Что случилось такого, из-за чего прежняя жизнь стала разочарованием, да, он вышел замуж по принуждению, да, его родители не встали на его сторону, но это в целом не сыграло большой роли, как и изменение в поведении отца. Лиам не стал относиться к нему по-другому, придерживаясь все той же позиции, где им не суждено быть вместе, а Авелин является для него лучшей кандидатурой, как Джонатан для Луи.
Он невольно покачал головой и прикрыл глаза, теряя картинку за окном — снег ложился на голые, кажущиеся хрупкими ветки деревьев, однако служил для них покрывалом, теплым, пушистым одеялом, так похожим на то, которым укрывал Луи Гарри в своем огромном замке не только во время их ночей, полных наслаждения, но и под приглушенным светом библиотеки, когда Омега засиживался допоздна, увлеченный сюжетом книги. В такие моменты мужчина присоединялся к нему и часто дочитывал несколько глав вслух, прижимая к себе крохотное тело одной рукой, он был уставший после долгого дня, за который успевал совершить несколько деловых встреч и договориться о поставках, но, несмотря на это, последние силы отдавал Луи. Всегда.
Вероятно, Омега хотел почувствовать подобное отношение к себе со стороны других, знать, что каждый видит в нем интересного собеседника с острым умом, однако и внимание к его внешности было не маловажным — ему нравилось, как Гарри часто восхищался его тонкой талией и изгибами, острыми скулами и цветом глаз. Луи любил восхищать Гарри, ведь он действительно был восхищен.
— Месье… — он видел, как Альфа вздрогнул, видимо, так же ушел в свои мысли, завороженный танцем языков огня, в которых уже исчезли откровения, излитые на бумагу.
— Да, Луи’, — спокойно ответил мужчина, поворачиваясь в сторону Омеги.
— Я знаю, за что Вы можете продолжать уважать меня, — он лукаво улыбнулся и подошел ближе, оставляя между ними один шаг, видя во взгляде Гарри любопытство и надежду.
— Просветите меня.
— Я смог заставить Вас думать обо мне, — победно произнес Луи, сверкая глазами и слабо улыбаясь. — Вы, никому не подвластный, всегда одинокий и нетерпящий тривиальности и пошлости, принимали меня в своем доме, единственного из всех своих друзей и любовников, позволяя распоряжаться прислугой и всем бесчисленным количеством комнат в Вашем огромном замке так, будто я являюсь Вашим супругом не меньше десятка лет. Вы на глазах у других признали меня лучшим, говорили речь восхищения… Гарри, Вы уже уважаете меня, так зачем этот разговор? Зачем Вы заставили меня плакать и чувствовать себя ничтожеством?
— Прелесть, — мужчина улыбнулся ему в ответ и провел пальцами по щеке и подбородку, — все для того, чтобы и ты уважал себя, чтобы увидел, насколько ты прекрасен во всех отношениях.
— Прогуляемся? Луна сегодня особенна, как никогда, — он мечтательно оглянулся на окно и глубоко вздохнул, ощущая себя свободным.
— Луи’! — Гарри рассмеялся, запрокидывая голову назад. — Ты не перестаешь меня удивлять, никогда не знаю, чего ожидать от тебя! Вот и теперь думал, что ты набросишься на меня с кулаками или страстным поцелуем.
— Вы не заслужили ни того, ни другого, — фыркнул Луи, подходя к камину ближе, согревая холодные руки.
— На самом деле, я жутко устал за сегодняшний день, и все, чего хочу, это поскорее оказаться в постели, — он обнял Омегу со спины и глубоко вдохнул аромат его волос, оставляя короткий поцелуй на виске. — С тобой, разумеется.
— У Вас остались силы на меня? — игриво спросил Луи, наклоняя голову в сторону, открывая шею для поцелуев. — Уверены, что сможете вынести ночь со мной?
— Люблю, когда ты берешь власть в свои руки и скачешь на мне, — мужчина укусил Омегу за острое плечо, слыша его легкий смех, чувствуя движение попы на своем паху, прикрывая глаза от удовольствия.
— А вот Вы, Месье, с каждым днем становитесь все банальнее, — он развернулся в руках Альфы и с вызовом вздернул подбородок и брови.
— Неужели?
— К сожалению, — Луи обреченно надул губки и пожал плечами. — Придумайте что-нибудь интереснее, а пока я проведу ночь в своей спальне.
Он ушел, прихватив с собой скинутый пиджак Альфы, надевая его поверх халата, думая, что не вынесет холодного воздуха коридоров снова, тонкий же шелк почти не чувствовался на теле. Гарри остался один, с довольной улыбкой на лице и спокойствием на душе — он смог оживить Луи, смог раздуть в нем огонек и превратить его в пламя, веря, что он никогда больше не поддастся напору окружающих и самобичеванию.
========== Глава 16. ==========
Она предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до боли того, кого любишь, именно за то, что любишь, и потому-то, может быть, и поспешила отдаться ему в жертву первая.
Федор Достоевский “Униженные и оскорбленные”, 1861
Тоска и уныние пропитали весь воздух еще в десять утра, когда порог особняка Пейнов переступила семья Томлинсонов, во главе с отцом семейства, который нехотя вел своих крайне активных и возбужденных первой поездкой на столь дальнее расстояние младших дочерей за маленькие ручки, постоянно шикая на них, потому что близнецы, укутанные в крохотные пончо и лисьи шапочки, восторженно выкрикивали слова восхищения относительно всего вокруг, начиная с белоснежной кошки, которая встретила их у входа, заканчивая блеском туфель Лиама, вышедшего встретить гостей.
С ними приехал и Джонатан наперевес с огромным букетом цветов, который должен был впечатлить Луи своей оригинальностью — мужчина выбрал не розы, которыми Омегу задаривали каждодневно, а белые лилии, так созвучные с именем супруга. К сожалению, Луи не оценил подобного жеста, что сопровождался ворвавшейся бурей в его покои в виде счастливого Альфы, который надеялся провести время до обеда вместе, желательно в постели, где еще находилось разнеженное, расслабленное тело Омеги, который после бурного скандала и легкого возбуждения чувствовал себя превосходно. Луи не любил лилии и их отвратительный болотный запах, особенно то, что они превращали воду в вазах в слизь, которая своим “ароматом”, похожим на что-то среднее между сгнившей травой и старой тряпкой, намоченной дождем, заполняла всю комнату, если не больше. Что ж, Омега выставил мужа за дверь, сказав, что спустится к нему через пару часов, скорее, к обеду, добавив: “не пристало заваливаться в спальню без стука в такую рань, и вообще, кто приезжает в гости с рассветом?”
Дом снова был полон гостей, теперь от мала до велика — Вивьен и родители Авелин, также родители Лиама, которые прихватили с собой семилетнего племянника, объяснив это тем, что ему нужно общаться с детьми своего возраста, коих в окружении не было, а тут так кстати привезли девочек, которые хихикали и зажимали ротики ладошками, абсолютно одинаковые, смущаясь внимания юного джентльмена, который все хотел поцеловать им ручки, как делал его папа.
Все были взволнованы, особенно дети, которые с нетерпением ждали пирог, где мечтали найти статуэтку короля и стать повелителем в сегодняшний день, они бегали вокруг гостей, дергали взрослых, спрашивая, скоро ли подадут долгожданное угощение, предлагая пропустить все основные блюда и закуски и начать с десерта. Авелин от души смеялась, прижимая к себе двух сестренок, параллельно узнавая, как дела у Лотти, каких успехов она достигла в игре на фортепиано, на что та сдержанно отвечала, тщательно подбирая слова и выпрямляя спину, смущаясь взглядов Персиваля, друга отца Лиама, Месье Пейна, который предпочел провести семейный праздник не со своими домашними, а в кругу родных своего сотоварища, что выглядело довольно-таки странным, учитывая закрытость торжества.
За час до обеда, не выдержав количества шума и суеты, что царили в стенах особняка из-за пребывающих друг за другом гостей и лакеев, которые носили коробки и сумки в свободные комнаты, первые же активно делились новостями и пытались успокоить детей, Гарри поднялся в комнату Луи, решив навестить и узнать о его сегодняшнем настроении.
— Прелесть, — мужчина зашел после короткого стука, не дожидаясь ответа, застав Омегу в постели с чашкой чая у губ и книгой на коленях, что заставило его рассмеяться, потому как еще ни разу на протяжении всей своей жизни не встречал столь откровенного наплевательства на встречу нескольких дружащих семей и второй по значимости во Франции праздник.
