— Ненавижу Вас, — пробурчал Луи, скрещивая руки на груди и надувая губы, так похожий сейчас на самого себя в шестнадцать.

— За что же теперь? — он не мог сдержать улыбки, наблюдая за надувшимся Омегой, который то и дело прикрывался тонким одеялом.

— Вы обрюхатили меня третий раз без моего согласия! Вы подонок! Воспользовались моей слабостью и взяли силой, снова! А теперь уезжаете в любой удобный случай, оставляя меня одного, снова! Снова и снова Вы повторяете свои действия, и кто из нас двоих предсказуем? Удивительно, что Вы вообще вернулись, — Луи выглядел точно разъяренный котенок, слишком мило для гневных речей. Вот только Гарри знал, что все это лилось из него от нехватки внимания и легкой депрессии, которая овладела им некоторое время назад, когда ребенок стал больше.

— Хорошо хоть в этот раз мы обошлись без голодовки… — прошептал Альфа, не подумав о последствиях.

— А знаете почему? Потому что я не убийца, в отличие от Вас!

— И кого же я убил? — он не на шутку удивился, невольно вскинув брови на выставленный вперед пальчик Омеги, что был призван напугать его.

— Вы убили мою невинность, мою легкость и фигуру! Я с трудом смог восстановиться после Андре, а Вы все испортили! И посмотрите на меня, в кого я превратился?! — Луи с ужасом тряс раскрытыми ладонями, оглядывая себя. — Не меньше бочки! И это все Вы! Убийца! И только попробуйте уйти к малолетней шлюхе со стройной фигурой — иначе ночью я отрежу Вам Ваше достоинство, что только и лежит в Ваших штанах и нигде больше.

Гарри поджал губы и поправил волосы привычным жестом, немного оттягивая их, усмиряя в себе закипающие эмоции, дабы не ответить Луи, чего тот только и добивался, чтобы после упрекать в том, что мужчина сам вынудил его к беременности, а теперь не может вытерпеть нахождения рядом с ним.

— Сегодня вечером состоится встреча в Вашу честь, — спустя несколько минут начал Альфа, отойдя к окну, заприметив в саду сына, читающего книгу в тени дерева. — Приглашены все наши друзья и знакомые, будут… друзья из России и…

— Ваши друзья из России, — поправил Луи, не показывая, как его взбудоражила эта новость.

— О, да бросьте, ваши отношения с Владиславом куда более близкие, чем мои.

— Неужели Вы до сих пор ревнуете?

— Ни капли. С Вашего позволения, я продолжу, — Гарри учтиво поклонился в сторону Омеги, ловя его снисходительный взгляд и взмах кистью.

— Бомонд столицы и Бужеваля, так же приглашен крестный Эндрю и Ваши прекрасные сестры.

— Принц Фердинанд?

— Он давно не Принц, Луи’, пора бы запомнить, — с толикой недовольства огрызнулся Альфа, изучая появившийся блеск в глазах Омеги. — Надеюсь, Вы не станете кидаться в объятия и флиртовать со всеми мужчинами, с которыми…

— Месье! О чем Вы говорите? Вы вообще видели меня? Или любовь плотной пеленой заполонила ваш взгляд, и Вам до сих пор кажется, будто я нимфетка?

— Ваша беременность и возраст не помешали вам несколько дней назад умолять меня отыметь Вас, — Гарри ухмыльнулся, заметив проступивший румянец на щеках Луи.

— Это все гормоны и… — Омега начал ерзать на постели, ощущая неловкость.

— И?

— И прекратите пользоваться бергамотом, он усиливает Ваш запах, от которого я превращаюсь в… Ох, неважно, просто перестаньте быть таким сексуальным с этой Вашей сединой и неуместной самостью.

— Я… постараюсь, — Гарри улыбнулся и вновь вернулся на кровать, любуясь Луи, который, наконец, скинул маску недовольства. — Я выбрал вам платье.

— Какое же?

— Синее, оно…

— Опять я ничего не решаю в этом доме! — простонал Омега, закрывая лицо руками. — Не пойду в синем!

— Но оно прекрасно оттенит ваши глаза и…

— Персиковое! — и он топнул ножкой, если бы стоял.

— Но этот цвет слишком невинный и больше подходит Николетт, нежели…

— Что? Вы собираетесь сказать цифру моего возраста?

— Я хочу сказать, что синий благородный цвет, и он подойдет Вам многим больше, чем…

— Персиковый! — Луи выбрался из постели и поплелся к выходу. — Еще бы предложили мне серый, будто списали меня со счетов, — бурчал он себе под нос, забавляя мужчину, который только и был счастлив от того, что ему удалось привести Омегу в чувства. — И венок белых цветов в волосы! Я Вам покажу, что такое невинность, Месье!

***

Луи был весел, очаровывая абсолютно всех легкостью своих движений и задорным юношеским смехом, рассказами о жизни в самом центре творческой Европы и вкусе местной вишни — каждый заражался его настроением, с удовольствием подхватывая новый виток в разговоре, лучась счастьем от оказанного мимолетного внимания того, кто за короткое время покорил все передовые страны мира.

— Ох, немного душно, — Луи использовал веер, чувствуя легкое недомогание от нехватки воздуха в главном приемном зале, который не мог вместить всех, а оттого комнаты первого этажа, да и сад были заняты группками гостей.

— Пройдемся? — Гарри с довольной улыбкой повел Омегу к выходу в парк, обвив рукой его талию, целуя тонкие пальчики, на которых в лучах заходящего солнца блестели драгоценные камни. — Вы прекрасны, прелесть.

— Разумеется, — Луи фыркнул и поправил венок, от которого не смог отказаться, ссылаясь на красоту здешних чайных роз. — Я… Спасибо… — он покраснел и отвернулся, хмуря носик и трогая складки легкого платья.

— За что же благодарить меня? Это дело ваших рук и таланта. За последние полгода я получил достаточно писем о просьбе встретиться с Вами, таким образом убил сотню зайцев разом, не терпеть же мне каждого наедине, — Альфа рассмеялся, приобнимая смущенного Луи за плечи и целуя его в висок, продолжил путь по узкой дорожке, что вела в скрытую в раскидистых кронах беседку.

— Да, конечно, мое общение с почитателями Вас всегда раздражало.

— И будет раздражать, Луи’, разве Вы еще не уяснили?

— Лучше бы нет.

Они шли медленно, наслаждаясь тихим обществом друг друга, в котором привыкли находиться последние десять лет, счастливые в своих играх, непонятных другим, нашедшие свое пристанище у скалистых берегов души супруга. Спокойствие редко настигало их, чаще в часы рассвета за общим чтением книг, переплетенные телами они вслушивались в их схожее сердцебиение и чужой голос, что будоражил до мурашек под кожей и сухости в горле. Вот и сейчас пение птиц вторило умиротворению на повзрослевших, повидавших жизнь сердцах, позволяя вдыхать полной грудью. Казалось, ничего не могло испортить столь прекрасный вечер, полный неслышных мыслей и несказанных благодарностей.

Они повернули к беседке, когда Луи заприметил две знакомые фигуры на узкой скамейке. Андре, возмужавший за последние два года, окрепший благодаря плаванию и конным прогулкам, прижимал к себе давнего друга, о котором молчал, с которым проводил все время, когда тот навещал их. Владислав отвечал на поцелуй, подчиняясь, почти не шевелясь, будто боясь происходящего, дрожа от ожившей мечты.

Луи пронзила волна удивления и негодования, он, вступивший на дорожку первым, резко развернулся и обнял Гарри, оставляя влюбленных в пределах невидимости для него.

— Что случилось, Луи’? — мужчина нежно провел рукой по волосам Омеги и поцеловал его в приоткрытые губы.

— Пойдемте обратно? Мне так нестерпимо захотелось повидать Николетт…

— Неужели? — Гарри улыбнулся и слегка щелкнул Луи по носу, подчиняясь его прихотям, оставляя желание побыть наедине на потом. Он и не подозревал, что в беседке на мгновение воцарился неловкий ступор, который продолжился легким смехом и короткими поцелуями, касаниями, что едва задевали кожу и жарким дыханием на двоих.

— Я уеду с тобой, — шептал Андре, вдыхая любимый аромат, ведя кончиком носа по шее Омеги, что покрывалась мурашками, сжимал талию под тонкой рубашкой, наконец, чувствуя кожу — он был возбужден, но заходить дальше не смел, видя в возлюбленном нечто прекрасное, достойное самой лучшей ночи. — Мы… Я поговорю с отцом завтра утром, он не будет против.

— Ты не должен губить свою жизнь, милый, — в глазах Владислава стояли слезы от понимания того, что он не готов снова остаться один, что забрать любовь молодого Альфы для него выше всяких сил, перечеркивает принципы и понимания, сложившиеся в течение многих лет, на протяжении которых люди сменяли друг друга как дни. Он хотел этого и для Андре, который не видел никого с самых ранних лет, отдавший всего себя до капли другу.