– Начальников отделов и лабораторий ко мне. – На ходу бросаю секретарю.

– Как думаешь Медведь отойдёт? – мы с Олей идём по асфальтовой дорожке, проложенной вдоль высокого зелёного забора за которым от посторонних глаз скрывается наша секретная организация.

– Не знаю, посмотрим… – рассеянно пожимает плечами подруга. – лучше скажи ты Берии о нашем плане не говорил?

– О зарубежных гастролях? Нет. Мы же ещё со Шмелёвым не говорили. Надо продумать все детали, да и насколько я понял, он предпочитает работать с документами: придётся изложить всё на бумаге.

– Давай сегодня у меня, сразу будем печатать на машинке Особого отдела чтобы лишних вопросов не возникало.

– Вот ты где! – Кричит издали Лосев, вывернувший из-за угла особнячка «с которого полупроводники русские стали есть». – Идём скорее, что покажу.

– Товарищ Лосев, вы почему по вызову начальника СКБ не являетесь на совещание? – Сурово хмурю брови.

– Брось, – отмахивается он и хватает меня за руку. – это надо видеть.

Вместе заходим в настежь распахнутую дверь, я показываю на неё взглядом Оле, мол, смотри что творится, она понимающе кивает. Лосев тянет нас вглубь комнаты. У стены посреди широкого монтажного стола, освещённого тусклым светом лампы, на небольшом деревянном возвышении на ребре стоит медная шайба, закреплённая в пазу, с высверленной посередине дыркой. Склоняюсь над над устройством чтобы лучше его рассмотреть: с одной стороны к шайбе была припаяна тонкая серая пластинка, от противоположных сторон которой отходят два белых тонких проводка. Третий потолще медный идёт от шайбы.

«Похоже на транзистор…, но не на тот первый американский макет из проводов и палок, а на самый настоящий транзистор только большого размера (типа ТО-3): диаметр германиевой пластины примерно два с половиной сантиметра, с двумя маленькими металлическими бусинками, они, скорее всего, из индия, из которых торчат никелевые провода. Итак, что мы имеем? Сплавной германиевый pnp транзистор, маломощный, несмотря на внушительные размеры, и низкочастотный, хотя тут всё зависит от ширины базы: чем она уже, тем быстрее получится прибор. А вот контролировать эту ширину крайне трудно: во-первых, германий надо разрезать строго вдоль его основной грани, иначе переход не получится идеально плоским, во-вторых, строго выдержать температурный и временной техпроцесс вплавления индия, в-третьих… А да что говорить, с кустарной рентгеновской установкой, одной термопарой и секундомером получить что-нибудь приличное – это как выиграть в спортлото».

– Это ты что, Олег, – подыгрываю Лосеву чтобы не омрачать одно из величайших событий в истории. – задумал два диода на одной подложке сделать?

Вместо ответа он с загадочным видом щёлкает тумблером осциллографа, затем источника питания и, наконец, генератора синусоидального сигнала: мы все втроём с нетерпением ждём когда они прогреются.

– Смотри, Ань, – Олег поворачивается к подруге. – вот я подаю этот сигнал, синусоиду, на вход моего прибора. Здесь на экране ты видишь его. Затем я хочу посмотреть что произойдёт на выходе моего прибора…

– Тоже синусоида… – Оля вопросительно смотрит на него.

– Верно, – кивает он головой. – но её амплитуда в десять раз больше входной! Мой прибор усилил входной сигнал!

– Это что, усилитель на биполярном транзисторе? – Разочарованно протягивает она.

– Какой такой… – Лосев вытаращил на неё глаза.

– Это – кристаллический триод! – Сердито дёргаю её за рукав. – Олег! У тебя это получилось! Ты – гений! Частотную характеристику уже снял? Нет? Давай вместе посмотрим. Оля смущённо отступает от стола, а я начинаю медленно крутить ручку настройки частоты генератора, Лосев синхронно подстраивает развёртку осциллографа.

– Один килогерц, полёт нормальный… Два килогерца… тангаж и рыскание – в норме… – Комментирую я, Олег счастливо смеётся.

На десятом килогерце усиление начало потихоньку уменьшаться, на пятнадцатом – упало вдвое, а на двадцатом на блюдечке экрана вместо крутобокого синуса осталась одна сплошная горизонтальная полоса.

– Ничего! – Кричу я с преувеличенным энтузиазмом. – Сколько у тебя годных приборов? Наверняка есть среди них и побыстрее…

– Только один этот, – виновато разводит руками кандидат наук. – остальные девять – брак.

– Так даже лучше, – подбадриваю друга. – проверим его на надёжность. Пусть стоит всю ночь. Скажи, Олег ты все десять испекал по одному рецепту?…

– По одному.

– … Всё равно, тащи лабораторный журнал, будем разбираться. Лосев спотыкаясь бежит в свою каморку…

– Биполярный транзистор, блин… – Испепеляю Олю взглядом. – Встречаемся через пятнадцать минут у тебя.

Перелистываю тяжёлую амбарную книгу: каждый образец имеет свой номер, надлежащие отметки о прохождении технологических операций. Все из одного стержня, распилены на одном (единственном) станке, отшлифованы и протравлены самим Лосевым (характерные хвостики на буквах и цифрах).

«Идём дальше: следующая операция – вплавление индия в германиевую подложку. Много чисел: через каждую минуту измеряется температура воздуха в электропечке. Особых различий от образца к образцу не заметно. За исключением одного»…

– Олег, ты сам вплавлял индий?

– Сам.

– А почему записи сделаны другой рукой? – Показываю Лосеву журнал.

– Вернее я сам сделал только один, показал девочкам как надо выставлять температуру, измерять показания, а потом уж они сами…

– Какой номер у этого? – Киваю на первый транзистор, открывший полупроводниковую эру на десять лет раньше срока.

– Сорок восьмой. – Догадка мелькнула в его глазах.

– Как раз тот, что паял ты сам.

– Так ты думаешь, Лёш… – его плечи опускаются книзу.

– По-до-зре-ваю, – отвечаю жёстким голосом по слогам. – а расследование проведёшь сам.

– Давно хотел тебе сказать, Олег, – смягчаю несколько тон. – дисциплина у тебя хромает в лаборатории.

– Я знаю. – Вяло соглашается Лосев.

– Ну а раз знал и не принял мер, то их обязан принять я, как руководитель СКБ. Снимаю тебя с должности завлаба и назначаю научным сотрудником в лаборатории полупроводников. Будешь теперь подчиняться Авдееву.

С тревогой гляжу на Лосева, но на его лице не отражается никаких чувств…

«Зря боялся, он – не карьерист».

Поднимаю трубку местного телефона.

– Разыщите Авдеева и пригласите ко мне. Я пока буду в Особом отделе.

– Третья задача… Давай я буду печатать, у тебя что палец болит? – Оля занимает моё место у печатной машинки.

– Пустяки, небольшой ожог. – Откидываюсь на спинку стула. – Слушай, а почему у вас тут стулья такие неудобные?

– Не отвлекайся, третья задача. – Бойко застучал пишмаш.

– Урановая руда. Рудник Шинколобве, провинция Катанга в Бельгийском Конго. Владелец – бельгийская компания «Юнион Майнер дю О-Катанга». Производительность – около сорока граммов радия в год. Урановая руда является отходом его производства. Просто сваливается в отвалы неподалёку от шахт. Накоплено уже не менее трех тысяч тонн урановой руды. Небольшие её количества используются для фарфорового и лако-красочного производства.

– Откуда инфа? – Останавливается печатать Оля.

– Из Гиредмета, от профессора Соболева…

– Михаила Николаевича? Знаю, энциклопедических знаний человек.

– Я бы закусил, подруга, чем бог послал…

Оля бросается к письменному столу, открывает дверцу и долго роется внутри.

– Вот, два бульонных кубика осталось. – На свет появляются два кубика с надписью на одной из граней: «НаркомПищепром СССР Главмясо».

– Ты уверена, что из мяса?

– А из чего же ещё? Я пробовала – вкусно. – Защебетала Оля. – Смотри – «бульонные кубики выпускаются из мяса лучшего качества. Просто опусти в кипяток и получишь крепкий вкусный бульон».

– Давай! – Потираю в предвкушении руки.

На столе зазвонил телефон.

– Сержант госбезопасности Мальцева слушает! – Оля хватает трубку, прикрывает ладошкой микрофон. – Авдеев просит пропуск для Векшинского. (Я киваю головой). Оформляйте!