— Андре, — Луи оторвался от чтения книги и поправил юбку, которая из-за единственного резкого порыва ветра открыла его щиколотки. — Вам стоит решить эту проблему, по крайней мере, как человеку, который стал инициатором нашей прогулки. К тому же я не взял свой кисет.

— Я бы… у меня больше совсем нет, и дома не осталось, — мальчик лукавил — одна крупная купюра, его любимая, осталась в самодельном тайнике, держал он ее на какой-то особый случай, о котором пока не знал, — и прятал глаза, что, разумеется, не скрылось от Луи, но виду он не подал и лишь слабо пожал плечами, будто говоря, ваши проблемы, вам и решать.

Андре лег лбом на стол и смотрел на свои колени, где разложил все имеющиеся деньги, и снова начал их пересчитывать, теперь начиная с мелких, предполагая, что он пропустил несколько, как с ним часто случалось на уроках счета, которые давал ему взрослый итальянец с густыми черными усами. Мальчик, всякий раз, когда смотрел на этого мужчину или ненароком вспоминал его, неосознанно шевелил губами, будто проверяя, не появился ли и у него этот мохнатый зверь — это произошло и сейчас.

— Я спрошу у официанта, — тщательно выговаривая каждую букву сложного слова, Андре встал из-за стола, сильно сжимая кулачки, которые уже потели из-за отсутствия контакта с воздухом.

— Спросите, — Луи снова читал. Он не видел в происходящем ничего странного и необычного, возложение ответственности на сына стало обыденным и привычным. В силу того, что рядом с их маленькой семьей более не было Альфы, который бы своим примером воспитывал мальчика, наставлял его, иногда выпарывал за отвратительное поведение, что случалось довольно-таки часто — в свои пять с половиной Андре можно было сравнить если только с мартышкой, которая в редких случаях превращалась в покладистого, домашнего котенка, — Луи старался своим влиянием, взглядами и манерой общения, не взращивать мямлю и подкаблучника. Часть роли заботящегося о семье Альфы была возложена на ребенка, что он с удовольствием принял, отслеживая не только расписание своих занятий, но и встречи родителя с новыми, неизвестными людьми, на которых он непременно присутствовал, следя за приличиями, противоположность которых он случайно подсмотрел в квартире ниже, когда перепутал этаж, возвращаясь с прогулки с дворовыми детьми.

— Извините, Синьор, — Андре зашел внутрь кафе, на веранде которого они заняли столик, и, найдя взглядом официанта, который обслуживал их и в частности озвучил счет, подошел к нему.

— Да, я Вас слушаю, — молодой паренек задорно улыбнулся официальности обращения, однако сводить разговор к дружескому не стал в силу многих причин, одной из которых была пресловутая субординация между слоями населения.

— Мне не хватает одной лиры и несколько чентезимо, чтобы заплатить за щербет и холодный мятный чай, — Андре не чувствовал себя сконфужено или неловко, он воспринимал ситуацию как данность, размышляя о том, где мог достать эти деньги, что так нужны ему.

— Тут я Вам не помощник, — с недовольной ухмылкой ответил официант и закинул полотенце на плечо. — Если не заплатите, я вызову жандармов, тогда и поговорим.

— Но… — мальчик открыл было рот, чтобы сказать еще, но его уже не слушали, и только противно бились стенки бокалов друг о друга, пока паренек нес поднос на мойку. — Папа! — он, растерянный и не ожидавший такого обращения, кинулся обратно наружу, чтобы пожаловаться, однако взгляд его привлек мужчина, одиноко сидевший под тенью навеса. На столике, за которым он сидел, стоял стеклянный кувшин с зеленой прозрачной жидкостью и льдом, сам он курил и читал газету, периодически поправлял шляпу, то надвигая ее на лоб, то наоборот открывая его больше.

Андре нерешительно, закусив губу и тяжело дыша, сжимая кулачки до белизны косточек, подошел и посмотрел вверх, увидел он только открытую страницу газеты, которая теперь закрывала ему обзор. “Италия сегодня”, — по слогам прочел он, однако дальше разбираться не стал — были дела и поважнее, а слово “жандарм” вертелось в голове и наводило ужас.

— Сеньор! Извините, Вы можете мне помочь? — мальчик ждал и все так же прожигал взглядом “Италия”, так же, как и солнце испепеляет жителей этой страны. — С-сеньор… — менее решительно повторил он, переступая с ноги на ногу, а мужчина будто и не замечал его вовсе, потушил сигарету и взял в руку стакан с прохладительным напитком.

И только тогда, когда страница была дочитана и мужчине пришлось закрыть газету, чтобы перелистнуть, Андре оказался обнаруженным. Мальчик демонстративно выдохнул и расслабил плечи.

— Сеньор, — снова начал он, немного качая головой.

— Я могу чем-то помочь? — взгляд мужчины был не читаем для ребенка, он находил его заинтересованным и благосклонным, но в то же время очень удивленным, будто у самого Андре за спиной были крылья бабочки, а на голове длинные усики.

— Да! Помогите мне, пожалуйста, — он, расслабленный тем, что его слушают, залез на свободное плетеное кресло и свалил все имеющиеся у него деньги на стол, облегченно встряхнув кистями. — Сегодня утром я получал уроки английского языка, а папочка занимался литературой, потом мы пообедали и немного поспали в дальней комнате, где солнышко днем не достает. А после я пригласил своего папочку сюда, и мы съели лимонный щербет и выпили мятный холодный чай.

— Так, — мужчина улыбнулся и кивнул. Газета была отложена, свободные руки его, скрещенные в замок, покоились на столе.

— Я считал много раз, я Вас уверяю! Но мне так и не хватило одной лиры и несколько чентезимо, как бы я не пересчитывал и не…

— От счета денег не прибавится, молодой человек.

— Но я мог ошибиться… — Андре притих и снова прошелся взглядом по монетам и скомканным купюрам. — Вы можете одолжить мне? Я очень честный, правда! Я запишу ваше имя, и когда мой крестный пришлет мне еще денег или я сам заработаю, то отошлю с почтмейстером.

— Сколько… кхм, — мужчина прокашлялся и снял шляпу, после поправив волосы длинными пальцами. — Сколько Вам лет, молодой человек?

— Мне пять с половиной, и меня зовут Андре, — он достал из кармана шорт маленький листочек и грифель. — Я запишу Ваше имя, чтобы не забыть, а Вам запишу свое, хотите?

— Что же Вы и писать уже умеете? — он вынул из кошелька одну большую купюру точно такую же, какую прятал мальчик в своем тайнике, и положил ее рядом с остальными.

— Нет-нет, Сеньор, это много, я знаю, — ребенок качал головой, нервничая от важности сделки, которую он совершал впервые с незнакомым человеком, но отчего-то ему не было страшно, и только чувство уверенности, что его поймут и примут, разливалось внутри.

— К сожалению, у меня нет других денег. Я заберу Ваши и сдачу, а остальное Вы мне вернете, когда выдастся возможность.

Андре думал, для него оказались сложны эти длинные махинации, и все, что ему оставалось, это уточнить:

— Сколько я буду должен Вам?

— Полагаю, одну лиру и несколько чентезимо.

Мальчик кивнул в ответ и стал тщательно выводить свое имя на измятой бумажке. Он действовал аккуратно, чтобы о нем вдруг не подумали как о неопрятном ученике, каким его иногда называл преподаватель письма.

— Вот, — Андре протянул бумагу и довольно улыбнулся, наблюдая за реакцией мужчины.

— Андре Гарри Николас Томлинсон, — полушепотом прочел он и поджал губы.

— Да, а теперь скажите Ваше имя, чтобы я не забыл, — мальчик приготовился писать и сосредоточился на пустом листочке, застыв в ожидании.

— Гарри Эдвард Стайлс.

========== Глава 3. ==========

Стоило мне увидеть её , как любовь переполнила меня, вытеснила все фразы, которые я заготовил.

Эрих Мария Ремарк “Три товарища”

Отстраненный, задумчивый голос совсем не произвел впечатления на Андре. Он только кивнул и принялся за свою взрослую работу, куда после имени мужчины записал еще и сумму, которую остался должен. Пока он был занят, Сеньор подозвал официанта и расплатился, игнорируя недовольные косые взгляды и поджатые губы, что немного тряслись от желания сказать и невозможности сделать это.