Тряхнув головой, я беру телефон и прошу Патрицию принести кофе. Газетная вырезка летит в мусорное ведро вместе с конвертом, из которого вдруг выпадает еще один листок. Совсем неприметный, размером с визитку. На нем написан какой-то номер и женское имя. Не знаю зачем, но я убираю бумажку в карман, намереваясь позвонить позже по этому номеру и узнать, кто такая эта Корнелия. Неужто Фред решил сосватать меня с кем-то напоследок?

- Что-нибудь случилось? – спрашивает Патриция, осторожно ставя на стол поднос с чашкой и кофейником. В ответ я отрицательно качаю головой, и вежливо прошу женщину оставить меня одного. Она поджимает губы, но уходит молча, так и не высказав недовольства, которое сразу же появляется на ее лице. Может быть, я бы спросил, что не так, но у меня и без того полно своих забот.

Горячий кофе, как ни странно, на время остужает жгучее пламя мыслей в моей голове. Прошлое плавно отдаляется в прошлое, а на смену ему приходит довольно невеселое настоящее, в котором проблем становится все больше. И самая главная из них, по совместительству еще и самая опасная, до сих пор висит в списке нерешенных.

Кому же я так не угодил, что он решил нанять киллера и прикончить меня? Или это не он, а она? Или вообще оба, какая-нибудь парочка, которая решила поразвлечься. Сейчас бы Фреда сюда, он бы точно подкинул мне с десяток вариантов о том, кому я мог насолить. Кстати, он же составлял список…

Перешестерив весь кабинет, я нахожу папку с идиотскими досье на каждого возможного подозреваемого, написанные рукой Фреда. Удивительно, что почерк у него идеально ровный, таким невольно залюбуешься и перестань понимать, что вообще написано. Так что только в третий раз перечитав первый абзац, я начинаю вникать в суть текста. По сути, везде написана какая-то ерунда, которая ничем мне не может помочь. Но возле некоторых имен в скобочках написаны какие-то пометки, где-то время, а где-то – адреса. Решив, что будет неплохо все проверить, я беру с собой папку и покидаю офис, сказав удивленной Патриции, что ушел на деловую встречу.

Лишь только когда я оказываюсь в машине, и водитель спрашивает, куда ехать, я понимаю, что без Фреда не справлюсь. Да и я не злюсь ведь на него… По крайней мере после того, как он упомянул про аварию. Сказал, что спас меня. Ну вот, я становлюсь каким-то сентиментальным, будь оно все неладно!

- Тащи свой пернатый зад обратно, мне нужна твоя помощь, - приложив к уху мобильный телефон, говорю я, пока водитель терпеливо ждет моих указаний. – Ты меня слышишь? Подай хоть какой знак!

В этот момент телефон вдруг начинает звонить, едва не оглушив меня. Чарльз давится смешком, пока я, чертыхаясь, прочищаю оглохшее от громкого звука уха и пытаюсь ответить на звонок.

- Это Кэрри. Из кафе, я официантка, - произносит приятный женский голос. С трудом, но я вспоминаю свой поход в кафе. Кажется, эта женщина еще перевязала мне поцарапанные руки. – Вы оставили вчера свой телефон у меня. Мне завезти его вам, или вы сами сможете заехать?

Почти минуту я молчу, а затем бормочу, что как раз проезжаю мимо и могу сам заскочить. Продиктовав водителю адрес, я перевожу взгляд с телефона на окно, за которым мелькают улицы. Фред так и не появляется, зато вдруг обнаружился мой пропавший телефон. Знак ли это, который я просил, или просто очередное совпадение?..

========== Глава 9 ==========

В уже ставшим хорошо знакомым кафе вкусно пахнет свежей выпечкой. Уловив приятный аромат, мой организм начинает возмущаться и напоминать об отсутствии нормального завтрака. Рот наполняется слюной, а желудок сжимается в гармошку. Кэрри, заметив меня, неловко замявшегося на пороге, приветливо улыбается и предлагает чашечку кофе.

- Да, было бы неплохо, - киваю я, краем глаза замечая стоящую на прилавке корзинку с круассанами. Усаживаясь на стул, я примечаю еще и маленького гостя, сидящего в самом углу кафе. Мальчишка лет десяти рисует цветными карандашами какого-то динозавра с непропорционально большой головой. У него темные, слегка вьющиеся волосы и пронзительно серые глаза, которые в сочетании с фарфоровой кожей делают его похожим на маленького ангелочка.

Невольно я вновь вспоминаю Фреда и задаюсь вопросом - а кем был ангел в его человеческой жизни? Была ли у него семья, мечты и планы на будущее? Как он умер? И помнит ли все это? Наверно, такие воспоминания причиняют боль, которая не угаснет даже через года. Удивительно, что Фред ухитряется быть таким оптимистом.

- Вам столько раз звонили, что мне пришлось выключить телефон, - возвращая мне мою потерю, говорит Кэрри. - Надо было сразу сообщить вам, что я его нашла, но столько всего навалилось, что времени почти не оставалось, - продолжая говорить, женщина подвигает ко мне кофе и корзинку с выпечкой, от аромата которой я готов разрыдаться. Круассаны буквально тают на языке, и я чувствую себя чуть ли не самым счастливым человеком на земле, и не сразу замечаю грусть на лице Кэрри.

Слушатель из меня всегда был никакой. Я никогда не был особо чутким по отношению к другим, потому что давно решил для себя, что не буду подпускать людей к себе слишком близко. Люди ведь имеют свойство внезапно уходить и не возвращаться, оставляя после себя пустоту, которую другим человеком уже не заполнишь. Ее вообще ничем уже не заполнишь, если говорить честно.

Так что не знаю, какой черт меня дернул спросить, что случилось. И зачем я повторил свой вопрос, когда Кэрри пыталась отмахиваться и говорить, что все хорошо. Может, у меня срабатывает какой-то датчик вежливости, вытренированный подзатыльниками Фреда? А может, дело в мальчишке, чьи глаза так похожи на мои? Кэрри бросает немного взволнованный голос на мальчика, а потом, понизив голос, поясняет, что сейчас разводится с мужем. И причина для столь серьезного шага очень даже веская.

- Год назад его уволили с работы. Попал под сокращение, с каждым может случиться. Но для Саймона его работа значила многое, если не вообще все. Он буквально жил ею, дышал, постоянно витал мыслями где-то в своем рабочем кабинете. А тут раз – и ничего не осталось, - вздохнув, Кэрри берет в руки синюю тряпку и начинает протирать столешницу. – Сначала он просто был сам не свой, раздражался из-за каждой мелочи, срывался, потом извинялся. Обещал, что все будет хорошо, что он переживет этот кризис, найдет новую работу. Но время шло, а работы не попадалось. Через пару месяцев Саймон начал пить. Еще через три недели – уходить из дома. Он мог пропадать по двое, а то и трое суток. Потом возвращался и начинал скандалить. Называл нас с сыном обузами, говорил, что из-за нас у него жизнь не сложилась. В общем, чем дальше, тем хуже.

Когда Кэрри замолкает, я даже не знаю, что сказать. Перевожу взгляд на мальчишку, Рори, который, не слушая нас, продолжает рисовать. Вдруг он поднимает на меня свои глаза, и внутри что-то тоскливо сжимается – а я ведь прекрасно понимаю мальца. По себе знаю, что значит пьяный отец, который только и делает, что обвиняет в ставшей внезапно кошмарной жизни всех вокруг, но только не себя. Хотя Рори повезло больше, его мать хотя бы нашла в себе силы уйти. Моя мать так и не решилась.

- Простите, не стоило грузить вас своими проблемами, - истолковав мое молчание по-своему, говорит Кэрри. – У вас, наверно, итак дел по горло, и своих проблем тоже. И по работе, и с семьей, а тут незнакомая женщина решила излить душу…

- У меня нет семьи, - отвечаю я, впервые, наверно, произнося эти слова вслух. – У меня вообще никого нет, если уж на то пошло. Единственного… человека, которому действительно было не все равно, что я делаю и о чем думаю, я сам же и оттолкнул. Нет, ну он бесил меня жутко!

Брови Кэрри ползут вверх от удивления, но, тем не менее, она не перебивает меня и не просит заткнуться. А у меня как будто кран открылся, и слова льются из меня потоком. Сам не знаю, почему я вдруг начал болтать без умолку. Быть может, дело в том, что уже действительно накипело, а может, просто Кэрри хороший слушатель. Знает, когда надо кивнуть, где поддержать, а где даже спорить, пытаясь переубедить меня в чем-то. Когда я говорю, что из-за Фреда на меня напали призраки далеко не лучшего прошлого, женщина отвечает, что у меня вообще-то своя голова на плечах, и я должен был рассказать Фреду все, а не заставлять его ломать голову над тем, почему я себя веду так или иначе. Я удивлен, правда, потому что не считал нужным посвящать парня во все детали своей жизни.