вот я сейчас и разбираюсь с этой ночной службой, которая несет черт те что, – кивает в сторону дневальных мичман Терлецкий.

– Небось врете мне все? – поворачивается он к своим дневальным.

– Никак нет! – отвечают те хором. – Был человек в тельнике, и точка. Сами видели…

– Слушай, Степаныч. А их легко проверить. Поставь их снова дневалить в наступающую ночь, а мы с тобой заляжем в их койках и будем наблюдать. А вдруг и впрямь появится эта зебра ночью? – добавляет мичман Северов.

– А что? Это мысль. Так тому и быть. Приказываю: вам троим, обормотам, заступить на дневальство по кубрику в наступающую ночь. И если человек в тельниках не появится, то сидеть вам на губе, мои любимые, этак суток с пяток будет…

– За что? – тяжело вздохнули те.

– За дезинформацию, поняли?!

– Так точно! – опустили головы дневальные…

На флоте приказания исполняются быстро. Только объявили отбой и курсанты улеглись в свои постели, а мичманы в их кровати, как где-то около часа ночи вдруг скрипнула рама двери, выходящей на балкон, где стоял ящик под замком мичмана Терлецкого, в котором тот хранил принадлежности по уборке помещения: банки с известкой, краской, растворителем и прочей надобностью, и в открывшуюся дверь просунулась чья-то голова, а вскоре в лучах ночного света в кубрике показалась высокая фигура человека в тельнике. Она на цыпочках подошла к дневальному, тот быстро вскочил, схватил личность за руку, но тут же получил такой удар в подложечку, что отлетел в строну, закричав: «Рота! Подъем! Боевая тревога!»

Курсанты стали выскакивать из коек, а оба мичмана поднялись, лениво зевая. По кубрику в этот момент кто-то пробежал в полосатом тельнике, захлопнув за собой дверь. Но там же раздался какой-то хлопок, кто-то ругнулся нецензурно и все стихло, кроме топота ног по длинному коридору. Терлецкий бросился к двери, но та сама открылась, и на пороге оказался мичман Северов с кожаным ремнем в руке.

– А ты откуда там появился? – спросил Терлецкий, принимая от друга протянутый ремень.

– Да только из туалета вышел, а тут он на всех парах летит прямо на меня…