Пятая ночь, исполненная отчаянием, взявшимся из ниоткуда, стала бессонной для Гарри, гоня его прочь из комнаты. Он не стал одеваться и только прихватил книгу, решив, что света полной луны будет достаточно, ежели нет, то предмет интереса послужит некой защитой от действительности, отправляя его в чужую жизнь, выдуманную историю. Альфа шел медленно по траве голыми ступнями, игнорируя щебнистую дорожку, неосознанно поддаваясь легкому веянию любимого аромата цветения, смешанного с легким Омежьим, что с каждым днем становился гуще и насыщеннее.

— Месье? — раздался дрожащий голос из-за раскидистых ветвей деревьев, что Гарри запретил стричь под одну форму, наслаждаясь естественным творением природы. — Вы напугали меня.

— Простите, — запоздало ответил мужчина, засмотревшись на тонкий силуэт, что просвечивал через легкую ткань ночной одежды, превращая Луи в сверкающее волшебство, с серебристым блеском, коим отливала бледность кожи. В волосах его оказалась тиара из резного рога, золота, жемчуга и бриллиантов, искусно вырезанные цветы и листья ее прятались среди прядей, выглядывая изящным блеском, сродни с блеском напуганных глаз Омеги. Сердце Альфы замерло от понимания того, что Луи надел его подарок, присланный пару лет назад, оставаясь наедине с самим с собой. — Вы…

— Прошу, не подходите ближе, — он выставил руки вперед, после обнимая себя и прячась за вишней, путая мужчину выбором языка, что вытягивался из подсознания, заученный давно, не используемый нынче. Гарри принял условия, с трудом переходя на древнегреческий, как никогда ощущая себя смертным, встретившим божество, боясь прикоснуться, желая поддаться искушению.

— Я мог бы почитать Вам, — Альфа подошел к дереву, оставаясь с другой стороны ствола, чуть наклоняясь вперед, едва не касаясь носом плеча Луи, глубоко вдыхая сводящий с ума аромат.

— Да, — будто в мольбе ответил Омега, откидывая голову назад, сдавливая вырвавшийся наружу тихий стон.

Они одновременно опустились на траву, все еще разделенные вишней, что сыпалась от воздействия на нее, превращая происходящее в миф, достойный самих Богов. Гарри стал читать стихи Сафо, медленно, позабыв о книге, оживляя память, не сводя глаз с утонченных кистей, что скользили по бедрам вверх, открывая полы пеньюара, оглаживая кожу, будто дразня, не заходя глубже.

“Твой приезд — мне отрада. К тебе в тоске

Я стремилась. Ты жадное сердце вновь —

Благо, благо тебе! — мне любовью жжешь”, — Альфа задыхался, голос его становился ниже, отчего Луи покрывался мурашками, выгибался навстречу прикосновениям, ощущая, как мало этого было, скуля от жажды большего.

— Я… — Омега не выдержал, обращая затуманенный взгляд к мужчине, облизывая пересохшие губы, вновь прикрывая глаза, заводя дрожащую руку за дерево, хватаясь за запястье Гарри, притягивая его к себе. — Вы чувствуете?

— Разумеется, — Альфа сел за спиной Луи, поворачивая его к себе боком, путаясь пальцами в волосах, расслабляя, давая привыкнуть к себе, останавливая себя от резких движений. — Позволишь? — он вел подушечками вдоль позвоночника, ощущая легкую испарину под шелком, огибая попу, заставляя Омегу дрожать в нетерпении, кивать, приглушенно стонать в ночную рубашку Гарри, кусать широкую грудь, впиваться пальчиками в бицепс. Мужчина приподнял пеньюар, одновременно припадая к шее Луи, продолжая шептать на ухо стихи, неспешно проникая в сочащуюся дырочку двумя пальцами, возбуждаясь от содроганий наслаждения Омеги, от его стонов и движений навстречу, еле сдерживаясь от того, чтобы не овладеть таким открытым сейчас, принадлежащим всегда только ему.

Луи вздрагивал, впиваясь короткими ноготками все сильнее, летя в пропасть, поддавшись искушению, с закрытыми глазами находя губы Альфы, целуя их в блаженстве, запуская пальчики в длинные волосы. Он смотрел затуманенным взглядом, не помня себя, шептал имя мужчины на французском, не забыв добавить “Месье”, будто не сам перекидывал ногу через бедра, заставляя беспорядочными действиями прижимать себя, обнажать вспотевшее тело, сжимать до покраснений на коже.

Гарри дышал быстро, слыша этот аромат шоколада, карамели, сгорая под прикосновениями, от происходящего, что набирало обороты — Омега, хныча от нетерпения, забрался к нему в кальсоны, высвобождая налившийся до предела член, что от скопившегося напряжения приобрел багровый цвет, готовый выплеснуть семенную жидкость от одних только легких касаний подушечек пальцев.

— Прелесть, — Альфа раздвинул половинки попы Луи, останавливая его, удерживая навесу, — ты не должен…

— Молчите, молчите, — он обхватил ладонями лицо Гарри, тяжело дыша ему в губы, оставляя на них короткие поцелуи, двигаясь все ниже, насаживаясь на плоть, всхлипывая от резкой боли, что прошлась вверх по позвоночнику. — Слишком…

Узость внутри Омеги кружила голову, мужчина расконцентрированным сознанием, еле понимая реальность, что-то шептал, нежно оглаживая ягодицы, покусывая ушко и тонкую шею, где вена пульсировала с удвоенной скоростью, будто жаждущая, чтобы ее прокусили. Он входил медленно, осторожно, давая Луи время привыкнуть, чувствуя пульсацию внутри и новый поток смазки, что непременно помогал, однако своим запахом будто проверял, как долго Альфа сможет сдерживать себя.

Луи дрожал, находясь на грани действительности и забытия, прикрыв глаза, он цеплялся за широкую, вспотевшую спину, как за последний шанс удержаться в этом мире, не улететь к небесам. Аромат Альфы, его власть над разумом заставляли забыть о каждом данном себе слове, действовать инстинктами, впиваться в чуть загорелую, солоноватую кожу, слизывать капельки пота, наслаждаться дурманом. Он не смог терпеть больше, резко насаживаясь полностью, замирая в удовольствии с немым криком на губах.

— Прелесть, — голос Гарри стал настолько глубоким и низким, что Омега невольно вздрагивал, слыша его, млел, ластясь, желая отдаться.

***

Яркие лучи полуденного солнца разбудили Луи с пересохшим горлом, на смятых простынях, окутанного ароматом духов, флакончик от которых, брошенный, лежал на полу рядом с любимым кружевным бельем, надеть которое сил не было. Омега нахмурился, ощущая липкость и ломку во всем теле, тяжесть в голове и соленый привкус на кончике языка, не желая просыпаться. Его хватило только на то, чтобы дотянуться до колокольчика, что в падении издал звон, привлекая служанку.

Изящная девушка лет двадцати вбежала в комнату, на ней был элегантный, но, должно быть, слишком жаркий костюм: черное платье, белый передник и чепчик. Луи осмотрел ее с ног до головы и с грустной улыбкой хмыкнул, понимая, что Гарри всегда выбирал красивых служанок. Стройных, милых, но с легким оттенком фатальности. Интересно, что творилось в этом замке, когда гости уходили и двери плотно закрывались? Впрочем, Луи, истощенный и слабый, не хотел себя мучить этими вопросами.

Ему понадобился час, чтобы прийти в себя. Водные процедуры помогли избавиться от стойкого запаха, что совсем не смущал, потому как давно смешался с запахом Гарри, еще тогда, когда Омега вынашивал Андре, становясь незаменимой составляющей его родного аромата. Крепкий кофе помог ненужным мыслям, вроде тех, что намекали на страстную ночь, покинуть голову, сделать ее более чистой и свободной. Тишина, в которой служанка ухаживала за высохшей кожей Луи, действовала благоприятно, ничто его не тревожило, пока девушка, стесняясь своего вопроса, все же спросила: “Предупредить Месье и гостей о Вашем появлении?”

Внизу ждали Пейны. Они прибыли всей семьей на целый день, что стало традицией и более не обсуждалось, являясь естественным проводом субботы, когда Марселла виделась с крестным, Авелин и Гарри находили все новые и новые темы для разговоров, Лиам же опустошал бесконечные запасы алкоголя и изучал библиотеку, пытаясь найти книгу, что въелась в его голову одной только строчкой.

Луи, будучи в приподнятом настроении, надел легкое летнее платье, что приятно охлаждало кожу и струилось по телу, любимые украшения и самую счастливую улыбку, чувствуя, как внутри него все трепетало от предвкушения долгожданной встречи.