— Стой, Ави, не нужно.
— Прости меня, Луи’, я поступила ужасно, и я искренне прошу прощения.
— Иди ко мне, — тихо сказал он, стирая с ее глаз набравшиеся слезы и обнимая. — Все прощено и все забыто. Я тебе благодарен за то, что ты приняла меня, когда мне это было необходимо, и я не мог кинуть тебя, когда тебе была нужна моя помощь, ведь так поступают друзья, правда?
— Да, — сказала она и сомкнула сильнее в своих объятиях. — Я очень люблю тебя, Луи’.
— И я люблю тебя, Ави.
***
Авелин бы хотела остаться гостить у Луи немного дольше, но тяга к собственному ребенку была неуемной особенно тогда, когда она видела Андре, окруженного заботой и постоянным вниманием кого-нибудь из членов семьи, что стала почти Королевской. Женщина была крайне удивлена тому, как Омега обращался с сыном, совершенно не потакая его желаниям, разговаривая с ним во время его истерик и бесслезных криков, в итоге добиваясь своего — спокойствия мальчика, осознанного взгляда и улюлюканий в ответ. Луи был непреклонен, когда Авелин уговаривала его взять Андре на руки и успокоить, на что тот только и ответил, что ребенок не может не плакать, потому как его органы растут, и это должно быть очень больно, с чем совладать он бессилен и может лишь отвлечь сына разговорами на разных языках, которые того забавляли и заставляли смеяться.
Еще одним удивлением для Авелин послужило то, что Принц Фердинанд выполнял роль отца для мальчика, оставаясь с ним наедине довольно-таки часто, что-то читая вслух и отвечая на письма, советуясь с ребенком, который совершенно ничего не понимал, однако Луи так не считал. Он отстаивал свою позицию, снисходительно улыбаясь женщине и повторяя вновь и вновь, что Андре выжил, пока он голодал во время войны, пересекал пол-Европы на разных видах транспорта, а после пил разбавленный алкоголь таким количеством, будто это был компот, — мальчик проявил мужество и выносливость уже в утробе, он не мог не осознавать того, что его ждет в мире. К тому же взгляд, так похожий на отца, все чаще смотрел слишком осмысленно, будто зная абсолютно все во Вселенной, будто подозревая о том, что его ждет — об этом Луи умалчивал, тихо спрашивая у Андре, лежа с ним ночью в своей постели, что ему снится и что же происходит там, где звезды, где Франция.
Авелин все пять дней своего пребывания в доме Принца не могла привыкнуть к распорядку дня его жителей, которые после совместного завтрака разбредались по комнатам на индивидуальные занятия, а ближе к полудню собирались на общий урок одного из Европейских языков, каждому из которых был отведен определенный день недели. После всех ждал обед, ко времени которого старался подъезжать и Николас, чаще появляясь только под вечер, одаривая младших девочек теплыми объятиями, Лотти улыбкой, крестника приветствием, достойное мужчины в расцвете лет, а Луи доставалось некоторое время наедине в покоях Принца, куда никто не смел заходить, пока кто-нибудь из них сам не показывался в гостиной, где всем семейством они собирались для чтения.
Читали все по кругу, включая и Дейзи и Фиби, которые поправляли друг друга, с горем пополам дочитывая отведенный им абзац, что приходилось перечитывать заново, под строгим взглядом Принца уже соблюдая манеры и держа осанку. Авелин и Лиам так же участвовали в этих вечерах у камина, проникаясь атмосферой уюта и любви — в такие моменты женщина, смотря на то, как близко Луи прижимался к Альфе, как Андре тянулся к крестному, порываясь сорвать с его пальцев перстни и засунуть их себе в рот, как нежно сам Принц смотрел на Омегу и периодически целовал того в висок, думала, чтобы оставить свои попытки свести Гарри и Луи вновь. Она видела счастье, которым светился каждый, видела взаимопомощь и беспрекословное уважение к старшим, что сочеталось с равноправием и возможностью высказаться, без страха быть непринятым, она видела душу в этой семье. Одного не хватало, женщине казалось, будто глаза Луи тускнели.
Только поэтому Авелин сразу по приезде во Францию не остановила себя от скоропостижного визита к Гарри, где ее встретил холодный взгляд друга, который не собирался выслушивать ее причитания о состоянии Луи и новшествах в его жизни. Женщине оставалось только кивнуть и оставить на столе конверт, в котором лежала копия стихотворения, написанная Омегой, со словами: “Он написал это на французском, потому что человек, о котором оно, душой принадлежит Франции. Я уверена, что этот стих о Вас”.
Гарри читал про себя голосом Луи ночью при свете одной свечи, сидя за столом кабинета, с грустной ухмылкой на губах, понимая, как же Авелин была неправа. Лиам — вот кто был тем человеком, который душой принадлежал Франции, которого так искренне и откровенно любил Луи, посвящая ему столь прекрасные строки.
“Седая роза
Ночь. И снег валится.
Спит Мадрид… А я…
Ох, как мне не спится,
Любовь моя!
Ох, как ночью душно
Запевает кровь…
Слушай, слушай, слушай,
Моя любовь:
Серебро мороза
В лепестках твоих.
О, седая роза,
Тебе — мой стих!
Дышишь из-под снега,
Роза февраля,
Неутешной негой
Меня даря.
Я пою и плачу,
Плачу и пою,
Плачу, что утрачу
Розу мою!”*
Комментарий к Глава 5.
* С.Я.Парнок
для наших “зрительных” читателей
Принц: https://pp.vk.me/c633631/v633631812/23179/WqShTMfamu4.jpg
Ирэн: https://pp.vk.me/c7011/v7011532/16ae6/xybq1T0zt0Q.jpg
Авелин: https://pp.vk.me/c633131/v633131756/1ef8b/PgKN3FvdxQk.jpg
========== Глава 6. ==========
И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как её.
Лев Николаевич Толстой. “Война и мир”
Была середина мая, когда Принц настоял на том, чтобы переехать к морю, где располагалась его небольшая вилла с огромной прилежащей территорией, которой было отведено особое внимание. Здесь царила атмосфера сказки: дендрарий с множеством разнообразных кустарников и цветов, карликовых деревьев, между которыми тут и там находились белоснежные ажурные беседки, спрятанные листвой и окутанные плющом, вокруг летали ручные бабочки, которые не боялись людей и спокойно устраивались в ладошках и на носиках деток, улетая, как только задорный смех или восторженный шепот разносились по пространству.
Луи был счастлив, оказавшись в столь прекрасном месте, где стоило сделать несколько шагов — и из невероятной красоты зеленого сада можно было попасть на теплый золотистый песок, где взору открывалось бескрайнее Средиземное море, что так полюбилось каждому, в особенности Андре, который с огромным удовольствием и громкими веселыми криками с помощью своего родителя окунался в соленую воду во время штиля.
В планы Принца входило провести здесь время до самого октября, пока воздух не стал бы слишком колючим и влажным, что не было полезно для девочек со слабым иммунитетом, которых и так приходилось время от времени подвергать профилактическим процедурам, дабы те вновь не начали кашлять и сопливить, что являлось для них в порядке вещей.
К огромному удивлению Луи, младшим пришлась по душе средиземноморская кухня и местные обычаи, как и прогулки по ближайшему городку, куда они желали попасть каждодневно, продолжительно упрашивая Николаса сопроводить их хотя бы до площади с фонтанами. Иногда мужчина не выдерживал столь ярой атаки и вел девочек на моцион, прихватив с собой и Лотти, которая отказывалась так же рьяно, как и уговаривали Дейзи и Фиби. Шарлотта закрывалась в себе, ограждаясь от любого общения и вторжения в ее пространство, впуская туда только Луи и, что было самым загадочным и необъяснимым, Родригеса Мартинеса, с которым вела переписку и все чаще встречалась, разумеется, в присутствии Луи, который всеми силами пытался разрядить напряженную обстановку, что со временем, а это произошло в конце июля, стала до того расслабленной, что пара, смотрящая друг на друга влюбленными глазами, не замечала, когда Омега оставлял их одних, прикрывшись нуждами своего сына.
Андре каждодневно удивлял папу своим развитием, постоянно что-то меняя в своем поведении, тщательно выбирая игрушки, лепеча при этом, сохраняя интонацию и непонятность того, что произносил. Единственное, что понимал Луи, — это «Па-па», сказанное с широкой улыбкой и блеском восторженных глаз — мальчик узнавал своего родителя, приподнимаясь на ладонях, вытягивая ручки, как только тот заходил к нему в комнату. Он спокойно переворачивался с живота на спинку и обратно, развлекая себя всеми возможными и доступными ему способами, обходясь без внимания, чаще предпочитая одиночество, нежели присутствие нянечек, от которых не принимал даже еду, привередничая и отталкивая руками ложку с овощными пюре или бутылочку с молоком — Андре ел только из рук Луи, узнавая его по шагам и шуршанию платья. Мальчик любил прятаться в складках юбок, которые теперь были намного легче из-за жаркой погоды, чаще представляя собой только один слой тонкой ткани и подъюбник, что не убавляло интерес ребенка, а только помогало сжимать кулачками лен или штапель и тянуть к себе, дабы рассмотреть рисунок ближе.
