Сам праздник из памяти стерся, вроде все по стандарту: гости, тосты, свечи в торте, музыка. Да и сбежали мы посреди праздника. Осмотреть папин подарок…

Приличная квартира студия неподалеку от метро Павелецкая. Здесь из любимой девушки я превратилась в любимую женщину, а он в любимого мужчину.

В конце следующего лета, мы поженились. Скромные кольца, свадебный ужин для двоих. Дома, на усыпанном лепестками роз ковре, при зажженных свечах, расставленных по всей квартире. Я была самой счастливой невестой в Мире…

– Арин, ты мой воздух, как я мог без тебя дышать? Сам себе завидую… Жена… Только моя… Навсегда, – шептал мой муж, между поцелуями.

Я плавилась, сгорала и распадалась на молекулы. Счастье! Безусловное чистое счастье.

Спустя время, мы решились сообщить родителям о переменах в личной жизни. Что сказать, мама была в шоке, Сережкина, собственно, тоже, отец отреагировал ровно… Нанял приходящую уборщицу, и организовал доставку продуктов. Чтобы не заел молодоженов быт и от занятий в ВУЗЕ не отвлекал.

Быт не заел. От занятий не отвлек. Мы наслаждались друг другом и жизнью. На зимние каникулы отправились в Альпы кататься на лыжах, поездку оплатил мой отец. А по возвращению в Москву, в отношении Сергея ко мне, что-то изменилось. Неуловимо изменилось. Будто бы отдаляться и ускользать начал. Я… Я испугалась. И прекратила принимать противозачаточные. Да. Глупо. Решила ребенком к себе привязать…

– Мам, мам, мам, небо весь дождик вылило и высушилось! Там теперь солнышко, попрошу бабулю погулять меня к журавлю. В фонтан больше прыгать не буду, честное очистительное! – слышу сквозь сон у себя над ухом.

Ксюха бабулю на Чистые Пруды, к фонтану "Поющий журавль" собралась затащить, надо сказать…

Солнышко? Сколько же времени? Неужели будильник не услышала?

Разлепляю глаза, резко поднимаюсь в положение сидя…

Передо мной – довольная мордаха, перепачканная ореховой пастой.

– Мамочка я завтрак приготовила, ножик не трогала, ложкой намазала, и еще ягоды в творог насыпала, помытые. Зубы почистила, игрушки, которые к бабушке со мной поедут, в рюкзак собрала. – дочь как маленький лягушонок подпрыгивает на кровати, ловлю егозу в объятия, прижимаю к себе.

Ксения трется мордашкой о мою пижаму.

– Мамуль, ты такая вкусная. Я тебя люблю!

– Я тебя тоже люблю мое солнышко! Сильно-пресильно! – не размыкая объятий, вместе с дочкой выбралась из постели, крутанулась вокруг себя, спустила ребенка на пол.

Так-так. Ореховую пасту с моськи, об меня успешно вытерли. Теперь я точно вкусная. Вернее – моя пижама.

Ксенька вприпрыжку поскакала в ванную, я поискала глазами телефон. Вот он, на кресле оставила. Проверила время… Облегченно вздыхаю – не проспала. Дочурка разбудила за двадцать минут до сигнала будильника. Хорошо. Сегодня нельзя опаздывать. Сегодня… Пережить это чертово сегодня, и забыть. Стереть из памяти, вместе с воспоминаниями, второй день подряд вылезающими из подсознания…

В конце января, Сергей перевелся на заочное отделение, устроился на постоянную работу. Он намеревался это сделать, как только мы поженились, но тогда я смогла его убедить остаться на дневном, папиных алиментов вполне хватало на двоих.

Теперь он не захотел слышать никакие доводы.

– Ариш, на заочке я смогу как минимум на двух работах работать, а как максимум до бесконечности, мы не должны сидеть на шее у твоего отца. – он потерся лицом о мое плечо, совсем как Ксенька сейчас… и выскочил из квартиры, побежал по делам.

– Какая шея? Для папы это сущие копейки, он на своих лошадей больше тратит, и новая конюшня, дороже чем эта квартира, – прошептала захлопнутой двери…

Кстати. Не припомню, чтобы Сергей начал вносить в наш бюджет какие—либо деньги… Впрочем, это уже не важно.

Внешне мы оставались счастливой парой: вместе готовили завтраки, ужинали при свечах, слушали музыке, смотрели фильмы, болтали ни о чем, иногда молча бродили по Москве. Ночами все так же любили друг друга до исступления. Все бы ничего, если бы не замирающий иногда взгляд Сергея, и ответы невпопад. Потом. Пошли задержки на работе, затем отключенный во время таких задержек телефон.

Я не ревновала. На меня что-то другое накатывало: тревожно-тоскливое…

На День влюбленных, Сергей подарил мне подвеску с маленьким бриллиантиком. По нелепому совпадению, в этот же день к нам заехал отец, и безо всякого повода, вручил бриллиантовое колье с изумрудами. Я обалдела от невиданной щедрости.

– Сереж, предлагаю продать и на вырученные деньги купить тебе машину! – как только за папой закрылась дверь, кинулась к мужу с протянутой ладонью, на которой преломлялся свет в россыпи бриллиантов.

– Нет. Не выдумывай Арин, меня устраивает передвижение на общественном транспорте. И вообще. Тебе очень идут изумруды. – он сжал мою ладонь. – Черт! Арин, я совсем забыл, мне нужно в гараж к Юрику, обещал ему помочь кузов у мерса отрихтовать, – сунул ноги в кроссовки, сдернул с вешалки куртку и ушел.

С этого дня у нас совсем все разладилось. Он уходил рано утром, приходил поздно вечером, закрывался на кухне с ноутбуком. Я не показывала вида, но превратилась в клубок нервов. Все попытки поговорить с Сергеем, разбивались о стену.

То, чего я боялась, случилось в начале апреля. Он не появлялся дома до полуночи, я не спала, ждала…

Помню услышала, как в замке поворачивается ключ, у меня громко стукнуло сердце. Прыгнула в кресло, нажала на кнопку пульта телевизора, сделала вид, что что-то смотрю.

Дальше – кошмар, воплотившийся в реальность. Он забирает пульт, отключает звук.

– Арина. Я ухожу.

– Куда?

– Вещи заберу завтра, пока ты будешь на занятиях, ключи оставлю консьержке. Послезавтра у тебя всего три пары, встретимся в ЗАГС, подадим на развод. Арин, ну не смотри ты на меня взглядом больной собаки! Пожалуйста!

– Сереж, у тебя… кто-то есть?

– Да. Прости. – ответ после короткой паузы.

На экране мелькают кадры. У него кто-то есть. Меня нет. Внутри все сгорело. Осталась оболочка. Звенящая пустота. Чей-то голос:

– Как больно, милая. Как странно,

Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, —

Как больно милая, как странно

Раздваиваться под пилой.

Не зарастет на сердце рана,

Прольется чистыми слезами,

Не зарастет на сердце рана —

Прольется пламенной смолой…

Боже, это же мой голос. Вслух декламирую. Плакать не буду. Оболочки не плачут.

– Мам смотри, воробушки купаются в луже! – Ксюха дергает меня за руку, пытается утащить к торцу дома, поближе познакомиться с барахтающимися в лужице птичками.

– Ксюш прости, на воробьев смотреть не пойдем. Времени впритык.

– На работу опоздаешь?

– Да малыш.

– А ты сегодня пораньше вернешься?

– Постараюсь, но не обещаю.

– Значит не пораньше. Буду тебя у окна ждать. Мамуль, а ты точно не сможешь полететь с нами на море? Я буду сильно скучать.

– Не смогу малыш, будем каждый день по скайпу разговаривать, вы с бабулей накупаетесь, загорите и вернетесь. Всего две недели. – улыбаясь открываю заднюю дверь Мазды, Ксения привычно запрыгивает в салон, устраивается в детском кресле. Пристегиваю ребенка ремнем безопасности, усаживаюсь за руль.

Права моя дочь, солнышко высушило небо, от вчерашнего потопа лишь мокрые пятна на асфальте и маленькие лужицы кое-где. Мазда урчит двигателем, плавно трогается с места, выезжаем со двора на умытые летним ливнем московские улицы. До маминого дома нам всего шесть минут ехать с учетом всех пробок, а вот на Нагатинскую пойму, мне похоже придется проталкиваться. Ну ничего, заявление на увольнение уже в кадрах, передам дела, получу расчет. На разосланное резюме пока нет откликов, но надеюсь за время поездки мамы с Ксюшей в Испанию, с работой все- таки разберусь. Устроюсь куда-нибудь. Лишь бы от господина Журавлева подальше. Наверное, к нему теперь так обращаются…