Минут через пять, Фриновский в сопровождении порученца и начкара вновь появляется у бокового входа, за руку прощается с ним и охранником и, сев в свою машину уезжает.

– Зови сюда всех прикреплённых, отдыхающих тоже. – Начкар, проводив взглядом машину начальства, поворачивается к охраннику.

Через минуту перед входом выстроились шестеро охранников.

– Подфартило нам ребята, – командир одёрнул гимнастёрку. – сейчас укладывали Николай Ивановича спать, так он говорит: «Я ложусь отдыхать, вызывать вас не буду и вы можете спать. Трудный и для вас день был».

– Неужели так и сказал? Не бывало такого никогда…

– Молчать! – Повысил голос начкар. – Так и сказал… мне и порученцу товарища Фриновского. Слушай приказ: в доме остаётся связист, на входе – Кузьмин. Остальные в казарму. Разводящий, сменишь его через два часа.

Дождавшись ухода охраны, Оля прошмыгнула в гостиную. Неплохо ориентируясь в доме, она сразу нашла дверь в спальню наркома, осторожно приоткрыла её… ворвашийся в комнату сквозняк качнул тёмный, на фоне подсвеченного уличным фонарём окна, силуэт висящего на верёвке маленького тела.

– Ничего Ежов не отвечал, только тихо…

Возле одной из двух низких деревянных кроватей, разделённых тумбочкой с ночником, стояли, выровненные по линейке как в казарме, сапоги тридцать шестого размера. Подняв руки, Оля постучала по карманам гимнастёрки и галифе повешенного, вынула связку ключей. Подняла голову на потолок и крюк для люстры, через которую была перекинута верёвка: «Как же ты, дружок, закинул её на такую высоту? А, вот и половая щётка на длинной ручке скромно прислонилась к стенке».

Огляделась по сторонам: тусклый огонёк светильника выхватывает из темноты четвертушку косо оторванного терадного листа, неведомо откуда взявшегося на тумбочке.

Одна фраза, размашистый небрежный почерк: «В моей смерти прошу никого не винить. Ежов»…

– Универсальненько… Давно, похоже, готовились, а удобный случай подвернулся неожиданно. «Убить и унаследовть». – Записка перекочевала в её карман. – Не бывать этому!

На секунду задумавшись, Оля добавила хаоса в картину происшествия – отодвинула ногой опрокинутое кресло на метр подальше от висящего тела и протёрла ручку щётки рукавом. Неслышно ступая по широкой ковровой дорожке девушка подходит к полуоткрытой двери, из-за которой раздаётся спокойное ровное дыхание связиста. Дальше по коридору – кабинет, дверь не скрипнула, привыкшие к полутьме глаза помогли сразу найти искомое – сейф наркома внутренних дел.

– Удача! – Слабого фонарного света из окна хватило чтобы разобрать надписи на папках: «Сталин», «Киров», «Жданов». – Компромат готовил, коротышка… А это что? Вскрытый пакет.

Подошла к окну, достала из конверта несколько листков.

– Вот это настоящая удача! Выписки из дела Чаганова и информационное сообщение для пленума!

Всё обнаруженное перекочевало в пустовавший на спине самодельный рюкзачок (полотняный мешок с двумя верёвочными петлями для рук), тихо щёлкнул замок сейфа и – в обратный путь: мимо начавшего похрапывать связиста в спальню (ключи на место), затем в гостиную… Вдруг одна сумасшедшая мысль остановила её в полушаге от французской двери, увесистая поклажа шлёпнула по спине. Оля сорвала со спины заплечный мешок, достала из узкого внутреннего карманчика стеклянную пробирку, обёрнутую в кусок марли и вернулась в коридор.

– По какому звонить? – Оля обводит взглядом телефонные аппараты, тесно сгрудившиеся на столике в комнате связи.

Рядом с ним у стены на небольшом диванчике отвалился на спинку связист: лицо накрыто куском марли, край которой вздымается от каждого его вздоха, в комнате витает эфирный запах.

– Понятное дело, что по «вертушке»! – Её глаза останавливаются на единственном аппарате с номеронабирателем.

Это сейчас единственная связь с автоматическим соединением абонентов, любая другая – требует вмешательства операторов. Она, конечно, не защищена от прослушивания, но вот определить номер звонящего до появления АТС нового поколения – невозможно. Возле «вертушки» добротно переплетённая книжица-справочник для служебного пользования, изданная тиражом в тясячу экземпляров. Без труда находится нужная строчка: «С.М.Киров, Кремль (квартира)», затарахтел эбонитовый диск и в трубке послышались длинные гудки.

– Слушаю, Киров. – Раздаётся сонный голос секретаря ЦК.

– Здравствуйте, товарищ Киров! – Восторженно зачастила Оля, копируя интонации артистки Рины Зелёной. – Уж вы меня простите за поздний звонок, знакомая одна ваша звонит. Я уж не знаю помните ли вы меня… мы разговаривали, когда вы к нам приходили недавно на работу… я беленькая, а моя подруга – чёрненькая… вы ещё шутили…

– Девушка, – повысил голос Киров. – кто вы? Это – правительственная связь!

– Серёжа, – в трубке раздался скрипучий истерический женский голос. – с кем это ты говоришь?

– Спи, Маша, это по работе… – Раздражённо кричит он, прикрывая микрофон.

– Ты что меня совсем за дуру держишь? – Женский голос окреп, в нём послышались слёзы. – Девушки ему звонят домой в три часа ночи…

На заднем плане слышится грохот закрывающейся двери.

– … мне передали, что вы, товарищ Киров, интересовались мной. – Оля начала нервно крутить, выбившуюся из-под завязанного на затылке платка, русую прядь. – Я – Нюра из картотеки, вы спрашивали обо мне у начальника моего. Он мне рассказывал про это, правда арестовали его недавно. Так вот, звоню вам сказать, что согласная я. А «вертушка» эта – мужа, подружки моей, чёрненькой, от неё звоню, он у неё тоже большой начальник, но не такой, конечно, как вы, товарищ Киров… боится она его. А я не боюсь, я своему добра желаю…

– Бойкая ты, Нюра… – Усмехнулся он. – А как начальника-то твоего звать?

– Его все зовут «Спотыкач». – Оля затаила дыхание («Спотыкач» – пароль Чаганова, для связи со Свешниковым, помощником Кирова).

– Знаю такого… – Задумался Киров. – Как же найти тебя, красавица?

– Ой, на работу лучше не надо, – покусывает губы девушка. – а давайте там где вы с моим начальником встречались два месяца назад на аллее, я тогда ещё у него в машине на заднем сиденье пряталась. Не знаю только как там эта церковь называется…

– Да, припоминаю… в то же время устроит?

– Устроит.

– А я смотрю ты ещё и умница, Нюра.

– Скажете тоже, Сергей Миронович. До свидания. Трубку кладу.

Оля аккуратно протирает все поверхности, к которым прикасалась, забирает марлю и бросает взгляд на часы на руке: надо поторопиться, впереди – двадцать километров до Коломенского и два с половиной часа на всё-про всё.

Она улыбается: «Вот это – настоящая жизнь! Корпеть над лабораторным столом – не моё»!

Москва. Кремль, кабинет Сталина.

21 июня 1937 года, 09:00

– Проходите, товарищ Фриновский, садитесь. – Хозяин кабинета, не встречает посетителя в центре зала, как это было полгода назад при утверждение на должность начальника ГУГБ, а хмуро и сосредоточенно приминает жёлтым пальцем табак в трубке.

В комнате, помимо Сталина, за столом заседаний у стены расположились Молотов и Киров, все трое с красными от недосыпания глазами, неприязненно глядят на вошедшего пока тот устраивается на стуле с противоположной стороны. Вдруг входная дверь распахивается и в кабинет влетают Ворошилов и Будённый с оружием в кобурах (небывалый случай для сталинской приёмной – все входящие сдавали оружие на входе в обязательном порядке) и без приглашения молча садятся по бокам от Фриновского. Тот только сейчас замечает «ежовские» папки, лежащие на письменном столе вождя и пытается втянуть голову в плечи.

– Вам, конечно, товарищ Фриновский, известно, – Сталин чиркает спичкой, поднимается со своего места и заходит ему за спину. – что наши люди прослушивали ваши разговоры, поэтому отпираться, что вы не знали о содержании этих папок бесполезно. (Тот молча кивает). Наши люди не только слушали вас, но и наблюдали за вами (вождь с удовольствием выпускает облако дыма)… поэтому и от убийства наркома внутренних дел вам тоже не отвертеться…