— Ну да, это очень неплохое чтиво, — кивнул Владислав. — Я полчаса рыдал над «Евгенией Гранде», а потом сжег этот беллетристический ужас. А вот моя новая любовь читает это совершенно серьезно, катастрофа, согласитесь?

— Омега? — спросил Гарри заинтересовано.

— Да. Насколько я помню, не в твоих правилах осуждать однополые отношения, — сказал Владислав с игривой улыбкой, вспоминая их с Альфой амурные приключения в Мюнхене. Или в Вес-Бадене? Места мелькают — люди не меняются.

— Прошу, — сказал Гарри дворецкому, который только что вошел в гостиную, разрешая ему говорить.

— Ужин подан, Месье, — сказал слуга, приглашая “шановне панство” к обеду.

♡ ♡ ♡

Откровенно говоря, Луи ожидал чего угодно, но определенно не был готов столкнуться с громкими разговорами за столом, подпитанными активной жестикуляцией со стороны девушки, которая хохотала и доводила мужчин до слез своими рассказами о детях и их проказах, что распространялись на любого, кто оказывался в поле их видимости. Однако мать они не трогали по непонятным самому Омеге причинам, хотя вскользь брошенное “Муж запер их в ванной комнате без свечей, когда мальчишки испортили половину моего гардероба” показывало большое уважение к хранительнице семейного очага со стороны главы того же семейства.

— Они учатся игре на скрипке и фортепьяно сейчас…

— А вот мне мать в свое время не наняла учителя музыки, — грустно вздохнул Владислав, удивляя тем самым Луи, который испытывал только неприязнь к подобным занятиям, находя их бессмысленными.

— Почему же? — спросил Гарри, отрезая небольшой кусочек от говяжьего бифштекса.

— Цитирую: “Я увидела, как ты танцуешь”, — он говорил настолько легко, чем вызвал смех у своей спутницы, улыбку у хозяина дома и удивление Луи, который привык к сдержанному общению в кругу родственников, без единого намека на иронию.

— Это еще что! — добавила Евгения, привлекая внимание к себе снова. — После вторых родов я так располнела, что бабка мне так и сказала: “Э-эй, балам, син бик растолстела. Кара эле, синең белән чәк-чәк ни эшлягян! Прекрати ашарга беляшлар, яхшырак огород алып кил тәртипкә!” (прим.авт.: Э-эй, дочка, как растолстела-то! Посмотри, что с тобой чак-чак сделал! Прекрати кушать беляши, лучше огород приведи в порядок!)

Теперь же улыбался только Владислав, который помнил эту историю еще с тех времен, когда она еще только случилась, слыша ее на русском.

— Нет, вы представляете? Мне, графине, говорить идти копать огород, когда я едва отошла от родов. Потрясающая женщина, я в восторге!

— Огород? — переспросил Луи, вопросительно уставившись на кусающего губы Гарри, который пытался сдержать смех от каламбура, где каждый говорит и не понимает остальных. — Беляшлар?

— Гарри! Я же привезла тебе гостинцы! Күчтәнәч от той самой бабушки, — девушка подозвала к себе дворецкого и попросила принести один из ее чемоданов. — Это мед, липовый, твой любимый. И не нужно удивляться, конечно, я запомнила!

— Не стоило, дорогая, — Луи съежился, услышав обращение к Евгении, которая только и делала весь вечер, что привлекала к себе внимание, отвлекая Альфу от него каждый раз, когда тот только собирался что-то спросить или сказать ему.

— Ой, прекрати, — она достала небольшой деревянный бочонок с резным красивым орнаментом на стенках. — Держи.

— Благодарю, — и вот тут Луи был готов услышать “прелесть”, так нежно смотрел Гарри на девушку, чуть ли не целуя ее в ответ.

— Кстати, уверен, что Луи не пробовал сие произведение российских пчел, — сказал Владислав, раскуривая сотую, по мнению Евгении, сигарету, почти не прикоснувшись к ужину, запивая дым красным вином из старинных запасов хозяина дома.

— Луи — это как Людовик? — спросила девушка, открывая крышечку бочонка. — Кто Ваш теперешний Император? Очередной Людовик? Будто имен больше нет!

— Наполеон Третий Бонапарт. И нет. Мое имя Луи’. Не Лу’и, не Людовик и не еще какая-нибудь ерунда, — фыркнул Омега, бросая салфетку на стол.

— Прости-прости, Луи’, конечно, Луи’! Ах, мы такие глупые! Владислав! Как ты мог совершить такую оплошность? А ты, Гарри, не исправил нас и ничего не сказал! Кошмар! Прости, Луи’, попробуй-ка лучше мед.

— Я не хочу, — нахмурился мальчик, ощущая себя маленьким ребенком, а не замужним, повидавшим жизнь, да еще и при любовнике, состоятельным Омегой.

— Это так вкусно! — не унималась Евгения, уже подойдя ближе и подставляя ложку, полную янтарной жидкости ко рту. — Не бойся, милый.

— Ладно, — вздохнул Луи и чуть приоткрыл губы, решив попробовать совсем немного, вот только он не ожидал, что в него запихнут ложку целиком так, что он чуть не подавился от напора, краем сознания признавая приятный вкус десерта, который был испорчен кашлем и очередным шоком. — Простите, я… мне нужно в комнату.

Омега не выдержал таких откровенных естественности и раскованности в поведении, находя ее чем-то вульгарным и пошлым — курить за столом, говорит громче положенного, смеяться и заставлять смеяться! Хорошо хоть без еды во рту, что удивительно. Луи думал, что попал в дурдом, в больницу для психически нездоровых, где Луи и Людовик это одно и то же, а разговоры на неизвестном никому языке — норма.

♡ ♡ ♡

— Нет, дорогой мой, “privacy” в английском это не то же самое, что и в русском, — девушка массировала шею Владислава, разминая ее от затекания, что стало естественным из-за постоянного чтения книг.

— Privacy — это уединение, милая, когда человек имеет личное пространство и интересы, куда никто не вхож. Вот тут сильнее, пожалуйста, — он опустил голову вперед сильнее, довольно постанывая от приятных ощущений.

— Но как же, если privacy в английском — это просто право на невторжение кого-то в твою личную жизнь. Когда в русском приватность — это и есть сама личная жизнь, твои эмоции и привязанности.

— Мы можем спорить бесконечно, Женечка, и в итоге я сдамся, потому что ты начнешь ныть и прикидываться глубоко раненной от моего несогласия с тобой.

— Тогда мы могли бы спросить у Гарри, как думаешь?

— Думаю, что это не лучшая идея для одиннадцати вечера, к тому же, уверен, что и Луи’ с ним.

— Ох, не думаю, ты видел, как он выбежал из столовой? Он нас не полюбил, Влад! Неслыханно! Надеюсь, Гарри не станет отказывать нам во встречах после того цирка, что ты устроил.

— Я? Да это ты о своих родственниках, как всегда. И с этим медом и Людовиком!

— Ой, прекрати. Ты знаешь, что не прав, потому что это ты опустил его предпочтения в литературе, и мед тут не причем!

— Идем к Гарри, выясним все.

Они старались действовать тихо, хоть и хихикали над портретами правящей династии, что висели в главном коридоре, корча лица в гримасах, которые должны были быть похожи на самих Императоров. Однако оба резко остановились, заслышав звон бьющейся посуды из спальни Альфы и крик Луи.

— Должно быть интересно!

— Пошли отсюда, — одновременно сказали они, и Евгения потащила мужчину за руку к приоткрытой двери, заглядывая внутрь, пытаясь оставаться незаметной.

— Вы позволили им считать меня шлюхой и неграмотным, глупым Омегой! Вы ни разу не заступились за меня!

— Да ты только посмотри, Влад, — одними губами проговорила девушка, с восхищением наблюдая за действием. — Ему в актеры нужно! Ах, а это тот китайский сервис, из которого мы ужинали! Да он сумасшедший!

— Пошли отсюда! — шепчет Владислав, дергая подругу за локоть, вздрагивая от звука каждого разбитого предмета посуды.

— Подожди!

— Разумеется, Вам наплевать, Вам на все наплевать, кроме своей репутации! А эти неотесанные болваны? Да они только и умеют, что притворяться богемой, когда сами скитаются по трущобам Петербурга и Марокко!

— Не смейте так говорить о моих друзьях, прелесть. Вы можете сказать обо мне что угодно, но не нужно впутывать сюда людей, которых я уважаю и принимаю в своем доме! — Альфа сделал несколько шагов навстречу к Луи и потушил сигару прямиком в чашке из сервиза.